Путь сквозь тень - Сергей Алексеевич Евтушенко

расстояние, чтобы ударить «Когтем». Архиерей мастерски отбивался, но было заметно, что рукопашный бой — не совсем его стезя. То ли из-за возраста, то ли из-за каких-то иных факторов.

Обманный манёвр дубинкой справа и резкий выпад кинжалом — инквизитор увернулся в последний момент, в ответ ткнув меня тростью под рёбра так, что те затрещали. Одновременная атака с обеих сторон, а затем выдох «Языка саламандры» — кажется, он получил лёгкий ожог, но виду не подал. Я пытался подсечь его ноги, и вместо этого сам оказывался на земле, я осыпал его матом и богохульствами, пытаясь вывести из себя — это не помогло. Кажется, в какой-то момент активировался мой «Крепкий орешек», предотвратив летальный урон, а «Дар жизни» начал потихоньку регенерировать хп. Но я превратился в берсерка, у которого не было времени и повода смотреть на полоску здоровья.

Кажется, дважды мне удалось нанести ему лёгкие порезы, но крови я так и не заметил. Нужен был удар сильнее, настоящий удар, от которого он не сможет увернуться. Могло показаться, что время застыло вокруг нашей схватки на мосту, на фоне горящей башни. Но это была лишь иллюзия, которая очень скоро развеялась.

Сперва раздался знакомый рёв-мычание, к которому примешалось что-то булькающее. Затем за спиной Бальтазара в воздух взмыли уже не нити — целые канаты из крови, врезавшиеся в брусчатку словно гарпуны китобойного судна. Из-за края моста за ними подтянулась безобразная туша «резервуара», который теперь не стоял на ногах, а поддерживался в воздухе шестью плотными отростками из крови. Вылезшее из реки чудовище было мокрым и жутко злым, но при этом успело регенерировать. На его голове не осталось никаких следов атаки Нэсс, а обугленные раны от отрубленных «Когтем» пальцев покрылись новой кожей.

Бальтазару Спелторну не нужно было оборачиваться — он прочитал всё по моему лицу.

— Ваше время вышло, не так ли?

Новый мощнейший удар тростью заставил меня отшатнуться и потерять равновесие — и только тогда архиерей позволил себе на секунду расслабиться и бросить быстрый взгляд на своего промокшего помощника. Это была первая и последняя ошибка с его стороны — поскольку вместо того, чтобы упасть и позволить себя нейтрализовать, я активировал «Поступь саламандры» и бросился вперёд со скоростью звука. Инквизитор всё же умудрился сместиться в сторону на какой-то сантиметр, и прямое попадание дубинкой по голове превратилось в скользящее.

А вот кинжал долетел куда надо, прошив худую грудь Бальтазара Спелторна насквозь — посередине, чуть левее центра. Критическое попадание.

Мой враг вздрогнул, с нескрываемым удивлением опустив глаза на мою дрожащую от напряжения руку. Где-то здесь ему полагалось дёрнуться и умереть, или хотя бы в панике отступить, зажимая страшную рану, но вместо этого он поднял взгляд и тихо спросил:

— Вы всерьёз думали, что у меня есть сердце?

Я не успел ответить — да и не знал, что отвечать, если бы было время. Кровавые «канаты» вновь распались на сотни, тысячи нитей, ударивших в меня одновременно со всех сторон. Кажется, я закричал, когда мир исчез в кровавой пелене ужаса и боли, оборвавшись привычным мраком забвения. Почему-то в этот раз архиерей передумал брать меня в плен.

«ВЫ ПОГИБЛИ».

Пещера Сердца отметила моё возвращение темнотой, прохладой и тишиной, нарушаемой лишь тихим журчанием родника. Какое-то время я просто лежал на полу, прислушиваясь к звуку бегущей воды и не задумываясь, что будет дальше. Пламя, боль, кровь и ненависть остались там, в далёком Палатине, и имели очень слабое отношение ко мне сейчас. Можно полежать ещё немного, никуда не торопиться, потому что торопиться некуда. Я бы не удивился, если бы квест на поиски Кассандры оказался бы провален прямо сейчас — примерно с того момента, как Бальтазар Спелторн сходу опознал в Нэсс питомца моей наставницы.

Я даже полез проверить и убедился, что квест всё ещё висит, таймер на 230 часов. А значит, пролежать целую вечность — не вариант. Я уже решил для себя, что нирвана — та ещё дрянь.

Какое-то время ушло на то, чтобы зажечь факелы — новая партия заботливо лежала на постаменте Незримого пламени. Потом напиться и умыться, осмотреть экипировку. Защитная маска понесла самый серьёзный урон — осталось 28 единиц прочности из 100, требовалось заменить стекло на одном глазу и основательно починить «клюв». Дубинка и кинжал оказались немного покоцаны, без серьёзных повреждений, но самое главное — папка с делом Кассандры Зервас без проблем пережила напряжённый бой.

Рефлексировать над своей ошибкой я больше не собирался. Учитывая то, что архиерей знал моё имя и личность, даже когда я был замаскирован, что ему стоило не смотреть на заклинание а, например, прочитать мои мысли напрямую? Долбаные высокоуровневые инквизиторы, дознаватели и архивариусы, которые достают информацию не мытьём, так катаньем.

Откуда он вообще взялся на мою голову? Послушница успела активировать сирену, но я полагал, что в худшем случае та привлечёт ночной патруль городской стражи, а уж пока эти орлы пошлют за инквизитором, меня и след простынет. Но нет, явился худший вариант из всех возможных и всё испортил.

Жаль, добить его не удалось — как раз бы и уровень взял.

И машинку, разумеется. Губозакатывательную.

Так или иначе, несмотря на все злоключения, план остаётся прежним. Других вариантов всё равно нет, даже если Кассандру в самом деле перетащат куда-то ещё. Надо собраться с силами, добраться новым Путём до столицы, найти Дезмонда и сдать выполненный квест. Архив я сжёг весьма качественно, так что с помощника Нкиру не только золото и расшифровка папки, но и новые варианты действий. Две головы куда как лучше одной, а в Палатине голова Дезмонда явно идёт за полторы. Уйдёт в отказ — пригрожу настучать Нкиру. Мне терять нечего, а наставницу надо вытаскивать любыми способами.

Ну что, погнали собираться с силами? И начнём мы с…

Стоп, это что, кровать?

— Кёльколиуке?

— Да.

— Ты видишь то же, что и я?

— Смотря. Что.

— Прямо напротив меня, в стене.

— Это. Вижу.

— И откуда это взялось?

— Не знаю.

Вот и поговорили.

Если родник ещё можно было с жутким скрипом объяснить неизвестными натуральными процессами, типа сдвига тектонических плит, то кровать объяснению не поддавалась. Точнее сказать, это была попытка кровати, концепция, но с весьма своеобразным воплощением. Неглубокая ниша в стене, в которую я даже не мог бы сесть, а если бы лёг, то её потолок оказался сантиметрах в десяти от моего носа. Спать бы там пришлось