Друзья поневоле. Россия и бухарские евреи, 1800–1917 - Альберт Каганович

В 1907 году в русской части Самарканда на средства Хизкии Иссахарова было основано второе русско-туземное еврейское училище. К началу второго года существования этой школы в ней обучалось лишь десять учеников, и ее владелец испытывал затруднения в найме преподавателя русского языка и математики. Обращение Иссахарова к администрации с просьбой о разрешении преобразовать школу в хедер результатов не принесло. Поэтому он был вынужден найти нужного преподавателя, выполнявшего одновременно обязанности заведующего училищем[1197].

Программа обучения общим предметам во всех трех школах была составлена по образцу программ трехгодичных русско-туземных училищ для мусульман. От мусульманских школ они отличались только преподаванием пения. Посетивший в 1913 году одну из этих еврейских школ чиновник Министерства просвещения был умилен пением «Эрец Авотейну» («Земля отцов», иврит) и «Птички» А.С. Пушкина. Дети бухарских евреев достигали лучших результатов, чем дети мусульман в таких же школах. Это отметил военный губернатор Самаркандской области Галкин, инспектировавший все городские туземные училища в 1909 году. То же констатировал и чиновник Министерства просвещения, проверявший их четырьмя годами позже. Однако, по его свидетельству, многие бухарско-еврейские дети не успевали прослушать полный курс этих школ, так как их родители, вначале посылавшие туда детей с большим желанием, через два года их забирали, считая, что полученных элементарных знаний для жизни достаточно. В 1909 году в этих училищах и на существовавших при них вечерних курсах для взрослых обучалось 103 бухарских еврея[1198].

В Мерве бухарские и гератские евреи разрешение на открытие двух отдельных друг от друга школ получили в середине 1880-х годов. В самом конце XIX века в них обучалось шестьдесят детей. Они изучали иврит и религиозные предметы. Обучение дети продолжали в Бухаре и Самарканде. В 1901 году по ультимативному указанию администрации русский язык как учебный предмет был внесен в программы обеих школ и обе школы были преобразованы в русско-туземные училища[1199].

В 1907 году русско-туземное еврейское училище было открыто и в Коканде. В нем директором и учителем был приглашенный из Одессы М.М. Дубицкий. Он и Иегуда Каштиль из Иерусалима (второй – до 1912 года) преподавали в училище иврит. Русский язык, математику, русскую и еврейскую историю на русском языке преподавали две учительницы – ашкеназские еврейки. Курс обучения длился четыре года. В школе было четыре класса. Обучалось 120 мальчиков и девочек, в том числе треть из них – на благотворительные средства, жертвуемые богатыми евреями, прежде всего торговыми домами братьев Вадьяевых, братьев Потеляховых и Натаном Давыдовым[1200]. В 1913 году эти богатые евреи захотели организовать благотворительное товарищество для поддержки учеников данной школы и подали устав будущего товарищества на утверждение администрации, но администрация края им отказала – из опасения, что под прикрытием товарищества евреи смогут незаконно приобретать в Туркестане земли[1201]. Поскольку перечисленные благотворители располагали личными правами на приобретение недвижимости в Коканде, а некоторые – и во всем крае, а благотворительное товарищество вряд ли имело целью приобретать земли за пределами города (в любом случае устав мог бы этот вопрос специально оговорить), объяснение краевой администрации выглядит неуклюжим.

Уровень обучения в этой школе, вероятно, был относительно высокий, доказательством чего являлось желание ашкеназских евреев записывать туда своих детей. Но лишь небольшому их числу удалось это сделать, поскольку в отношении приема ашкеназских детей в эту, хотя и еврейскую, школу действовала 5 %-ная норма. Сообщивший о данном факте в еврейскую газету автор – очевидно, ашкеназский еврей – указал также, что процентную норму для ашкеназских евреев ввели ненавидевшие их бухарские евреи[1202]. Действительно, скорее всего, введение ограничения на ашкеназских евреев исходило от бухарско-еврейского попечительского совета, а не от местной администрации, так как введенная в России в 1887 году процентная норма не распространялась на низшие учебные заведения, к которым относилось это училище. Кроме того, местная администрация никак не ограничивала прием ашкеназских евреев в училище подобного типа в Ташкенте. Однако вряд ли причиной ограничения доступа ашкеназских евреев в кокандское училище была ненависть к ним[1203] – ведь учителями в этом учебном заведении были в основном ашкеназские евреи. Скорее, такое решение мотивировалось желанием поднять детей своей общины на должный уровень образования. Не исключено также, что это было мерой предосторожности с целью сохранения за училищем «туземного» статуса, который в будущем мог бы предохранить от новых ограничительных мер русской администрации.

