Бенджамин Дизраэли, или История одной невероятной карьеры - Владимир Трухановский

Осень и конец 1848 г. Мэри Энн — муж в основном был занят в Лондоне — готовила Хьюэндин к тому, чтобы он мог принять новых хозяев. В конце года Дизраэли с женой переехали в свой новый дом. Здесь они прожили много лет, до конца своих дней. Хьюэндин-Мэнор находится недалеко от Брэденхэма, вблизи городка Хай-Уикомб. В наши дни до него можно добраться от центра Лондона примерно за час. Территория поместья известна по архивам начиная со времен Вильгельма Завоевателя. Она много раз меняла своих владельцев. В XVIII в. в ее центре стоял фермерский дом, который очередным владельцем был реконструирован, расширен и превращен в «резиденцию джентльмена». В таком виде Дизраэли и приобрел это трехэтажное здание, построенное в стиле, принятом при королях Георгах. Новый хозяин — а точнее, его жена — на протяжении многих лет перестраивал и улучшал дом и парк.

Хьюэндин-Мэнор — загородный дом Дизраэли

Когда Дизраэли приобрел имение, его размеры были невелики — около 750 акров. Впоследствии, прикупая землю, хозяин увеличил владение до 1400 акров. Значительную площадь занимали лес и парк. Дом стоял на склоне холма, спускавшегося в долину. Чуть ниже был домик викария, а еще ниже — приходская небольшая древняя скромная церковь. Еще ниже протекал непременный для английского поместья «форельный ручей». Когда-то он был более полноводным и в нем даже встречалась форель. И когда Дизраэли выловил экземпляр весом четыре с половиной фунта и послал его своей доброй знакомой, историки сочли это событие настолько выдающимся, что оно нашло отражение чуть ли не во всех биографиях. Ручей в одном месте образовывал небольшое озерцо и следовал дальше. Дизраэли устроил на озерке остров и поселил на нем двух лебедей. Птичья семья прижилась.

Дизраэли вспоминал применительно к Хьюэндину, что он больше всего любил деревья и книги. Приезжая на природу в перерывах между парламентскими сессиями, он две недели приходил в себя. Первую неделю он осматривал, каждый раз как бы знакомясь заново, деревья в парке и в лесу. Если его долголетний политический противник У. Гладстон получал удовольствие, даже в преклонном возрасте занимаясь рубкой деревьев, то Дизраэли любил их сажать. Навещавшие его гости тоже привлекались к таким посадкам. Королева Виктория, однажды посетив Дизраэли, тоже посадила свое дерево.

Земля в поместье обрабатывалась руками арендаторов и батраков. Утверждают, что у Дизраэли были с ними очень хорошие отношения. Но вряд ли это точно. Известно, что, вступив в права владения, он счел, что имение может приносить значительно больший доход, чем приносило до 1848 г. И как выражаются авторы самой обширной биографии Дизраэли, «он, будучи бедным человеком, не имел возможности сохранять легкие арендные условия, существовавшие при его предшественнике». Как видим, понятие бедности весьма относительно. Во всяком случае, Дизраэли увеличил арендную плату. Старые арендаторы сочли это несправедливым и ушли в другие места. В результате его арендаторы были все новые люди, которых он подбирал сам. В соответствии с традицией он должен был проявлять заботу о повседневных делах людей, живших на его земле. Традиция в тех формах и пределах, как это было принято в тогдашней Англии, соблюдалась.

Соседние помещики-землевладельцы появление в их среде нового лица восприняли в общем благожелательно. Дизраэли поддерживал с ними общепринятые отношения, но не очень активно занимался местными делами, его интересы концентрировались на столице страны и ее учреждениях.

Джентльмен-землевладелец по традиции должен был поддерживать добрые отношения со священником своего прихода. Церковь находилась вблизи дома, и Дизраэли, будучи в имении, регулярно посещал воскресную службу. По окончании мессы прихожане выходили на паперть, и землевладелец некоторое время общался с ними, обсуждая их житье-бытье и местные новости. В общем все шло, как полагается, пока однажды в воскресенье Дизраэли, отстояв службу, не уехал сразу же в Лондон. Полномочный представитель Господа в Хьюэндине счел, что Дизраэли нарушил религиозные приличия, и официально написал ему об этом. В те времена в английских сельских местностях считалось неприличным путешествовать по воскресеньям, и викарий заметил Дизраэли, что он нарушил четвертую заповедь.

Подобный демарш был неожиданным и, конечно, разозлил Дизраэли. Он ответил, что ему самому не нравилась эта поездка, но викарий поступил несдержанно, опрометчиво и неделикатно, прислав такое письмо. Стороны договорились постараться лучше узнать друг друга. Узнали, и священнослужитель счел за благо перейти в другой приход. Дизраэли принял меры, чтобы на освободившееся место был назначен новый викарий, и в дальнейшем отношения джентльмена-землевладельца с расположенной на его земле церковью оставались вполне нормальными.

Хьюэндин-Мэнор, конечно, не дворец, но его внешний вид достаточно внушительный и приятный. Расстилающийся с южной стороны английский парк невелик, но приятно дополняет хорошее внешнее впечатление. Интерьер здания также подтверждает, что это не герцогский дворец, но достойный загородный дом землевладельца средней руки. В доме нет бьющей в глаза роскоши, нет великолепных золоченых залов и выставленных напоказ драгоценностей. Однако каждая из двенадцати средних размеров комнат на первом и на втором этажах, которыми пользовались семья и частые гости политического плана, отделана достаточно скромно, но изящно, с большим вкусом. Этим занималась жена, часто привлекая в помощь архитекторов, художников и других специалистов.

На первом этаже привлекает внимание большая угловая комната — библиотека. Дизраэли говорил, что вторая неделя отдыха от лондонской суеты у него посвящена общению с книгами. Он любил не только — в который раз — просматривать свои книжные сокровища, но и, отдыхая, наблюдать, как на корешках переплетов играют солнечные лучи. Дизраэли очень любил книгу, по-настоящему любил, из нее он черпал мудрость и знание жизни как для литературной, так и для государственной деятельности. В Хьюэндине коллекция книг ограничивалась тремя темами — теологией, классикой и историей. Это то, что Дизраэли считал главнейшим для литератора и политика. Эти области человеческого знания и культуры он разрабатывал всю жизнь. Были и книги по художественной литературе — главным образом случайно сохранившиеся остатки библиотеки отца. Современную ему литературу Дизраэли ставил невысоко и читал ее мало.

Часто эта комната служила местом бесед с гостями, среди которых доминировали политики. Посетивший Хьюэндин сэр Стаффорд Норткот, как свидетельствует путеводитель по музею, которым в наше время стал дом Дизраэли, писал: «После обеда мы говорили главным образом о книгах. Шеф всегда в наилучшей форме в библиотеке и получает удовольствие от широких рассуждений о литературе вообще». Он с презрением отзывался о Броунинге (которого он читал очень мало) и о других рифмоплетах сегодняшнего дня: «Ни один из них не останется в литературе, за исключением разве Теннисона».