Тринадцатый сын Сатаны - Николай Стародымов

— Капелька, прежде всего сообрази нам чего-нибудь… — начал хозяин.

Однако закончить мысль не успел.

— Я уже распорядился, — отозвался великан.

Дверь и в самом деле вновь отворилась и горничная вкатила в комнату столик. Помимо обычного комплекта бутылок и тарелочек теперь там стоял еще большой бокал с мутновато-желтоватым напитком — любимый коктейль Самуся, который он сам для себя придумал на основе апельсинового сока, водки, некоторых других ингредиентов, в также, для пикантности, сырого яйца… Горничная была из категории — или породы, кому какое слово больше нравится — классических горничных: аккуратненькая, чистоплотненькая, симпатичненькая, с неплохой фигуркой, в меру глупенькая, в меру исполнительная, дорожащая своим местом, а потому честная, не отказывающая хозяину и не отказывающаяся от купюрки, небрежно опущенной ей в кармашек кокетливого передничка и выполняющая после этого почти все прихоти гостей; но при этом всегда знающая свое место и ни словом, ни намеком никогда не позволяющая себе дать понять кому бы то ни было, в том числе и появляющимся тут иногда чьим-то женам, что их мужьям она тоже не отказывала… Самусь, едва приоткрыв глаза, исподволь наблюдал за ней. И снова в его душе шевельнулась досада. Именно он определил ее в услужение к Тохе. Она была здесь платной осведомительницей Самуся — о чем, к слову, Тоха, скорее всего, знал или, по меньшей мере, догадывался. И у нее были, так сказать, «отношения» с каждым из трех присутствующих здесь мужчин, правда, отношения разные: Самусю она отдавалась исключительно за деньги, Тохе, как хозяину, по необходимости, ну а этому дебилу — потому лишь, что он просто-напросто здоровый самец, у которого мужское хозяйство функционирует куда лучше мозгов.

Самусь понимал, что в этой своей неприязни к Капельке он не совсем прав. Но ничего поделать со своим чувством не мог. Какой волей ни обладай, а над чувством симпатии-антипатии мы все равно не властны.

Горничная подкатила столик, удачно поставила его между хозяином формальным и хозяином подлинным, кокетливо улыбнулась обоим. И вышла. Оба сидевших невольно проводили ее глазами. Чувствуя эти взгляды, девушка покачивала своей аппетитной попкой чуть соблазнительней обычного. Правда, сама при этом кольнула взглядом Капельку. Тот на ее кокетство не отреагировал, продолжал терпеливо смотреть на Антона Валерьевича, ожидая главное указание.

… —  Так вот, Капелька, — дождавшись, пока за девушкой закроется дверь, продолжил Антон Валерьевич, — нужно срочно выяснить, не произошло ли с кем-то из наших еще каких-либо неприятностей…

Он не успел закончить распоряжение, не успел расшифровать, что имеет в виду под «неприятностями», как по выражению лица телохранителя понял: Самусь прав, у них и в самом деле что-то стряслось.

— Простите, Антон Валерьевич, что перебиваю, — заговорил тот. — Пропал Семен Борисович Абрамович. Брама… Не уверен, что вы помните его…

Помнил ли его Тоха? Тоха помнил его прекрасно. И потому молчал, ошеломленный.

Неверно расценив паузу, Самусь решил подсказать.

— Абрамович — это тот самый сотрудник из «Плутона», который привел «хвост» на Бульвар… — начал он.

— Помню! — откликнулся хозяин вмиг охрипшим голосом.

Вот это был удар! Это был удар, которого Антон Валерьевич ожидать никак не мог. Это было из серии «пришла беда, откуда не ждали».

— А почему я об этом не знал? — едва сдержался, чтобы не вспылить, Тоха.

Капелька ощутил гнев хозяина, весь подобрался. Глядел виновато и почтительно.

— Во-первых, информация еще проверяется, тут еще не все ясно… А потом я не думал, что это вас так сильно заинтересует. Я думал ознакомить вас только с конечными результатами…

Секретарь был прав, признал хозяин.

— Когда это произошло? — уже иначе, просто угрюмо спросил он.

Если подобный поворот предвидел и предсказал Самусь, значит, тут и в самом деле что-то нечисто.

Если только… Тоха покосился на своего гостя, который по-прежнему сидел неподвижно, словно обессилено дремал в кресле… Если только сам Самусь не ведет сейчас какую-то игру. С него станется!.. Кто его знает, может, по каким-то неведомым ему, Антону, соображениям, тому же Самусю сейчас выгодно продать своего шефа и компаньона? Ведь ни один человек в мире не знает так много об Антоне, ни один человек настолько подробно не осведомлен о его связях и подручных. А Валентин демонстрирует поразительную осведомленность!

— В понедельник, — продолжал между тем отчет Капелька. — Он утром вышел из дома. На работу не прибыл. Там его хватились только во второй половине дня, мало ли, мол, где и по какой причине мог задержаться человек. Позвонили домой… Но кипежь сразу поднимать не стали: Брама сам по себе человек обязательный, но ведь мог где-то задержаться, куда-то заехать…

— Понятно, баба, бутылка, преферанс, понос… — вновь раздраженно перебил Тоха. — Дальше.

