Сказания и легенды средневековой Европы - Марк Орлов

Но есть другой путь, продолжал Пейзина, и на вопрос Карбуччи, какой это путь, неаполитанец откровенно спросил его:

— Есть у вас металл?

— Что такое? — переспросил в недоумении Карбучча.

— Я спрашиваю, есть ли у вас металл? — повторил Пейзина, и так как недоумение Карбуччи не прекращалось, то он уже без всяких, иносказаний разъяснил: — Это будет вам стоить двести франков… Вы понимаете?

На этот раз Карбучча, конечно, понял. Они живо сторговались, и вот Карбучча во мгновение ока сделался «великим командором храма». Таким образом, им непосредственно был получен один из высших масонских чинов. Разумеется, Пейзина выдал ему и диплом на этот чин. Сей документ открывал перед ним двери всех масонских святилищ, и впечатлительный, жадный до всего таинственного итальянец начал с жаром пользоваться своим правом проникновения во всякие святилища для изучения всяких тайностей.

Сперва все виденное им у масонов не возбуждало в нем никаких подозрений. Но он был прежде всего добрый католик, и мало-помалу в его сознание проскользнул вопрос: согласуется ли все это с учением Католической церкви? Очень долгое время он находил успокоение своим сомнениям, но с ним вышел один случай, который, так сказать, перевернул его всего вверх дном. Вот как он сам рассказывал об этом случае Батажлю, дословно записавшему его рассказ.

Во время последнего путешествия в Калькутту Карбучча посетил тамошнее масонское общество так называемых Ре-Теургистов-Оптиматов. Он и раньше посещал это общество, но на этот раз сам Великий Мастер и все подвластные ему члены встретили гостя с особою торжественностью. За несколько дней перед тем было получено от Альберта Пайка, знаменитого основателя американского Палладизма (о нем речь еще впереди), особый чин служения при магических церемониях. По этому случаю калькуттские масоны как раз во время прибытия Карбуччи приготовлялись к особому торжественному заседанию, во время которого присланное Пайком заклинание предполагалось впервые испытать. Дело, однако, останавливалось за неприбытием каких-то чрезвычайно существенных принадлежностей, которые с минуты на минуту ожидались из Китая. Что это были за вещи, Карбучча не знал. Он мог только понять, что ожидаемая посылка могла быть добыта только в Китае и что туда за нею был командирован один из калькуттских масонов Шекльтон.

Скоро прибыл и давно ожидаемый Шекльтон со своею драгоценною кладью. Ящик был вскрыт, и Карбучча не без содрагания увидел внутри его три человеческих черепа. Ему сейчас же объяснили, что это черепа трех католических миссионеров, недавно убитых в Китае. Извлекши из ящика черепа, Великий Мастер обратился к братии с такими словами:

— Братья! Наш брат Шекльтон вполне и в точности выполнил почетное поручение, которое мы ему дали. Он виделся с нашими братьями, китайскими приверженцами кабалистического масонства, и при их содействии добыл эти три черепа, которые вы видите. Это черепа монахов из миссии Куан-Си, которых наши китайские братья самолично казнили, предварительно предав их ужаснейшим истязаниям, хотя, к сожалению, эти истязания и были недостаточны для этих гнусных проповедников римского суеверия. После того эти черепа были посланы к местному тао-таю (губернатору) для того, чтобы подвергнуть их известному вам поруганию. Наш брат тао-тай любезно уступил нам их. И вот тут его печать, которая устраняет всякие сомнения в подлинности этих черепов.

Весь этот спич Великий Мастер произнес самым веселым голосом и при этом предъявил присутствующим листок рисовой бумаги, на котором была оттиснута печать — императорский дракон с пятью когтями: печать, которую в Китае могут употреблять одни только высшие сановники.

Видя эти ужасные предметы и слушая эти не менее ужасные речи, Карбучча готов был провалиться сквозь землю, но отступать было уже поздно; тут он впервые понял, какое тяжкое бремя навалил он на свою благочестивую католическую душу, ввязавшись в это масонство. Но делать было нечего и на этот раз надо было испить чашу до дна.

Между тем черепа торжественно возложили на стол. Церемониймейстер ложи разместил присутствующих около этого стола в виде треугольника, острый угол которого был обращен к восточной стороне зала. Тогда Великий Мастер взял в руки кинжал, вышел из рядов, подошел к столу и, ударяя кинжалом каждый череп, произносил: «Да будет проклят Адонаи! Да будет благословенно имя Люцифера!»

