Колдун - Ольга Григорьева

Удовлетворенный ответом воеводы, Сирома зашагал к Гнилому оврагу. Еще не свернув в поросшую ивами и ольховником ложбину, он увидел на ее дне разрытую зверьем яму, а внутри – полуобглоданные человеческие кости. Часть из них уже растащили оголодавшие звери, а над немногими оставшимися, хрипло каркая, усердно трудилось воронье. Подходить ближе Сирома не стал – еще издали он узнал в валяющемся в яме клубке шерсти волчью безрукавку Егоши. Усмехнулся и пошел прочь…

А спустя всего-то два десятка дней чутье упредило Сирому о приближении врага. Едва удавалось смежить веки и погрузиться в дремоту, как из темноты сна на него вылетал разгневанный жеребец с трепещущими от ярости тонкими ноздрями. Жрец вскрикивал, просыпался и до утра мучил себя догадками – о каком враге силился упредить его ведогон – бесплотный охранник спящего. «Увидеть во сне лошадь – встретить врага», – эту всем известную примету Сирома помнил с детства, но Выродок был мертв, а кто еще смел угрожать Велесову жрецу? Оставался только Ратмир… Кто освободил оборотня и зачем, Сирома не ведал, однако, пораскинув мозгами, решил не искушать судьбу и убраться из Стаи, пока Ратмир не нашел ее. Тем более что оборотни не оправдали его надежд. Стремясь найти покорных рабов, жрец обрел лишь хлопоты и заботы. Стая отличалась от прежнего слуги Сиромы – бессловесного Блазня. Оборотни требовали от вожака внимания. Он обязан был улаживать то и дело возникающие мелкие споры, делить добычу, водить Стаю на охоту, заботиться о заболевших и, помимо прочего, без конца отвечать на назойливые вопросы. Особенно донимал волхва Саркел. Проклятому нежитю ничего не нравилось, даже вызвавший средь оборотней бурю восторга налет на Киев.

– Мы ничего не добились, лишь заставили людей возненавидеть нас еще сильнее, – сказал он, и, как ни странно, многие согласились с ним. Чуя, как власть утекает из рук, жрец злился, но Саркел умело заботился о нуждах Стаи, и Сироме приходилось мириться с его упрямством. Не самому же печься о слугах-оборотнях! А после Русальной недели, не спрося позволения, Саркел взял с собой троих нежитей и отправился на поиски Нара. На справедливое возмущение Сиромы Стая ответила ледяным молчанием. Жрецу не удалось выдавить из угрюмых нежитей ничего, кроме вялого обещания:

– Саркел вернет Нара… Нар нужен нам…

С того дня Сироме самому пришлось кормить и водить Стаю. Нежданные обязанности свалились на него как снег на голову, и приближение Ратмира лишь ускорило уже давно предрешенную развязку. Опасаясь его мести, Сирома оставил Стаю. Жрец долго запутывал следы и ночевал лишь на деревьях, но прошел день, другой, и, разумно полагая, что Ратмир отказался от мщения, Волхв успокоился. Сталкиваясь с Сиромой много лет, вожак Стаи уже давно привык к его злым выходкам, и та была для него не самой обидной. Ведь, покинув Стаю, жрец признал свое поражение. Придя к такому решению, Волхв отправился в свое излюбленное логово, поближе к капищу Скотьего Бога.

Очистившись перед Хозяином, он больше не взывал к нему, а лишь покорно ждал, когда милостивый взор могучего Белеса заметит его усердие. Ради этого он все осенние ночи блуждал по скошенным полям, срезая оставленные жнецами для Белеса колосья. «Волотке на бородку», – так ласково называли эти колосья бабы, старательно обходя их острыми дугами серпов. Собрав колосья в большие охапки, Сирома тащил их в капище Хозяина и, раскладывая душистые дары у его ног, Щедро поливал их краденым молоком. Правда, немного пшеницы брал себе – так было заведено издавна, – но совсем немного, лишь на прокорм. Так он работал до первого снега, а потом ушел зимовать в лесную избу. Осень с ее щедротами закончилась, и теперь Сироме оставалось лишь дожидаться милости светлого Белеса. Может быть, Хозяин вспомнит о нем под конец сеченя, в морозный и ясный Велесов день, а может быть, и этот день минует Сирому своей благодатью, и еще пройдет немало дней, прежде чем Хозяин соизволит простить его прежнюю вину, но когда бы это ни случилось – Сирома будет готов служить могущественному и несокрушимому Велесу. Служить не щадя жизни, как делал это всегда…

