Докричаться до мира - Оксана Демченко

– Красиво, что дальше? – буркнул Дед. Я учуяла: он уже выкликнул кого-то из волков и потребовал еду для Рилы и нашего врача.

– Это из архива со дна Гнезда, – глаза Тимрэ, обильно прочерченные красными прожилками утомления, блестели лихорадочным азартом. – Полная генная карта волвеков. Активная модель, начинается с пятьввосьмь седьмого поколения и до самого молодого, к которому можно отнести сына Рилы, то есть тут весь стабильный код с момента становления. Ну, вроде их общего генеалогического древа. Кто кому родня, когда и сколько жил, с кем имел общих детей, удачно – продолживших род, и неудачно – уничтоженных по причине врожденного дефекта. Еще много прочего, на связанных с этим шарах: данные тестов по физическим и умственным способностям, динамика развития от младенца до взрослого, положение в стае, сведения по структуре ДНК, анализы крови, объемные изображения, снимки скелета… Куча информации, пока я разобрался лишь в малой ее доле. Это, по сути, и есть проект в его развитии. Я могу по карте точно сказать, сколько вчера в куполе осталось взрослых обоих полов, детей и подростков. И даже примерно – где кто содержится, тут есть подробные записи о перемещениях. Красные ветки – здесь, на периферии – это тупики и нестабильные, их планомерно ликвидируют. Видимо, стадия опытов по таким закончена. За прошедшие полгода погасили почти все маячки – вот, смотрите.

– Убили? – уточнила Рила.

– Да. Увы…

– Ты их не видел, – жестко усмехнулась она. – Если и есть те, кого я ненавидела сильнее хозяев, то именно они. Не жалей. Мой владелец изучал их, искал полезные признаки. Силу, послушание, чутье, выносливость, даже ум. И сказал, что они себя исчерпали. Точнее, не оправдали. Потом интересовался лишь их реакциями на стимулы, это его забава. Не спрашивай, не надо! А желтые?

– Желтые – куда интереснее, – покладисто кивнул Тимрэ. – Их пока всего двое, в актуальном слое, вот, рядышком, наши «йяллы». Для них в общине нет пары по продолжению рода. Йялл – этот, смотри – один из лучших по заданным качествам, но он родственен всем линиям и не может иметь от них стабильных, как говорят хозяева, детей. Глядите: оба сына погашены, врожденные генетические дефекты, тяжелые, их метят лиловым. Вот еще три пробных потомка, девочки и мальчик, и тоже безуспешно. Потому ему и дали женщину из резерва, а заодно устроили дополнительный опыт, из любимых твоим прежним хозяином, на выявление поведения.

– Почему не может быть здоровых детей? – Рила спросила совсем тихо. – А у других?

– Лайл – вот ваша с отцом линия «эйм», – ему родня во втором поколении. Ветка «сиэ» пересекается в третьем и пятом. Ним – четвертое, восьмое и далее опять. Юмм – родич во втором через смежную ветку, далее шестое, девятое и снова… и так все. Кстати, для вас, «эймов», желтым будет любое следующее поколение. От близкой родни не рождаются здоровые дети, так и у людей, неизбежны генетические сбои. Вас слишком мало, купол на грани вырождения. Ограниченная популяция себя полностью исчерпала, корабль недоступен, новый материал с Релата получить невозможно. Выходит, хозяева – в тупике. Доигрались…

Он говорил и говорил, число непонятных для Рилы слов стало подавляющим, но наш вдохновенный врач и не заметил. Его охотно слушали Эл и Дед, постепенно включаясь в беседу, айри склонны к умным разговорам. А когда они думают втроем – это вообще что-то. Сейчас оба «питают» Тимрэ и настраивают его сознание на полноту и точность оценок. О, Эл запустил запись, декан мой обожаемый, бесподобно предусмотрительный. Ученые, чтоб им хоть отоспаться! Могу, кстати, с этим и помочь… Эл уловил мое намерение и сердито показал кулак.

Рила наших разборок не заметила, она глядела на цветные объемные нити с растущим ужасом. Я подошла, внутренне усмехаясь шутке вожака, приписавшего Хо себе в дети. Кто ж его обидит в стае теперь, да еще и на воспитании у хранителя закона? «Эйм, по месту проживания».

