«Бис» — исход (СИ) - Плетнёв Александр Владимирович

** Destroyers leader (англ.) — лидер эскадренных миноносцев.

На этом потери для англичан не ограничились. В зоне поражающего воздействия оказывались и два тяжёлых крейсера, что следовали позади колонны линкоров правым уступом. Сравниться с крепко построенными и хорошо бронированными линейными кораблями «десятитысячные вашингтонцы»*, разумеется, не могли, однако отделявшее их от эпицентра расстояние, как и то, что встречать ударную волну они должны были носовыми обводами, предполагало, что отделаются они «лёгким испугом».

Вмешался человеческий фактор.

Возможно рука рулевого на крейсере «Девоншир», несомненно, видевшего страшную картину великанского взрыва прямо по курсу, в тот момент дрогнула, не совладав с управлением и курсовой линией. Набежавшая мощная подводная ударная волна прошлась по всей длине левого борта корабля, металл корпусной обшивки повело точно судорогой перистальтики, деформируя на разрыв.

Последовавшее 28-метровое цунами, поднимавшее корабли, проходя под ними, ещё больше дезориентировало крейсер, поставив к новой угрозе — к обрушившейся «базисной» 250-метровой лагом, под напором которой HMS «Devonshire» повалило, покидав из стороны в сторону, опрокидывая. На дно он уходил, разламываясь пополам.

Та же участь, наверное, постигла бы и следовавшего позади в четырёхстах ярдах мателота — HMS «Berwick», если бы тот вынуждено отвернул дабы избежать столкновения. Всё произошло настолько быстро, что на «Бервике» просто не успели адекватно отреагировать, сохранив курс, встретив удар форштевнем. Крейсер получил лишь некоторые повреждения в носовом развале, помятые бока да сбитые лёгкие антенные конструкции, пережив стихию сравнительно удачно. Само собой, это не касалось загрязнённой радиацией воды захлестнувшей корабль.

* Ограниченные стандартом Вашингтонской конференции 1922 года — не более 10 тысяч тонн водоизмещения, 203-мм калибр артиллерии — тяжёлые крейсера.

Ещё погодя, спохватившись, недосчитаются UMS «Tuscan» из противолодочного эскорта на правом фланге. Эсминец попал в близкий радиус поражения и, судя по тому, что после него ничего осталось — не удалось найти даже сорванных спасительных кругов или шлюпок, пожирающая ударная волна и водяной вал перевернули 1700-тонный кораблик, закрутив, разрывая на части. В массиве волн пен но-взбаламучен но го моря он канул безвозвратно.

Британское соединение ещё влекло, будто по инерции, замедлением, в любом случае ориентируясь на потерявший два винта флагманский линкор, на едва ковыляющий HMS «МаЕауа», на претерпевшие в той или иной степени, в зависимости от удалённости и водоизмещения лёгкие корабли. Какие-то из эсминцев уже подошли к месту гибели «Рамиллеса», другие рыскали, выискивая среди волн людей, которых растащило на сотни ярдов — помимо спасавшихся с утонувших кораблей, инициированный ядерным взрывом водяной вал перехлёстом палуб и надстроек снёс многих за борт, тех, кому не посчастливилось оказаться на открытых мостиках… заранее обречённое занятие, шансы отыскать живых были минимальны.

Ни о каком движении вперёд в рамках операции речи уже не шло, эскадра находилась в полном смятении. Потрясение не минуло и самого командующего, на это указывали распоряжения, отданные с флагманского линкора, поспешно отменённые, снова, подвергшись коррекции, отданные… и взятая пауза.

Адмирал Мур растерялся. Или потерялся. Накопилось…

Начало положило проигранное по очкам «сражение больших калибров» на исландском рубеже — линкоры против линкоров. Затем — обесцененные удары палубной авиации. И пусть там всем заправлял Вайен, за сотни миль от его Генри Мура прямого участия… Что это меняло? Главное факты! А они подавляли.

Обрывочные, увиденные в иллюминатор визуальные куски всё ещё стояли перед глазами, вместе с прострацией сумбурных ощущений. Что это за сила и мощь, что взметнула из воды такую массу, даже на том удалении нанеся вред кораблям?

