Место под солнцем - Биньямин Нетаниягу

Вышесказанное вовсе не означает, что между демократическими государствами, поддерживающими мирные отношения, не бывает конфликтов. Канада обвиняет США в загрязнении ее лесов кислотными осадками, появление которых вызвано функционированием американских промышленных предприятий в приграничных районах. Отношения между США и Мексикой омрачены контрабандой наркотиков и проблемой нелегальной иммиграции. Даже самая поверхностная проверка выявит множество поводов для возможных конфликтов между демократическими государствами, поддерживающими мирные отношения: диспропорция торгового баланса, различные подходы к проблеме защиты окружающей среды, взаимные претензии по поводу таможенного контроля и т.п. Помимо объективных противоречий, до сих пор не изжиты и националистические предрассудки и застарелая историческая вражда. Психологические последствия этих факторов долго сохраняют силу, и они могут однажды омрачить взаимоотношения между народами.

Тем не менее, не вызывает ни малейшего сомнения тот факт, что между данными государствами существуют действительно мирные отношения – ведь ни одно из них не захочет начать войну, чтобы таким способом урегулировать спорные вопросы. Причиной тому вовсе не являются военно-стратегический баланс и опасение ответного удара, поскольку даже в демократическом мире сильные государства зачастую располагают физической возможностью разгромить своих более слабых соседей. Но они не воспользуются своей военной силой, и их лидеры даже не задумаются над такой возможностью, так как поддержание мира является для них не столько результатом холодного тактического расчета, сколько функцией глубочайших политических и психологических установок.

Демократическая система ценностей допускает использование силы лишь в крайних обстоятельствах. В XX столетии демократические страны доказали, что они вовсе не спешат принять участие в военных конфликтах. Разумеется, это не означает полного отказа от реакции на агрессию или угрозу агрессии. При необходимости демократические страны неоднократно решались на участие в глобальных военных конфликты, но такие решения всегда принимались взвешенно и осторожно. Так, например, США вступили в Первую мировую войну только в 1917 году. Во Вторую мировую войну Соединенные Штаты вступили лишь после того, как Япония атаковала американский флот в Перл-Харборе, хотя и до того в Вашингтоне испытывали опасения в связи с угрозой гитлеровской экспансии.

Не менее характерен пример из недавнего прошлого: США начали военные действия в районе Персидского залива в ответ на оккупацию Кувейта иракскими войсками, но и в этом случае пушки заговорили только тогда, когда бесплодно завершились многомесячные дипломатические усилия по урегулированию конфликта. Во время Вьетнамской войны в американском обществе царило двойственное отношение к целям кампании, и, в конце концов, правительство США было вынуждено вывести свои войска из Вьетнама из-за усиления волны протестов внутри страны. Аналогичные примеры характеризуют поведение демократических государств Западной Европы. В целом будет верно сказать, что в постколониальный период почти невозможно найти примеры агрессивных действий со стороны демократических наций.

Одна из причин этой сдержанности связана с тем, что правительство демократического государства, желающее вступить в войну, должно заручиться согласием абсолютного большинства своих граждан, а это весьма непростая задача. Родители дважды подумают, прежде чем отдадут свои голоса правительству, которое ввязывается в военные авантюры и подвергает смертельной опасности жизни их детей. Но есть и еще одна, не менее важная причина, по которой демократические сообщества воздерживаются от агрессивных действий: неприятие насилия в качестве способа урегулирования спорных вопросов коренится в самой природе истинной демократии.

Демократия использует силу только против нарушителей закона, однако в рамках закона она оставляет достаточно места для споров, конфликтов и конкуренции. Чем более острыми являются противоречия по тому или иному вопросу, тем больше шансов на то, что этот вопрос будет вынесен на рассмотрение граждан в ходе всеобщих выборов. В демократическом обществе споры решаются не штыками и снарядами, а с помощью избирательных бюллетеней.

