Любовь с чистого листа - Кейт Клейборн

у нас есть доказательства его возможной правоты насчет программы Макворт. Мы достали одну из этих так и не пригодившихся программ: при желании слово «ошибка» легко находится. Неужели Планировщице Парк-Слоуп было известно то, о чем не знала мисс Костер? Мы попытались связаться с Макворт — которая, по нашим сведениям, все еще общается с Сазерлендом — с помощью формы на ее сайте и через магазин канцелярии, где она приторговывала своей зашифрованной мазней, но пока не получили ответа.

Под текстом фотография программы, где красным обведены буквы с моими озорными и мастерски нарисованными персонажами. Всему миру на обозрение. Слово, рисунки, шифр.

Ошибка.

♥ ♥ ♥

Не знаю, долго ли я сижу на диване, застыв в шоке, но к тому времени, как снова двигаюсь — совсем чуть-чуть, только чтобы взять пульт от телевизора, — за окном тускло и сумрачно. Телефон рядом периодически загорается: один неизвестный номер, затем другой — но каждый раз живот у меня скручивает от тревоги. «Может, это Рид», — думаю я каждый раз, но эта надежда обманула меня первые четыре раза, когда я снимала трубку и тут же становилась мишенью репортера.

Допрос за допросом забили весь телефон.

Не такой разговор мне так отчаянно сейчас нужен.

Он не звонит. Не пишет. Даже на электронную почту. Он совершенно точно не дома.

Остается только ждать.

Надо разобраться с клиентами. Позвонить Сесилии с Лашель. И, о боже, Ларк. Что же подумает Ларк, которая так переживает за конфиденциальность? Конечно же, у меня и так было мало шансов в «Счастье сбывается» после презентации моих прекрасных, но не в их стиле набросков. Но что же теперь? Теперь вероятность нанять Мэг Макворт существует в вечности, где-то между «никогда» и «ни за что, будь она хоть последним мастером по леттерингу во вселенной».

Надо бежать. Арендовать машину, взять собранную наспех сумку. Просто куда-нибудь… уехать. Съехать от этого дикого шоу и тем, что за ним прячется, к чему я совсем не готова.

Комната освещается экраном телевизора, я переключаю каналы, пока не нахожу запись ареста Костера. Ее, видимо, показывают в промежутках между другими громкими сюжетами дня. Когда ее повторяют пятый раз — в комнате уже совсем темно — я уже наизусть ее помню. Сначала самого Костера выводят из здания, он смотрит вниз, седые волосы взъерошены. Затем идут кадры его прежней счастливой жизни, где он пожимает руку мэру, улыбается на красной дорожке на открытии нью-йоркского балета, позирует с женой на лестнице музея Мет. Дальше — его полицейский снимок и кадры снаружи его дома в Верхнем Ист-сайде, который, видимо, тоже штурмовали сегодня. А потом Рид.

С ним только один кадр, остается только гадать, прокручивают ли его на всех каналах. Внизу синяя плашка, на ней тонкие белые заглавные буквы титров:

«ИНФОРМАТОР О ДЕЛАХ КОСТЕРА РИД САЗЕРЛЕНД».

Я рада хотя бы тому, что телевизионщики не кидаются броскими заголовками а-ля «Неудавшийся жених». В этом кадре Рида почти не видно из-за людей в черных костюмах: двое по сторонам и двое сзади, еще один идет спереди, отводя рукой толпу с фотоаппаратами и видеокамерами. На третий раз я заметила, что у мужчин по сторонам от Рида — очень раздраженных всей этой давкой вокруг него — за ухом вьется проводок. Телохранители. Для Рида.

Но все остальное, каждую мельчайшую деталь во внешности Рида я заметила сразу. Бледный, собравшийся с силами, с суровым выражением лица, взгляд пуст, когда на долю секунды он смотрит в камеру. Синий костюм, белая рубашка, туго затянутый серый галстук.

На последних секундах видео двое фотографов замешкались, вокруг началась толкучка, заставив охранников прийти в боевую готовность, Рид поднял руку к голове — и на миг мне открылось нечто ужасное. Воспаленный участок кожи, виднеющийся из рукава рубашки. При каждом просмотре этого момента у меня разбивается сердце, и если бы я осталась одна на всю ночь, то пересматривала бы эти кадры снова и снова, чтобы снова и снова разбивать себе сердце. Чтобы, хоть на ничтожную долю, быть ближе к нему.

Но я на ночь осталась не одна. Потому что в этот раз сразу после окончания видео замок входной двери щелкнул.

Подняв взгляд, я вижу полные сострадания глаза своей лучшей подруги.

Глава 19

Проснувшись, я знаю, что Сибби еще не ушла.

Дверь в мою комнату прикрыта, из щели сочится серебристая полоска света. С кухни доносится тихий стук посуды, какой бывает, когда пытаешься не шуметь. Вдохнув глубже, я чувствую аромат ее любимого крепкого кофе. Столько утр в этой квартире звучало и пахло точно так же: Сибби собирается на работу, а я отсыпаюсь после рисования до середины ночи.

Но это утро совсем другое.

Проснувшись, я с горечью осознаю, что вчерашние события не были кошмаром. Зарываюсь в одеяло, пытаясь спрятаться от такого ужаса, в который превратился вчерашний вечер: ни слова от Рида, зато горы слов от чужих людей. Репортеров, забивших сообщениями мою голосовую и электронную почту. И клиентов, которые, видимо, просмотрели свои планеры на предмет скрытых посланий и нашли там то, чего я и не прятала. Одна из них уверенно заявила, что я зашифровала слово «изменница» на июньском развороте. Хотя я даже не знала, что она с кем-то встречается. Другая думает, что я спрятала «ботокс», и хочет узнать, обвинение это или предположение.

— А вот это неплохо, — сказала Сибби, пролистывая сообщения в моем телефоне, который взяла у меня, когда приехала. Но и это слово я не зашифровывала. И все же мне за многое следует ответить. И самой получить ответы.

Я медленно разматываюсь из клубочка, в который свернулась, и сбрасываю одеяло. Знаю, я не смогу вечно от этого прятаться, к тому же приезд Сибби достаточно мне это позволил.

Я набрасываю накидку на пижаму, тело ноет от усталости, отекшие веки сложно расцепить. Не знаю, во сколько я в итоге заснула, но я точно плакала: мы с Сибби лили потоки слез, лежа друг с другом в темноте, прямо как в наши девичники на двоих, только