Хедер в Коканде (Bernfeld S. Das Judentum und seine Geschichte // Ost and West. 1901. No. 5. P. 374)

Программа обучения, схожая с программой русско-туземных училищ, использовалась и на открытых администрацией вечерних курсах для взрослых туземцев. В некоторых уездах большинство слушателей этих курсов составляли бухарские евреи. В Перовске в середине 1880-х годов на таких курсах учились одни бухарские евреи (пятнадцать человек), в возрасте от двенадцати до двадцати двух лет. По свидетельству чиновника Министерства просвещения, за время обучения часть из них научились читать по-русски, но писали с трудом, так как занятия посещали нерегулярно. Лучше дело с обучением обстояло в Катта-Кургане, где бухарские евреи, составлявшие половину учащихся, умели по-русски читать и писать под диктовку, а также могли складывать числа на счетах. В городе Туркестане в более позднее время, в 1907 году, на вечерних курсах при русско-туземном училище среди тринадцати учащихся этих курсов было восемь бухарских евреев[1204].

По окончании начальных общих и русско-туземных еврейских школ бухарские евреи могли быть приняты после соответствующих экзаменов в общие средние учебные заведения – гимназии, реальные и коммерческие училища. Под принятую в России 5 %-ную норму приема евреев в средние мужские учебные заведения за пределами черты оседлости, кроме ашкеназских евреев, подпали также грузинские и горские евреи[1205], в то время как в отношении бухарских евреев четкой политики в Туркестане не было. В 1912 году Самуил Вайсенберг удивлялся тому, что бухарские евреи при отсутствии ограничений при приеме почти не посылают своих детей в средние учебные заведения[1206]. Однако все было сложнее.

По мнению Ханании Ашерова, одного из первых бухарских евреев – гимназистов, процентная норма в самаркандской гимназии существовала, но Хизкия Иссахаров якобы добился через личные связи принятия в эту гимназию трех бухарских евреев вне процентной нормы[1207]. Между тем вряд ли директор гимназии решился бы открыто нарушить закон. Скорее всего, после ходатайства Иссахарова местная учебная администрация в начале XX века начала принимать в самаркандскую гимназию бухарских евреев в качестве туземцев вне еврейской процентной нормы. Вероятно, личные связи помогли Иссахарову добиться принятия вне этой нормы лишь его собственного сына, который был бухарскоподданным, а потому не имел необходимого для приема на общих основаниях статуса туземца. Очевидно, именно он указан в скобках как бухарский еврей, в смысле бухарскоподданный еврей, среди сорока евреев-гимназистов Самарканда в статистической сводке за 1908 год по самаркандской гимназии[1208]. Остальные бухарские евреи, зачисленные в это учебное заведение в качестве туземцев, или совсем не были включены в данную статистику, или были включены в общее число евреев. Последнее могло произойти из-за того, что некоторые из местных чиновников называли бухарскими евреями лишь бухарскоподданных евреев, а русскоподданных бухарских евреев именовали туземными евреями или просто евреями.

Эти сорок еврейских гимназистов составляли 13,9 % от всего числа учащихся в самаркандской гимназии. Такое превышение процентной нормы произошло, возможно, за счет записи бухарских евреев не туземцами, а евреями, но более вероятно – в результате принятия в гимназию большего числа ашкеназских евреев, что было следствием отсутствия в городе представителей других конфессий, отвечающих вступительным требованиям самаркандской гимназии.

Такое отступление от процентной нормы не снимало остроты конкурсной борьбы среди еврейских мальчиков во время приема в гимназию, что видно из архивных материалов[1209]. В связи с этим представляется неверным утверждение Шнеура-Залмана Эша в мемуарах, что в Самарканде отсутствовала процентная норма для всех евреев, включая ашкеназских, приписанных к внутренним российским губерниям. Следует признать неточным и другое утверждение Эша – что в этой гимназии евреям в виде исключения предоставлялось право сдавать экзамены экстерном[1210]. Дело в том, что процентная норма на сдачу экзаменов экстерном была повсеместно введена для евреев только в 1911 году. Так как христианское и мусульманское население редко сдавало экзамены экстерном, процентная норма от всех сдающих почти исключала сдачу евреями экзаменов за гимназический курс таким способом[1211]. Возможно, Эшу просто запомнилось ее отсутствие в начале XX века. Не исключено также, что учебные власти могли сделать некоторые послабления, поскольку Туркестан больше, чем многие другие регионы Российской империи, нуждался в лицах со средним образованием. Принимая же во внимание нехватку выпускников гимназий и университетов, почти повсеместную в России того времени, введение ограничения на аттестацию экстерном можно расценивать как чисто антиеврейскую меру, поскольку, в отличие от процентной нормы 1887 года, это уже не могло мотивироваться ни высокой конкурентоспособностью евреев на вступительных экзаменах, ни их «дурным» влиянием на сокурсников.