Небо и корни мира - Юлия Тулянская

Мирко проснулся, приподнялся на локтях. Кейли ласково кивнула ему и ободрила:

– Вот и утро. Сейчас Лени тебе травку заварит, пойдешь на поправку.

Мирко признательно улыбнулся, не понимая ни слова, но чувствуя в ее голосе искренность и тепло. Он что-то сказал в ответ, обводя взглядом семейство Кейли. Нейви перевел:

– Он нас благодарит. Он хочет сказать что-то важное… Он говорит, матушка, что он и вправду гонец из Звониграда. Его послал князь Влашко с какими-то важными вестями.

Услышав имя князя, Мирко утвердительно закивал.

– От того, доберется ли он до Даргорода, зависит жизнь многих людей, – продолжал переводить Нейви. – Он боится, что умрет, не выполнив поручения.

– И не думай! – замахала рукой хозяйка Кейли.

Мирко опять бросил на нее измученный благодарный взгляд. Нейви переводил:

– Но он не может открыть нам свой секрет, потому что, если он погибнет, пошлют нового гонца, а если варды узнают, с чем он был послан, то Влашко и его люди попадут в руки врага. Мирко хочет, матушка, чтобы мы помогли ему добраться до Даргорода. Он говорит, что лично знает князя Яромира и его жену. Мирко обещает, что даргородцы нас не обидят.

Лени тем временем бросила в кипящую воду пучок целебной травы, чтобы сделать заживляющий раны отвар.

– Надо идти, мама, – быстро сказала она. – Свои его вылечат.

Ничего другого, похоже, не оставалось. Семейство Кейли еще немного посовещалось, больше для очистки совести, и хозяйка вынесла решение:

– Ну, делать нечего! В конце концов, Нейви был у этого Яромира в плену – и не съели его. Если северяне пленника не обидели, то мирных людей вроде нас и подавно не тронут. Двинемся-ка мы и правда в Даргород.

– Пожалуй, там, по нынешним временам, и прожить легче, – тихо добавил Ершех.

Разъезд вел Радош. Он сильно возмужал за три года войны, у него росла борода, хоть он и брил ее, как принято у гронцев, зато отпускал усы, надеясь, что когда-нибудь их концы станут пышными и длинными и повиснут ниже подбородка. Несмотря на молодость, сын тронских крестьян стал умелым военачальником. Главным козырем Радоша была природная сметка. Ему нравились налеты, вылазки и разведка боем. Радош ездил вдоль границ, следя за тем, чтобы варды спокойно сидели в Залуцке и Гронске. Таких разъездов к границам Яромир послал несколько. Если бы варды снова пошли на Даргород, конные разведчики сразу предупредили бы своих, чтобы опять запирали ворота и готовились к обороне. Вдобавок Радош держал связь с атаманами лесных ватаг, которые во время зимнего перемирия разошлись по домам.

…Разъезд ехал лесной дорогой. Снегу уже намело, многие места стали непроходимыми. Радошу это было на руку: меньше путей, которые надо стеречь.

Ветерок мел порошу. Мороз был легкий, а небо – светлое. Разведчики радовались погоде. Уж на что на что, а на снаряжение для них, на теплую одежду Даргород не поскупился. В преддверии Конца Обитаемый мир обнищал, и на севере тоже жизнь была не мед, но хлеб и одежда для людей, оружие и инструменты для работы – все это имелось, чтобы жить и обороняться. На севере теперь совсем не было богатых людей. Но и совсем не было неимущих. Яромира за это любило то самое большинство народа, которое в обычной стране оказывается неимущим. Из-за этого крестьяне не скупились на подать для войск, а городские ремесленники продавали им косы, бороны, сохи и прочее по установленной невысокой цене. «Надо помогать друг другу выстоять», – повторялось в посланиях, которые гонцы Яромира развозили по всей стране.

Голые придорожные кусты затрещали, с них стал осыпаться снег. Всадники замедлили коней. Тяжело дыша, на дорогу выскочил человек. Здесь, в приграничье, попадались и разбойники, и бродяги. Радош дал знак, отряд сдержал лошадей.

– Не убивайте меня! – закричал неизвестный. – Подождите! Я не воюю против Даргорода!

По произношению было похоже, что это вард. Заросший, плохо одетый парень с разгоряченным лицом, едва переводящий дыхание.

– За тобой что, гонятся? – удивился Радош. – Ты что тут делаешь?

Но вард вдруг протянул к нему руку:

– Ты Радош?! Помнишь, я был у вас в плену? Я Нейвил из Мирлента. Твой друг Брослав учил меня вашему языку.

Радош об этом помнил. Он помнил даже, что Брослав, тогда уже Яромиров писарь, хотел оставить варда своим помощником и толмачом. Но как могут изменить человека длинные грязные волосы и покрывшая всю нижнюю часть лица борода!

– Ну что, все же надумал к нам перейти? – дружелюбно спросил Радош. – Надоело шастать по лесам?

На морозе Нейви никак не мог отдышаться.

– Меня послали за помощью, – с трудом проговорил он. – Там ваш раненый, гонец из Звониграда Мирко. Привез какие-то важные вести. Ему самому нужен лекарь.

– Мирко? Ты точно знаешь? – переспросил Радош.

Он вспомнил красавца-гонца, которого застал однажды в доме у Яромира. В те дни Мирко прискакал на своем высоком, быстром коне, чтобы передать радостную новость: Звониград обещает Даргороду дружбу и защиту южных рубежей.

– Он сам сказал, кто он, – устало ответил Нейви. – Хозяйка Кейли и ее семья в трех днях пути отсюда. Это вниз по реке Залуге, на мельнице за деревней Липицы.

Тотчас среди всадников раздалось:

– А, Липицы!

– Как же, знаю!

Как объяснить дорогу, научил Нейвила Ершех. Он, сам залучанин, говорил: «Если у северян в отряде найдется хоть один местный, разберутся». Семейство хозяйки Кейли с трудом добралось до брошенной, выжженной деревни: в приграничье уже никто не жил. Они спрятались от морозов на мельнице, которая уцелела, потому что была далеко за деревней, на быстром ручье. Нейви вызвался идти дальше один. Он сказал, что годится для этого дела больше всех, потому что сумеет объясниться с северянами на их языке, а вдобавок знает писаря Брослава и даже видал в лицо Яромира. Ершех тоже хотел идти за помощью, но сам согласился, что раз так – лучше Нейви. Сына судьи потеплее одели, снарядили в путь, и хозяйка Кейли даже расцеловала его на дорогу.

Семья Кейли с тревогой ожидала Нейвила. На исходе были все запасы, а достать еще – негде. Элст и Ершех попытались ловить рыбу в не замерзающем на зиму мельничном ручье, но даже не поняли, есть ли она там. Хозяйка Кейли крепко заснула, сидя на лавке у печки, голова ее свесилась на грудь. Лени подумала: «Переволновалась за эти дни, утомилась…» Она обняла мать за плечи и уложила на лавку. Кейли даже ничего не почувствовала.

Мирко совсем ослабел. Лени хотела накормить больного сваренной нарочно для него жидкой кашей. Тусклый свет пробивался в избушку сквозь маленькие окна.

– Не могу, – Мирко отвернулся. – Зря только последние запасы тратите. Я же говорил вам: не надо.