В странные игры играет судьба, мы все и в любом смысле живем на территории Лайла, если разобраться. Хьёртт – его земля, мир волвеков. А уж сектор «эйм», случайно избранный для расселения на корабле – тем более… Та-ак, что у них наплетено в генетике? Я деловито отодвинула Тимрэ вместе с креслом и тоже принялась рассматривать узор. Выжженные на руках интересующих меня волвеков номера и буквы я помнила, здесь использовались они же. Вглядываться в объемную модель оказалось непривычно, но постепенно я разобралась.

– Рил, они так могут часами говорить, пошли отсюда. Тимрэ накормят, а мы о себе должны позаботиться сами.

– Да, конечно, – она вышла, не оглянувшись, странно понурая.

Обедать мы устроились у меня.

Хозяева научили своих волчиц есть, пользуясь столовыми приборами, и Рила делала это весьма изящно, я смотрела даже с легкой завистью. У нее очень красивые руки, двигается женщина плавно, мягко и естественно, спина прямая, голову держит очень высоко, шея длинная, золотые волосы высохли и вьются крупными волнами, окутывая плечи. Я порылась в своих невеликих запасах личного имущества и раздобыла заколку, убрав их в пучок на затылке. Так ей идет, да и есть удобнее.

Впрочем, будь я вполовину так голодна, как она теперь, ела бы руками, торопливо и жадно. Хотя, с другой стороны, только Юнтар умеет создавать вместо консервированной или синтезированной гадкой вечно-годной еды нечто вкусное и полезное.

– Хозяин учил меня послушанию много лет, – усмехнулась она, ощутив мой взгляд. – Я была еще мала для самки, когда он застал меня в лифте, пробралась тайком и хотела сбежать. Думала, наверху свобода. Он привел к себе и начал воспитывать. Сперва доброго наставника изображал, я была глупа и верила. Училась и старалась. Потом все в один день изменилось, он мне указал на место самки в Гнезде.

– Он тебя бил?

– Хорошо бы. Это легко перетерпеть, – усмехнулась она. – Умная нужна была, чтоб помогала в опытах. И строптивая, забава тогда ему не скучной казалась. Говорил, для каждой есть свой ошейник. Искать его – и есть главная забава. Меня отдавали самым нестабильным, оставляли задыхаться без воздуха, не кормили. Сжигали сознание. А потом он придумал показать сына и делать больно ему. И я стала лизать руки.

– Рила…

– Да ладно, я уже большая девочка и не жалуюсь, – снова усмехнулась она. – Плакала я в возрасте «йяллы», когда еще жив был страх, потом разучилась. А теперь вот свободна и мне, представь себе, очень-очень плохо. Так плохо и хозяин бы не сделал.

– Говори.

– Я нужна была послушная для опытов, потому что умная, сильная, привлекательная и выносливая. Когда он на меня нашел управу, ради малыша я на все соглашалась, разные тесты, опыты и забавы. Откачивал воздух и требовал, чтобы я описывала ощущения. Погружал с головой в странную жидкость и проверял, могу ли я дышать. Заставлял вдыхать нечто, вызывающее сны наяву и делающее очень послушной, резал нервы. Я во всем помогала и говорила правду. А еще отдавал многим нестабильным волвекам и совсем жутким зверям. Я – яркий стимул, и он говорил: этого злить, того приманивать, к иному ползти на брюхе. Смотрел, как они ведут себя. Приборы, обручи, нити, датчики… Он знал все, будто в голову влезал. И ко мне, и к тем, кому я была предложена. Они были разные, разумные и дикие, очень сильные и крупные, мелкие и неспособные менять облик. Но для меня – совершенно одинаковые. Привели в загон, значит, самка, вещь хозяина, игрушка, слабая. Мысли чуть отличались, действия тоже. Неразумные причиняли боль, демонстрируя свою силу и состоятельность, разумные презирали и унижали, это порой еще страшнее. Я их отношение отлично научилась читать, еще до первого рычания или жеста, не глядя. По прикосновению сознания, а уж по взгляду, запаху, голосу только разбирала подробности очередного своего черного дня. Без всяких приборов, и много лучше и быстрее хозяина. Первый, кто меня стал считать живой – Йялл. Но ему было просто жаль меня, нас обеих.