После этих восклицаний для злополучного Карбуччи исчезли последние искры сомнений в том, что он находится среди поклонников дьявола. И ему под угрозою лютой смерти предстояло принимать участие во всем, что они собирались делать.

Вслед за Великим Мастером удары кинжалом по черепам и те же восклицания проделали и издали один за другим все присутствующие, а в том числе, разумеется, и Карбучча. Черепа превратились в груду осколков. Их собрали и бросили в пламя жаровни, которая была поставлена перед статуей Бафомета, украшавшей восточный угол зала. (Об этом Бафомете речь впереди.)

После сожжения черепов все огни в зале были потушены, и только в руках особого чина, так называемого Великого Эксперта, остался светоч, с которым он поместился около Великого Мастера, приготовившегося читать заклинание, присланное Пайком. О содержании этого заклинания Карбучча ничего не говорит. Он замечает только, что оно заканчивалось какими-то непостижимыми словами Бог весть какого языка, но кажется, что еврейского.

Когда Великий Мастер дочитал до конца заклинание, он, согласно принятому церемониалу, распростер руки в направлении статуи Бафомета, и его примеру последовали все другие. В этот момент в зале, в котором все двери и окна были наглухо заперты, вдруг пронесся бурный ветер. Глубоко под землею раздался ужасающий рев. Факел, единственный, какой оставался горящим, сам собою потух, и в зале воцарилась полная тьма. Раздались страшный треск и грохот. Пол под ногами присутствующих явственно встряхивался, словно весь дом готов был развалиться. Карбучча и ожидал какой-нибудь катастрофы в этом роде каждую секунду, но ничего такого не случилось. Раздался оглушительный удар грома, и в тот же момент весь зал был залит ослепительно ярким светом, словно в нем зажгли миллион свечей. Но этот свет нисколько не походил на электрический, да и вообще не походил ни на что раньше виденное нашим итальянцем. Было что-то особенное и неописуемое в этом внезапно вспыхнувшем свете.

Как только появился этот свет, взгляды всех присутствующих обратились к востоку. Там, перед статуею Бафомета, стояло кресло Великого Мастера. Сам Великий Мастер стоял слева от своего сиденья, спиною к присутствовавшим.

И вот через пять или шесть секунд после того как зал осветился, на кресле Великого Мастера мгновенно появился некто. Карбучча с особенной настойчивостью утверждает, что появление было вполне мгновенное. Это не был призрак, который сначала появляется в виде туманного сияния и затем лишь мало-помалу постепенно принимает формы. Нет, Карбучча ясно видел, как на кресле вдруг и без всякой предварительной подготовки явилась человеческая фигура. Ее появление было в полном смысле слова моментальное.

Великий Мастер тотчас опустился на колени перед этой фигурой, а за ним — и все другие. Карбучча уверяет, что он все время смотрел вниз, не осмеливаясь поднять глаза и направить взгляд в сторону востока.

Прошло несколько секунд, показавшихся нашему герою веками. После того Карбучча услыхал голос, говоривший:

— Встаньте, дети мои; садитесь и не бойтесь ничего.

Все повиновались и расселись по своим местам. Тут только Карбучча решился, наконец, рассмотреть внимательно явленную фигуру. Он и раньше видел на собраниях масонов и всяких оккультистов, на которые ему открывал широкий доступ его диплом, явления всевозможных духов и привидений. Но то и были лишь призраки — туманные, неясные, неосязуемые, которые легко можно было истолковать как фокусы, проделанные посредством волшебного фонаря.

Тут же перед ним было совсем иное. Он видел перед собою ясную, законченную, вполне реальную форму. Это была фигура человека совершенно обнаженного и облитого ярким сиянием. Он подумал было, что это живой человек, на которого направлен сноп электрического или друмондова света. Но такое толкование не выдерживало критики. Искусственный свет исходит из одной точки и оставляет чрезвычайно яркий след в воздухе. Видно, что свет выходит из малого светоча и от него веерообразно расходится в том направлении, по которому его пустили. Тут же было совсем не то. Не видно было никакого постороннего света, падавшего на появившуюся фигуру. Напротив, ясно было видно, что свет исходил из самой фигуры и от нее распространялся во все стороны в виде сияния. В этом не осталось никакого сомнения, когда фигура поднялась на ноги и пошла. Эта был сам сатана Люцифер.