— А я-то думал, что меня уже нечем пробрать, — глухо вымолвит сэр Генри, не слыша себя — с внешним проявлением эмоций ещё можно совладать, внутренние неподконтрольны — медленно, с усилием возвращая стройность рассуждений, обратив внимание, что, по сути, никем не был услышан: люди были заняты, офицеры, видя, что с адмиралом что-то не то, в подобной ситуации продолжали выполнять свои прямые обязанности, вывозя ситуацию на себе.

Мур, наконец, соберётся, выдав первое распоряжение:

— Выделить часть эсминцев на спасение людей из воды, — всё ещё тяготясь, не решаясь: «Соединению разворачиваться и уходить? Значит, всё»?

— Уже, сэр… эсминцы, — голос старшего офицера вырвет ещё из контекста, — передовые корабли его дозора уже в пределах видимости.

— Что? — переспросит, — кого «его»?

— Сэр, контр-адмирал Вайен на подходе.

— Ax да, конечно, — всё ещё отвлечённо: эта информация… какое она сейчас имела значение?

Штабные чины доводили ещё что-то, несомненно, важное и первостепенное.

— Сэр?.. — оппонируя между собой, старший офицер оперативного отдела штаба и флагманский штурман настойчиво обращались к подвисшему адмиралу, ожидая его командного вердикта, — не следует ли нам…

Разумеется, командующий брал всё на себя, и мерил на себя, в попытке собрать всю картину вместе, осмыслить, оценить, выслушав «гто горячему» и по возможности все мнения. Сейчас он просто закончит спор подчинённых, раздражаясь… было бы на кого.

— Я услышал. Услышал я, джентльмены! Мы сознательно шли на риск и готовы были понести какой-то урон. Считаю, что в нынешнем состоянии линейных кораблей, соединение как организованная боевая сила утратило способность продолжить операцию. Посему…

Запнулся…

«Надо разворачиваться и уходить. Дабы и далее не искушать судьбу… Боже мой, какая глупость», — не раздражаясь, досадуя, уже на себя.

На адрес сэра Эндрю Каннингэма уйдёт первая после «апокалипсиса» телеграмма, где Мур лишь сухо выставит счёт потерь, пока не дав ни описаний, ни пояснений, чем это было вызвано. Объект… почему-то ему не хватало уверенности назвать это, как и должно — взрывом, словно это было нечто большее. Оно всё и вправду отложится в памяти (сам-то он увидел немногое — фрагменты) столь огромным, что сейчас уже не будет казаться чем-то реальным.

'Моё впечатление можно отнести к разряду субъективных. Именно поэтому следует сначала собрать более подробную информацию, снять показания, свидетельства, и только потом подавать на стол Первому морскому лорду в Адмиралтейством.

— Не эмоциональные прилагательные «огромный и сокрушительный», а существительные и глаголы, — добавит ещё сэр Генри, Уже вслух, уже для подчинённых.

В ответной радиограмме Каннингэм выразит вежливое сожаление по поводу решения адмирала отвести эскадру.

Мур облегчённо вздохнёт: дальнейших, прихотью политического кабинета невозможных к исполнению распоряжений не будет. Ещё он понял, что в предстоящих разборах комиссии Адмиралтейства в лице Первого морского лорда он приобрёл поддержку. Личные обращения не пропали даром.

Разумеется, начальник военно-морского штаба попросил разъяснений о причинах и обстоятельствах, приведших к потерям. Разумеется, он их получит.

Во всяком случае, у сэра Генри отлегло от сердца, теперь он мог спокойно и тщательно провести расследование на месте — выяснить, что же это за чертовщина здесь и сегодня произошла.

Его даже не сильно расстроила очередная неприятность, для «полноты счастья» едва не стоившая ещё одного корабля… точно им и всего уже случившегося было мало.

Судьба слепым случаем вывела одну ив возвращавшихся с русского Севера германских субмарин, где её застало сепаратное перемирие, прямо на британскую эскадру. На счёт «перемирия» у немецких подводников имелось своё мнение.

Корабли соединения разворачивались, перестраивались, ложась на курс западных румбов, часть эсминцев всё ещё занималась спасательными работами, ни акустики, ни сигнальщики — ветер уже гнал длинную пологую увитую барашками волну — никто не заметил ни перископ, ни следы двух выпущенных торпед.