Для разрешения менее острых и менее важных конфликтов существуют суды и парламентские дебаты. По сути дела, политический процесс, принятый в демократических сообществах, представляет собой способ мирного урегулирования конфликтов. Следует отметить, что конфликты далеко не всегда разрешаются с помощью компромисса; иногда решение выносится путем подчинения меньшинства воле большинства. Существенным является то, что решения выносятся мирным способом, поскольку, в противном случае, демократии угрожает внутренняя опасность.

Неудивительно, что демократические страны стремятся к мирному урегулированию любых спорных вопросов, в том числе – международных. Можно сказать, что демократии склонны решать внешние конфликты теми же способами, которыми они решают конфликты внутренние: с помощью убеждения, политического давления и компромиссных предложений, но только не путем силы – ни в первую, ни во вторую, ни даже в третью очередь. Следовательно, мирные тенденции демократических правительств являются результатом практических ограничений, налагаемых на них избирателями, и функцией общепринятых в этих странах моральных ценностей.

Стремление к установлению такого рода мира – мира между демократиями – является общим для всех стран Запада, но, к сожалению, его разделяют далеко не все государства. Современные демократии развились только в последние два столетия, поэтому "внутренне поддерживаемый" мир, который является следствием устоявшегося нежелания граждан воевать, представляет собой относительно новое явление в истории народов. (Хроническая воинственность некоторых "демократических" городов-государств в древней Греции не меняет дела, ибо их системы ценностей и политическое устройство нельзя сравнивать с аналогичными характеристиками современных демократий).

Мы должны помнить, что вплоть до недавнего времени в подавляющем большинстве государств правили не демократические режимы, а разномастные деспотии. Их лидеры не были связаны ни одним из вышеупомянутых запретов или ограничений. Им, разумеется, не приходилось ждать надвигающихся выборов и учитывать их возможный исход в своей текущей политике. Хуже того, основополагающие тенденции, присущие деспотическим государствам, прямо противоположны тем, что присущи демократиям. Всякое сообщество склонно решать внешние конфликты теми же способами, которыми оно решает внутренние противоречия – в этом единственное сходство деспотии и демократии. И если демократия по саман своей природе стремится к мирному урегулированию конфликтов, то деспотия изначально предпочитает силовые методы. Это предпочтение обусловлено определением деспотии как насильственно навязанной формы правления. Наглядным результатом данного положения является тот факт, что все крупные войны и большинство мелких военных конфликтов были развязаны в XX столетии диктаторскими и авторитарными режимами.

До крушения коммунизма в России справедливость этого положения горячо оспаривалась. Многие люди на Западе оправдывали агрессивную политику СССР как "оборонительную", и точно так же объясняли агрессивность, проявляемую Советским Союзом в различных регионах мира. Этот аргумент давно утратил даже видимость правдоподобия, поскольку еще до окончательного краха коммунизма советские лидеры не раз приводили в замешательство своих западных апологетов явными и неспровоцированными агрессивными авантюрами, такими, например, как вторжение в Афганистан. Точно так же, выпады международного терроризма против демократий были порождены союзом диктатур Ближнего Востока и Восточной Европы. Лишь теперь проясняется в полной мере степень участия коммунистических государств в международной террористической деятельности.

Связь между различными формами государственного правления и склонностью к применению военной силы можно продемонстрировать на примере стран, переходивших от демократии к диктатуре и обратно. Не случайно, что, когда к власти в таких странах приходили военные, там сразу же проявлялась тенденция к применению силы ради осуществления национальных устремлений. Аргентинцы всегда считали, что Фолклендские острова являются частью их национальной территории, но попытка завоевать эти острова была предпринята только тогда, когда у власти в Аргентине оказалась военная хунта. Демократическое правительство, сменившее эту хунту, согласилось приступить к переговорам с Британией с целью урегулирования конфликта вокруг Фолклендских (Мальвинских) островов.