Последний свет Солнца - Гай Гэвриел Кей

Эрлинг убил его сегодня ночью. Как может человек пережить это, если этот человек — король англсинов?

Ее отец отправился в поход. Он может сегодня погибнуть. Они понятия не имеют, сколько эрлингов там, на юге. Сколько кораблей. Йормсвик, сказал Торкел Эйнарсон. Она знала, кто они: наемники из южного Винмарка. Жестокие люди. Самые жестокие из всех, как ей говорили.

Тут Кендра отвернулась от леса и реки, от одиночества, и собралась возвращаться. И увидела младшего брата, который терпеливо стоял и ждал ее.

Она открыла рот, потом закрыла. Наверное, его послал Ательберт, поняла Кендра. Он бежал за своим конем и доспехами, чтобы присоединиться к отряду, и среди всего этого хаоса он успел это сделать.

Слишком легко недооценить Ательберта.

— Отец не позволил ехать вам обоим? — тихо спросила она. Знала ответ еще до того, как задала вопрос. Гарет покачал головой в темноте.

— Нет. Что здесь произошло? С тобой все в порядке?

— Кажется, да. А с тобой?

Он поколебался.

— Я бы с удовольствием кого-нибудь прикончил.

Кендра вздохнула. У всех свои печали. Необходимо об этом помнить. Она подошла и взяла брата под руку. Не стала сжимать его руку, ничего такого; явная симпатия заставила бы его ощетиниться. Гарет читал родианских и тракезийских философов, читал их ей вслух, старался вести себя в соответствии с их учениями. “Твердо помни, что смерть приходит ко всем рожденным людям, и веди себя соответственно. И сохраняй хладнокровие перед лицом бедствий”. Ему всего семнадцать лет.

Они пошли обратно вместе. Она увидела у ворот стражника, очень бледного. Того, который ее выпустил. Она ободряюще кивнула ему, с трудом улыбнулась.

Они с Гаретом пошли в дом. Там ярко горели фонари, и Осберт отдавал приказы, люди подходили к нему и уходили. Всю жизнь Кендры он этим занимался. Его лицо сегодня ночью казалось морщинистым и изможденным. Все они уже не молоды, подумала она: отец, Осберт, Бургред. Бургред мертв. Мертвые — они старые или молодые?

Ей нечего было делать, но ложиться спать уже слишком поздно. Они пошли на утреннюю молитву, когда взошло солнце. Мать присоединилась к ним, крупная, спокойная, как корабль с парусами, надутыми ветром, твердая в своей вере. Кендра не видела Джудит в церкви, но сестра нашла их позже, когда они вернулись в зал. Она переоделась в темную одежду и уложила волосы, но в ее глазах горела ярость. Джудит не придерживалась учения о хладнокровии, проповедуемого роди-анскими философами. Сейчас ей хотелось иметь свой собственный меч, как понимала Кендра. Хотелось скакать на коне на юг. И она никогда, никогда не смирится с тем, что не смогла этого сделать.

К тому времени кто-то обнаружил в переулке мертвого эрлинга и доложил об этом Осберту. Кендра этого ожидала и думала об этом, когда ей полагалось молиться.

Дождавшись перерыва в потоке сообщений и приказов, она подошла к Осберту и тихо рассказала ему все, что знала. Он выслушал, обдумал, ни словом не упрекнул ее. Это было не в его обычаях. Он послал гонца за стражником, который дежурил на стене, и тот пришел; второго гонца он послал за эрлингом — слугой Сейниона Льюэртского, но тот не явился.

Торкел Эйнарсон, как они узнали, отправился на юг вместе с отрядом. И священник сингаэлей тоже, но это они уже знали: он ускакал ночью рядом с Элдредом на коне, которого ему выделили. Этот священник не был похож на других. И Кендра знала, что Алун аб Оуин тоже с ними и почему.

“Его надо убить”, — сказал он с яростью в голосе. О человеке по имени Рагнарсон. Она вспомнила, какой у Алуна был вид, когда он вышел из леса. Ей все еще не хотелось признаваться в том, что ей, кажется, известно о нем слишком много, — она понятия не имела, откуда ей это известно. Этот мир, внезапно возникла у Кендры еретическая мысль, устроен не так хорошо, как мог бы.

Она представила себе Алуна скачущим на коне к морю и серого пса, бегущего рядом с лошадьми.

В ту же ночь, немного раньше, женщина осторожно пробиралась по полям острова Рабади, не вполне уверенно определяя направление в темноте. Она очень боялась находиться под открытым небом в одиночестве после восхода луны. До нее доносился шум моря и одновременно шелест колосьев в полях. Близилась жатва, хлеба поднялись высоко, и тем труднее ей было выбирать дорогу.

Немного раньше, под той же голубой луной, ее изгнанный муж и единственный сын беседовали в реке у Эсферта. Встреча, которую могли устроить — так бы она сказала — только боги в собственных целях, которые людям понять не дано. Эта женщина обрадовалась бы весточке от сына; но стала бы отрицать, что ее интересует отец.

Ее дочери также уехали через пролив, на материк, в Винмарк. Обе уже некоторое время не давали о себе знать. Она понимала. Позор семьи мог заставить их честолюбивых мужей вести себя осторожно. Теперь в Хелгесте сидел король, и в его планы явно входило править всеми эрлингами, а не только частью их на севере. Времена меняются. Среди прочего это означает, что у молодых людей есть причина проявлять осторожность, придерживать языки, помалкивать о семейных связях. Из-за жены на мужчину мог пасть позор.

Фригга, дочь Скади, бывшая жена Торкела Рыжего потом Хальдра Тонконогого, теперь не связанная ни с одним мужчиной и поэтому не имеющая защитника, не держала обиды на дочерей.

Женщины не всегда могут управлять собственной жизнью. Она не знала, как обстоит дело в других местах, на западе или на юге. Ей казалось, что так же. Берн, ее сын, должен был остаться с ней, когда умер Хальдр, а не исчезнуть в ту же ночь, но Берна превратили в раба после ссылки отца, и кто может винить юношу за то, что он не захотел им быть?

Она решила, что сын погиб, после того как утром отправились искать его и коня и ничего не нашли. Она оплакивала его по ночам, не показывая никому своего горя.

Потом, недавно, в конце лета, пришли вести, что он не умер. Вёльву, которая помогла Берну удрать с острова, забили камнями.

Фригга в это не верила. Это противоречило здравому смыслу, эта история, но она не собиралась никому об этом говорить. Ей не с кем было поговорить. Она здесь одна и все еще не уверена в том, что ее сын жив.

Затем несколько дней назад появилась новая вёльва.

Однорукий Ульфарсон, теперь правитель, назначил ее, и это стало новостью. Всегда есть какие-то новости, не так ли? Но молодая вёльва приходилась ей родней, почти, и Фригга отнеслась к ней по-доброму, когда девушка приехала на остров, чтобы служить в женском поселке. Теперь это оказалось мудрым поступком, хотя она тогда поступила так не поэтому. Дорога женщины тяжела, всегда камениста и уныла. Надо помогать друг другу, если можешь и когда можешь. Так учила ее мать.