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ПО КНЯЖЬЕЙ КРОВИ

ГЛАВА 30

Егоша не вернулся в Стаю. С того момента как он покинул тело, с ним творилось нечто странное. Сперва болотник надеялся, что новое, безразличное отношение к миру пройдет, едва его дух почует вокруг себя защитную человеческую оболочку, но этого не случилось, и, очнувшись в прежнем обличье, Егоша осознал себя совсем иным, чем раньше. Это знание напугало его. А вслед за первой боязнью пришло равнодушие. Болотнику стало совершенно безразлично, где и как жить. Он желал лишь одного – покоя…

– Кто бы ни пытался узнать обо мне – молчи! – велел он вышедшему проводить Блуду. Кивая встрепанной головой, Рыжий похлопал рукой по телеге, на которой скорчившись лежали бездыханные тела аварцев:

– Чтоб мне таким же стать, коли хоть слово вымолвлю!

Егоша успокоился, но, не пройдя и двух шагов, Блуд робко поинтересовался:

– А ежели мне понадобится твоя помощь – где тебя искать?

Болотник покачал головой: быстро воевода забыл свои страхи – принялся искать выгоды в союзе с нежитем! Под его тяжелым взором Рыжий захлопал белесыми ресницами:

– Я же тебе помог в трудный миг, неужели ты мне в помощи откажешь?

В слабом свете луны взъерошенный и испуганный Блуд выглядел потешно. Трусил, а удачу упустить не хотел, цеплялся за нее, словно утопающий за соломину…

Егоша усмехнулся:

– Ты, Блуд, всего одно доброе дело в жизни совершил, а уже расплаты требуешь. Ладно, я свою жизнь ценю дорого и, коли будешь впредь столь же послушен, – отплачу сторицей. Но не нынче.

– А…

– Помолчи! – оборвал его болотник. – А то вовсе ничего не получишь.

Блуд заткнулся. В полном молчании он выбросил в овраг тела бедных аварцев, присыпал их землей, а когда повернулся к своему странному спутнику, того уже не было. Утек, будто ночной туман.

Облегченно вздохнув, воевода отправился к городищу. Понурая старая кляча, клацая копытами, уныло тянула следом пустую телегу. Блуд не жалел о вырвавшейся напоследок просьбе о помощи – дружба с могучим, умеющим выходить из тела и возвращаться в него колдуном сулила много выгод. Однако уход Выродка не огорчил воеводу. Он хотел успокоиться и на время забыть о существовании болотника. Если удастся…

Егоша же забыл о Блуде сразу. Едва отойдя от воеводы, он поступил как поступает усталый и заплутавший путник – положился на волю судьбы и побрел куда глаза глядят. Сколько брел, куда – он и сам не мог сказать. Ночевал под старыми елями, подальше от обжитых мест, ел траву, коренья и, если удавалось поймать, – дичь. Он утратил желания, и только одна страсть бередила его душу – он хотел убивать. Часто, просыпаясь среди ночи, он обнаруживал в своих судорожно скорченных пальцах острый нож или топор, но объяснить, как они попали в его руку, не мог. Иногда перед его глазами вставала кровавая завеса, и, ощущая во рту вкус теплой человеческой крови, не находя себе места, болотник бесцельно метался по лесу. Почуяв временную свободу, Белая душила его изнутри, а он был слишком слаб, чтоб бороться. И тогда он позволил течению судьбы нести себя куда угодно. Погружаясь вместе с ним в тяжелый, длящийся всю жизнь сон, Белая успокоилась.