Падший ангел - Марго Арнольд

– А может быть, изволите отобедать? – решила я ответить уколом на укол. – Время уже почти обеденное. К тому же вы только что прибыли из Ирландии и, должно быть, испытываете чертовский голод.

– Что верно, то верно – голоден, – он вновь принялся целовать меня в порыве ненасытной страсти, – только мне нужна другая пища. Перестань дразнить меня. Отвечай же, пойдешь или мне тащить тебя за твои прекрасные локоны?

– Ну и животное! – томно протянула я, вставая и пытаясь выпрямиться. – Ты совсем запугал меня. Приходится подчиниться. – С этими словами я протянула к нему руки. – Так мы в самом деле идем?

И, как в былые времена, мы пировали, не в силах насытиться, – к смятению всех домашних и собственному нескончаемому наслаждению.

Дэвид заметно изменился, став более сдержанным и уверенным в себе. В то же время в характере его появилась некая бесшабашность, не свойственная ему ранее легкомысленная веселость, как будто для него имел значение лишь сегодняшний день, а до последствий не было дела. В таком лихорадочном веселье и пролетели несколько дней, которые оказались для нас даже счастливее, чем те, что мы провели вместе в прошлом году. Я смеялась так, как не смеялась никогда в жизни, решительно не задумываясь о тех слезах, которые мне предстояло пролить в ближайшем будущем.

Бедный Эдгар, чьи реликвии до сих пор попадались там и сям, как и следовало ожидать, стал для Дэвида объектом насмешек. Впервые войдя в детскую, он отшатнулся в притворном ужасе при виде огромного портрета, мрачно висящего над колыбелью.

– О Боже, я попался! – шутливо вскричал Дэвид, хватаясь за шпагу.

Затем он велел повернуть портрет носом к стене и на обратной стороне холста нарисовал углем чрезвычайно злую карикатуру на Эдгара, употребив все свое незаурядное мастерство. Уж если Артуру суждено расти в постоянном присутствии отсутствующего Эдгара, рассудил он, то пусть ребенок видит подлинные качества этого человека. К своему стыду, я разрешила ему это сделать и, более того, от души позабавилась над его шалостью. Бедный, бедный Эдгар…

Дэвид быстро установил с Артуром сердечные отношения. Он улыбался сыну и быстро получал в ответ широкую улыбку – маленькую копию отцовской.

– Он умеет хоть что-нибудь? – спросил Дэвид, с сомнением разглядывая свое дитя в первый вечер.

– Умеет? Что ты имеешь в виду? Он делает все то же, что и любой другой ребенок в его возрасте.

– Умеет ли он ходить, говорить или еще что-нибудь в этом роде?

– Дорогой мой, ведь ему всего одиннадцать месяцев, – рассмеялась я. – Сейчас он занят лишь тем, что норовит укусить или проглотить любой предмет, который попадет ему в рот.

Дэвид на собственном горьком опыте убедился в правоте моих слов. Попытавшись выяснить, сколько зубов уже выросло у Артура, он полез ему в ротик пальцем, который был тут же почти откушен. Я вошла как раз в тот момент, когда мальчишка лопотал что-то свое, повизгивая от счастья, а Дэвид сжимал укушенный палец, изрыгая немыслимые проклятия.

Увидев, что это происшествие вызвало у меня смех, но никак не сочувствие, он философски произнес:

– Надеюсь, палец распухнет и отвалится, а я буду списан из армии по инвалидности. Боевой растет мальчишка – ничего не скажешь. Должно быть, пойдет по моим стопам.

Однажды вечером мы вместе поехали в «Ранело», где Дэвид быстро и решительно напился в стельку. За ним никогда не водилось особого пристрастия к спиртному. Мне этот случай показался забавным, но и немного встревожил: на память пришло то, каким образом я сама когда-то искала покоя и забвения. Мне удалось вовремя утащить его из питейного заведения, пока он не разнес там все в щепки, устроив грандиозный скандал. По дороге домой Дэвид заснул, положив голову мне на колени и оглашая заливистым храпом проплывавшие за окном экипажа окрестности. Нам с кучером пришлось тащить его до самой постели. А в четыре часа утра он проснулся просветленный, разбудил меня и сообщил, что накануне вечером повстречал одну прекрасную девушку по имени Элизабет. После этого чистосердечного признания мой милый вновь упал на подушку и проспал мертвым сном до полудня. Если бы я не любила его всем сердцем, то наверняка надавала бы ему пощечин. Естественно, проснувшись, он испытал все последствия приятного времяпрепровождения. Умирая с похмелья, он был так жалок и так нуждался в моей помощи, что мне было трудно решить, каким же я люблю его больше – пьяным до бесчувствия или трезвым, но с раскалывающейся головой.

Но как бы мы ни хотели остановить время, оно неумолимо продолжало свой бег. Шесть дней промчались как один, и мне теперь некуда было скрыться от неизбежности расставания. Над нами нависла черная туча, и весь дом готовился пережить вместе с нами надвигающееся тяжкое испытание.

В последний день Дэвид был очень нежен и вместе с тем серьезен.

– Любимая, – спросил он, ласково прижав меня к себе, – как ты поступишь со Спейхаузом?

Мне пришлось без утайки рассказать все, что было между мною и Эдгаром.

В конце концов я должна была признаться, что до сих пор не приняла никакого решения.

– Он предлагает тебе очень многое: брак, состояние, громкое имя. – Взяв меня за плечи, Дэвид отстранился и внимательно посмотрел мне в глаза. – И ты не чувствуешь к нему ни малейшей привязанности?

– Могу ли я испытывать к нему какие-то чувства, – произнесла я дрогнувшим голосом, – когда только ты занимаешь мои мысли, сердце, разум? Речь идет вовсе не о привязанности, а о том, как поступить наилучшим, самым разумным образом ради будущего Артура.

– Если ты не любишь его, – твердо сказал Дэвид, – то и не выходи за него замуж. Я знаю, что не имею права просить тебя об этом, мне нечего предложить тебе взамен и почти нет надежды на то, что мое положение когда-нибудь изменится. Но, пока ты не связана неразрывными узами с другим, у нас остается хотя бы право на любовь друг к другу, сохраняется надежда. Став женой Спейхауза, ты будешь потеряна для меня навсегда, а я не переживу этого. Если бы он мог сделать тебя счастливой, то, ничего не поделаешь, я бы смирился, но все дело в том, что он не принесет тебе счастья, и ты это знаешь. Насколько я могу судить по твоим словам, он интересуется главным образом Артуром. Вряд ли его отношение к ребенку изменится от того, выйдешь ты за него замуж или нет. У него нет возможности отобрать у тебя мальчика. Если такой вопрос когда-нибудь встанет или появятся малейшие признаки того, что он может повредить Артуру, мы просто расскажем ему всю правду.

– Ты должен понять, – постаралась я спокойно растолковать ему, – что если Спейхауз лишит меня поддержки, то мне, возможно, придется взяться за старое или во всяком случае искать какие-то другие средства к существованию.