Ситуация ему не нравилась. Не нравилась чем дальше, тем больше.

— Не появился он ни на следующий день, ни вчера… Вчера информацию получил я. Все.

— Что еще по этому делу? — поинтересовался Тоха.

— Все, пока больше ничего. Жена говорит, что никакой информации о муже не имеет. Служба безопасности «Плутона» поставлена на уши, однако конкретного ничего нет. В милицию, в прокуратуру или еще куда информацию о происшествии пока не передавали. Зондируем по неофициальным каналам.

— Спасибо.

Капелька четко повернулся и вышел. А Антон Валерьевич повернулся к Самусю.

— Ну что ж, твои подозрения подтвердились… И что ты по этому поводу имеешь мне сказать?

Тот словно проснулся. Открыл глаза, взял со столика свой бокал. Потянул, сделав несколько глотков, коктейль через трубочку.

— Вот ты уже и меня подозреваешь в заговоре против тебя, — без осуждения, просто констатируя факт, проговорил он. — А мы ж с тобой вроде как в друзьях числимся… Не один пуд соли, вроде бы, съели…

Реплика застала Антона врасплох и потому он лишь смущенно забормотал:

— Ну что ты…

— Подозреваешь, чего уж там… — вздохнул Самусь. — Ну да ладно, как говорится, Бог тебе судья. Хотя тут, кажется, твоим судьей выступает не Бог.

Пытаясь уйти от щекотливой темы, Антон подхватил последнюю фразу.

— Что-то я не понял о Боге, — заметил он. — Что ты этим хочешь сказать?

Самусь уже опять сидел с прикрытыми глазами. Заговорил рассудительно, размышляя.

— Что хочу сказать… За тем и приехал… Знаешь, Антон, в какой-то момент развития всей этой истории мне вдруг показалось, что происходящее мне как будто что-то напоминает. Наверное, у каждого человека, и у тебя тоже, бывает такое чувство, ощущение, когда в глубине души появляется такая волна, которая уже это тебе говорит: что-то подобное ты как будто уже встречал. Или видел… Знаешь, уже это как будто американский римейк какой-нибудь другой картины. Знаешь, когда берут какой-нибудь иностранный фильм, выхватывают его идею и снимают по тому же сюжету картину со своей американской традицией. Были японские «Семь самураев» — стала американская «Великолепная семерка». Были советские «Тринадцать» — стала американская «Сахара», где так чудесно сыграл Белуши…

— Ну-ну… — сегодня Антона раздражало все. И в данный момент эта обстоятельная манера разговора Самуся. — Какое отношение имеет Белуши к Ваське или к Браме?

— Подковы гну, — беззлобно отозвался тот. — Самое прямое, как оказалось… Так вот, у меня почему-то появилось подозрение, что кто-то в нашей с тобой жизни пытается оживить сюжет какого-то детектива. Вот только какого? Ты же знаешь, что я бульварную литературу не читаю. Но что-то меня заставило насторожиться…

— И ты вспомнил? — снова не выдержал Антон.

— И я вспомнил, — в равнодушном голосе Самуся скользнуло самодовольство. — Я не только вспомнил, но и докопался еще кое до чего. И пропажа Брамы, как ты это уже понял — яркое тому подтверждение. Более того, я могу тебе четко сказать, что именно произойдет со следующим человеком и даже могу приблизительно сказать, с кем именно.

У Антона перехватило дыхание. Дочурка… Только не она, только не Мариночка… Пусть случится что угодно и с кем угодно — только бы ее, несчастную, никто не тронул!.. Он мысленно молил об этом, как будто эти его мысли могли повлиять на слова Самуся, пришедшего сюда в роли оракула.

— Но сначала я скажу тебе не это, — продолжал тянуть резину Самусь. — Сначала я тебе уже скажу, что седьмой жертвой будешь лично ты. Почему именно ты, за что — не знаю. Если ты поймешь, почему все это направлено именно против тебя и твоего окружения, ты найдешь своего будущего убийцу. Если не сумеешь разобраться — он тебя обязательно достанет. Если ты, конечно, не сбежишь от него на Фиджи, в Антарктиду или в какой-нибудь Икитос… Более того, перед смертью ты вынужден будешь рассказать все о своей команде, продать и предать всех тех, кто тебе помогал жить и наживаться… Я не знаю, как он этого добьется, но, судя по тому, насколько он всегда все хорошо просчитывает, настолько подробно обо всем проинформирован, он сделает это. Например, так. Ты будешь поставлен перед выбором: или ты сдаешь и продаешь всех и вся, или Интерпол получает информацию о том, что счет, с которого финансируется лечение и содержание в специализированной клинике-интернате твоей дочери, подпитывается за счет колумбийского наркокартеля… Я думаю, что, оказавшись перед таким выбором, ты заложишь всех нас и после этого сам застрелишься…