Дорога смерти. 43-я армия в боях на Варшавском шоссе. Схватка с «Тайфуном». 1941-1942 - Сергей Михеенков

После драки на подступах к Балабанову, которое немцы защищали до последней возможности и оставили среди развалин пристанционных построек около 300 трупов, началась драка за трофеи.

Отдельный батальон майора Эпельгардта при поддержке двух танков 26-й танковой бригады утром 28 декабря атаковал село Белоусово, расположенное на Варшавском шоссе, и с ходу ворвался в него. Атаку немцы встретили огнем из всех видов оружия. Полк понес большие потери личного состава – около 100 человек убитыми и ранеными. Дальше было Оболенское. Его брали охватом. Но потери здесь оказались вдвое большими.

Впереди открывался Малоярославец. Малоярославец – город вроде и небольшой. Но слава у него великая. Город-воин. В 1812 году в ходе Малоярославецкого сражения русской армии с французами несколько раз переходил из рук в руки. И вот, спустя много лет, здесь снова суждено было пролиться русской крови в битве с иноземными захватчиками.

Стоит напомнить читателю, что Великая армия Наполеона, в 1812 году вторгнувшаяся в пределы России, только наполовину была французской. Другую половину составляли немцы, поляки, испанцы, итальянцы, австрийцы и прочие. Особенно много было немцев – из Пруссии, Баварии, Саксонии, Вюрмеберга, а также австрийцев. Против 43-й армии в числе других стояли 19-я танковая нижнесаксонская и 98-я франконско-судетская пехотная дивизии. Так что эти парни шли по следам своих дедов. Вот такая история. И не случайно то, что она для них жестоко повторилась.

Рота уже второй раз поднималась в атаку и второй раз не могла преодолеть этих ста шагов открытого пространства, которое отделяло лес от крайних дворов деревни.

Ротный Авдеев, раненный в самом начале боя осколком мины и наспех перевязанный санинструктором, бывшим ветеринаром Кутовым, путаясь в полах шинели, бултыхался в глубоком снегу, перебегал от взвода к взводу и материл своих лейтенантов и залегших бойцов.

– Что ж вы меня позорите, суккины дети! – хрипел он, посвечивая в темноте свежей повязкой. – Там же два сраных фрица на всю деревню! И вы, туда-то вашу рас-туда-то!..

– Товарищ старший лейтенант, – окликнул его санинструктор, – погоди.

Они стояли за деревьями и вели вот какой разговор.

– Дайте мне троих ребят с гранатами. Мы обойдем деревню с другой стороны. Днем я видел – там есть лощинка. И уделаем этих пулеметчиков за милую душу, товарищ старший лейтенант, – уговаривал ротного санинструктор.

– Да ты что, Иван Савельич? Ты ж… сколько тебе годов?

– Сорок восемь.

– Ну вот. А там по снегу надо ползти…

– Да меня молодые не догонят, товарищ старший лейтенант!

Бывший колхозный ветеринар Кутов попал в полк из расформированной ополченческой дивизии, растрепанной еще в октябре прошлого года под Спас-Деменском. Дело свое знал хорошо. Таскал на себе раненых, перевязывал, отправлял в лазарет. Никто никогда не видел у него оружия. Санитарная сумка с красным крестом – вот и весь его арсенал. И теперь ротный, глядя на мешковатого дядьку, которого всегда называл по имени и отчеству, потому что тот был вдвое старше его по годам, не знал, как поступить. То ли послать его куда подальше, чтобы впредь не совался не в свое дело, то ли действительно выделить ребят помоложе и попроворней и послать их в обход опорного пункта.

Немцы, по всей вероятности, из деревни уже ушли, но оставили два пулемета. И теперь те резали его роту как хотели. Батальон давно ушел вперед. Комбат прислал связного и записку с приказом: если деревню через полчаса не возьмешь, пеняй, мол, на себя…

Деревню он пока взять не мог. Пробовал и охватом. Вон они, лежат на снегу бугорки, шестеро, с пулеметом. Посылал их зайти и ударить с тыла. Ударили…

– Давайте, товарищ старший лейтенант, решайтесь скорей, а то светать станет. Тогда не пройдем. – В голосе санинструктора чувствовалась решимость. Такой тон подчиненных всегда внушал ротному уважение и надежду на то, что задача будет действительно выполнена.

Он позвал троих бойцов. Собрали гранаты. Винтовки поменяли на автоматы. Кутов автомата не взял. Засунул в санитарную сумку несколько гранат и сказал:

– Ну, пошли, что ли? Пока темно.

Группа скрылась в березняке. Началась поземка. Может, потому рассвет и не торопился. Остатки ночи гуще всего держались в лесу и в овражках.

Спустя несколько минут Авдеев увидел, как от опушки отделились сизые тени и, сливаясь с окрестными снегами, заскользили к деревне. Вскоре они исчезли в лощинке, потом опять появились, замелькали среди кустов, но уже совсем близко к домам. Немецкий пулемет, тот, что был установлен правее, в крайнем доме, полыхнул несколькими короткими очередями. Затих. Что это было? Стрельба для острастки? Или немцы обнаружили группу Кутова и расстреляли ее в упор? Оставалось ждать.

Кутов загребал снег голыми руками, но руки не мерзли. Следом и немного правее похрустывал снег под телами других бойцов. До крайней избы, откуда только что стрелял немецкий пулемет, оставалось совсем немного, шагов двадцать.

Пулемет бил из дыры, проделанной в фундаменте дома. Значит, сверху все завалено землей. Расчет сидит на метровой глубине, как в блиндаже, и взять его гранатой невозможно. Кутов видел такие огневые точки немцев в захваченных деревнях. Земля под полом выбрана в человеческий рост и насыпана сверху, до оконных проемов и выше. В фундаменте несколько амбразур. Ни из орудия, ни из миномета такую огневую точку не возьмешь.

Часового возле дома не было. И это их спасло. Они перебрались через изгородь, огородами пробрались к надворным постройкам и замерли. Послышался хруст снега по мерзлым доскам. В дверном проеме появился немец в шинели с винтовкой. Это, по всей вероятности, и был часовой, охранявший вход в блиндаж.

– Погоди-ка, летинар, это уже наше дело, – прошептал Кутову один из бойцов, которых ему в помощь выделил ротный. Кутов знал его – разведчик, сержант из первого взвода.

Разведчик переполз за сарай, исчез за углом. Через минуту там завозились, как будто в углу ловили кого-то, поймали, но не могли придавить как следует и пойманный вот-вот мог вырваться.

– От Ростовского не уйдешь, – прошептал другой боец, успокаивая Кутова.

Затихло. Но уже через мгновение послышался приглушенный кашель.

– Пошли, – скомандовал Кутов.

Это был условный знак. Они протиснулись в узкий проем, облицованный досками. Лаз вел вниз. Гранаты держали в руках наготове.

Вскоре стало светать – в конце зала мерцал желтоватый свет. Видимо, горела керосиновая лампа. Пахло пороховой гарью. Послышались голоса.

– Бросай! – крикнул Кутов и швырнул свою гранату на свет. Туда же полетели еще несколько чугунных ребристых шариков. Загрохотало. Затрещали над головой доски. Посыпалась холодная земля. Свет погас.