Опрометчивость - Элизабет Адлер

Дверь ванной отворилась, и в дверях показался Фитц, с полотенцем, обмотанным вокруг бедер, с мокрыми от душа волосами. После этих нескольких дней в море его загар приобрел красноватый оттенок, тело у него было мускулистым и подтянутым. Она заметила, что в темных волосах на груди пробиваются седые волоски, а на одной руке виден глубокий шрам, видимо, очень давний, а потом их взгляды встретились.

Фитц был очень доволен собой. Он решил, что справился с этим. Они отправились с Питом в море, ловили рыбу целых три дня, по вечерам пили виски, после чего спали как убитые, а на рассвете вставали и принимались опять за свои снасти. Он убедил себя, что забыл о ней, что весь тот вечер – просто ничего не значащий эпизод в его жизни, просто вспомнились его прежние романтические мечты о Дженни Хавен. А теперь она стояла здесь перед ним, и все начиналось сызнова.

– Я решила, что вы, может быть, захотите поесть, – запинаясь, пробормотала Венеция, ставя еду на стол. – В конце концов, я же здесь повар.

– Спасибо, Венеция.

– Вообще-то это не совсем так… – Она подошла к нему, сунув руки в карманы своих широких шорт, как напроказивший ребенок. Только она уже давно не ребенок. Он видел, как напряглись ее соски под тонкой тканью маечки. – Я пришла сказать не это.

Фитц с деланным безразличием подошел к столу и взял бутылку.

– Не хочешь ли выпить со мной бокал вина, Венеция?

Она взяла бокал из его рук. И, глядя ему прямо в глаза, попыталась отгадать его реакцию на ее появление.

– Может, поешь что-нибудь, – вежливо поинтересовался он.

Венеция отпила немного вина.

– Фитц, – сказала она, – Фитц… о, Боже, это ужасно. Поставив бокал на стол, она провела рукой по волосам и подошла к нему.

– Фитц, по-моему, я полюбила вас. Нет, я действительно люблю вас. Вы, наверное, считаете меня дурочкой, ведь я совсем вас не знаю… но на самом деле я знаю вас, я чувствую вас так же, как и себя. – Она глубоко вздохнула. – Все. Я все сказала. – Она почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, и опустила голову, рассматривая золотистый персидский ковер, ласкающий нежным ворсом ее босые ноги.

Фитц хотел попросить ее уйти, только не знал, как сделать это помягче и повежливей, но когда она посмотрела на него глазами Дженни, да и рот мучительно напоминал рот Дженни, и когда она сказала, что любит его… В этот миг с ним случилось какое-то странное превращение: он был тем прежним юным Фитцем, который любил красавицу на экране, но одновременно живая красавица его юных мечтаний стояла перед ним. Он схватил ее в объятия, ее голова откинулась назад от силы и страстности его поцелуя. Он целовал Дженни, и в то же время он целовал Венецию, эти золотистые груди и нежные розовые сосочки, напрягшиеся от его прикосновения, эти надушенные светлые волосы и шелковую кожу. Так его еще мальчишеская влюбленность к недоступной и далекой женщине воплотилась в неудержимое желание обладать шелковистым, гибким телом ее дочери.

Венеция провела рукой по его спине, ощущая, как приятно ей касаться его кожи и мышц. Ее губы распухли от поцелуев, грудь сладко ныла от его ласк, и, когда он вошел в нее, она закричала от любви, боли и восторга, прильнув к нему как можно теснее, еще теснее, пока не достигла наивысшего наслаждения. Она услышала, как он вскрикнул, но она была вся поглощена своими новыми чувствами… нет, это ей показалось, конечно же, он крикнул «Венни», а не «Дженни».

Венеция проснулась от грома и шума дождя. Вспышка молнии осветила темную комнату, и она увидела, что в ней больше никого нет. Спустив ноги с кровати, она зашлепала к ванной – но его там тоже не было. Она нашла белый купальный халат и, завернувшись в него, вышла на палубу. Он стоял у борта, глядя на грозу.

Несколько секунд она издали смотрела на него, затем подошла сзади и обхватила руками за талию.

– В такую грозу опасно стоять на улице, – прошептала она.

Фитц повернулся и посмотрел ей в глаза. Ей показалось, что он не похож на себя – как будто он был где-то далеко-далеко, за миллион миль отсюда.

– Венеция. – Она подняла к нему лицо, и он поцеловал ее в губы нежно и ласково. – Спасибо тебе.

Они некоторое время смотрели друг на друга, вспоминая все случившееся между ними, затем он взял ее за руку и повел внутрь.

– Тебе нужно немного поспать, – сказал он. – Уже поздно.

– Можно я останусь у тебя?

– Увидимся завтра. А теперь иди-ка, ложись.

Он довел ее до трапа, ведущего на верхнюю палубу, и, поцеловав руку, некоторое время задержал ее в своей, неохотно отпустив, когда она стала подниматься по ступенькам. Он простоял там, пока не услышал, как закрылась ее дверь, затем вернулся на то же место на палубе, любуясь грозой и вспышками молнии.

Чувствуя, как любовь и нежность заполняют ее, Венеция забралась в свою кровать и стала вспоминать все, что произошло между ними. Только одна мысль тревожным диссонансом нарушала ее ощущение полного счастья. Почему, когда он произнес «спасибо», это слово прозвучало, как будто он прощался с ней, как будто он сказал «прощай»?

Фитц уехал задолго до рассвета на моторной лодке, а затем на машине поехал в аэропорт. Его рейс был самым первым – рейс на Нью-Йорк.

Венеция прочитала его письмо при солнечной реальности ясного утра. Все кончено, как будто ничего и не было. Он хотел, чтобы она забыла о нем, она молода и прекрасна, и он потерял голову. Он хотел поблагодарить ее, попросить ее не обижаться, сказать ей, что она прекрасная и милая девушка, которой он просто недостоин. Он просит простить ее и забыть о прошлой ночи – как постарается сделать и он. Когда им придется встретиться в следующий раз, они будут вести себя так, будто между ними ничего не было.

Но почему? Почему, когда все было так чудесно? Неужели из-за Моргана? Заперев дверь каюты, Венеция свернулась клубочком на своей кровати и зарыдала. О, Боже, ну почему жизнь – такая сложная штука? Ну, почему? И почему она не встретила Фитца раньше?

Морган удивился, услышав от летчика самолета Мак-Бейна, что Фитц вернулся в Нью-Йорк. Он рассчитывал застать его на «Фиесте», думал, что он отдыхает на полную катушку. Он слышал, что именно это и приказал ему сделать доктор Уолден, причем приказал довольно строго. Нет, он сказал, что Фитц абсолютно здоров, но, когда человеку уже около сорока пяти, нужно немного сбавить темп. Нужно быть поспокойнее, наслаждаться жизнью, меньше думать о работе и о грядущих сделках, которым нет конца. Другими словами, он велел ему немного притормозить и жить жизнью простых смертных. Но, как обычно, Фитц поступил по-своему. Однако странно, что он не позвонил ему в Рио. Он был так озабочен этим бразильским контрактом. Ладно, неважно, он сам позвонит ему сегодня вечером и сообщит, что там полный порядок, и контракт будет подписан на следующей неделе, когда подготовят все документы.