Драконов бастард - Илья Крымов

— Это ураган! Ураган! Клянусь именем Джассара! Господь великий, это же ураган! Вся мощь стихии в одном месте! Никуда не идет! Ураган, который может стереть с лица земли небольшую провинцию! Почему в Академии о нем не знали?!

— Не знаю.

— Это риторич… забудь!

— Пора прощаться, человече. Вот Белая Стена. Орому исполнили просьбу мадзидани. Теперь мы пойдем обратно. Ты не поменял своего решения?

— Нет! Моя Путеводная Нить ведет меня туда!

— Ты умрешь, человече.

— Возможно, и так, но… я не могу бросить Нить! Не могу!

На прощание Тобиус подарил орому несколько больших свертков камаронтового мяса, чтобы великаны некоторое время не терзали бедного зверя. Он направился к Белой Стене, про себя думая о том, как же избаловало его путешествие в сумке бъерта, защищавшей от убийственного мороза, причиняющего боль при каждом вдохе. Сфера магического микроклимата, внутри которого кое-как сохранялось тепло, дрожала и прогибалась, будто тоненький мыльный пузырь под яростными ударами ветра, а чтобы поддерживать это простенькое заклинание, маг вынужден был тратить в пять раз больше сил, чем обычно. Высоченный слой снега приходилось вспарывать ударами телекинеза, но получавшиеся траншеи мгновенно заметало, ибо в воздухе летали сотни стоунов[46] снега, и он постоянно находился в движении. Волосы, в которые ветер запускал свои пальцы, покрылись льдом, как и брови с ресницами. Если бы у Тобиуса росла борода или усы, они бы тоже стремительно «поседели».

Гром небесный оглушил мага, и тот перестал слышать собственные мысли. Содрогаясь всем своим естеством, Тобиус поднял голову и увидел, как в плотном темно-сером море небес, словно громадный кит, плыл белесый силуэт. Раскинув «плавники», он издал новый рев, и Тобиус взвизгнул, падая на колени. Туша йормундара спустилась ниже уровня туч и продолжила медленный величественный полет. Такой громадный, такой тяжелый зверь — семьдесят тонн костей, мышц, чешуи и непробиваемых костяных пластин, с размахом крыльев около ста семидесяти пяти ярдов. Его рев вновь расколол мир.

— Господь великий и единый в Оружейных Чертогах и подле Небесного Горна, помилуй смиренного раба Твоего и огради… охрани… ог… огради…

Дракон развернулся на восток и пошел под углом, высматривая добычу. Плато было для него как один огромный поднос с несколькими движущимися закусками — орому не успевали спрятаться. Тобиус до сих пор мог видеть удаляющихся гигантов и ползущий за ними живой холм, а значит, видел и дракон, у которого зрение в тысячу раз лучше любого иного.

— О нет! Нет-нет-нет! Они же ползут, как раненые улитки! Нет! Джассар, за что?!

У мага появился шанс. Он был мелкой мошкой, которую и не приметить сразу, потому что чуть в стороне ползут шестеро жирных тараканов и большой эйхетский жук. Вот он, шанс спастись от дракона, пока тот будет занят более лакомой добычей. Сам Господь-Кузнец благословляет, и нужно, возблагодарив, использовать… и… Тобиус не смог.

Поступая наперекор всем своим инстинктам, он поднял посох над головой, и драгоценный астровис запылал в набалдашнике алым светом подобно крошечной звездочке. Попеременно нагнетая в посохе поток магической силы и ослабляя его, серый магистр заставил камень часто мигать. Драконы, по сути, были злобными животными, тупыми и дикими, они легко впадали в ярость, особенно если их специально злили. А злились они от внешних раздражителей, таких, к примеру, как громкие повторяющиеся звуки и яркие вспышки света, режущие их острое зрение.

Йормундар, начавший было разворачиваться для захода на добычу, вновь изменил направление полета. Дракон заметил мерзкую алую вспышку, которая с таким вызовом рассеивала холодную белизну его снегов. Вызов был принят.

— Я подохну в пасти дракона, потому что я самый дурной маг в мире…

Тобиус взвился в воздух и полетел на эфемерных Крыльях Орла. Он обоснованно боялся пользоваться этим способом перемещения прежде, потому что летающий волшебник ничем не лучше обычной птицы, отдавшей свою жизнь на милость ветру. Воздушные потоки мгновенно подхватили Тобиуса и закружили в столь нелюбимой им небесной выси. Волшебник всеми силами пытался не потерять направления, не упасть в обморок и не дать унести себя куда-нибудь в Седое море, но, по крайней мере, он двигался быстрее тяжелого дракона. Хаотично, на грани того, чтобы быть ударенным о землю и погибнуть, но вдали от зубастой пасти. Трижды рев чудовища раскалывал мир, и один раз, когда ветровые потоки свели летунов почти в одном и том же месте, Тобиус успел увидеть уродливую голову с кривыми рогами. Нечто огромное врезалось в него и швырнуло вниз. Падая, маг в последние мгновения успел смягчить удар заклинанием Перина, но ни оно, ни снег не помогли ему собрать костей после страшного удара о землю.

Волшебник валялся на камнях полумертвый, в объятиях впитывающего кровь снега, со сломанными ногами и сломанной левой рукой. Кровь сочилась из его рта, носа, ушей, были сломаны ребра и поврежден позвоночник. Пытаясь отринуть груз нечеловеческой боли, Тобиус размышлял о том, что попал под удар драконьего крыла. От такого кожаного паруса трудно увернуться. Земля вздрогнула — йормундар опустился. Этот дракон не умел охотиться в полете, как и все тяжелые. Слишком большой была его масса и слишком малой маневренность, зато он оставался необорим и достаточно проворен на земле. Драконья поступь знаменовала приближение смерти. Скосив глаза, Тобиус видел, как весь мир исчезает за белой громадиной, покрытой костяным панцирем со множеством шипов. Рогатая голова приблизилась к добыче и жадно втянула ноздрями запах теплой крови. Маг и дракон встретились взглядами, и Тобиус подумал, что ему повезло — принять смерть от дракона с самыми прекрасными глазами в мире. Они были огромными, желтыми, с голубой каймой и тонким вертикальным зрачком. Восхитительные глаза ужасающего монстра. Как странно, думал он, прожить жизнь, боясь самого упоминания о драконах, а на смертном одре отбросить страх и восхититься своим убийцей. Прежде Тобиус никогда не задумывался о такой смерти.

Желая выдержать взгляд дракона как можно дольше, умирающий волшебник почувствовал нечто. Нечто чужое… голод. Внезапно живот свело голодной судорогой, Тобиус никогда еще не был так голоден в своей жизни. Этот голод, казалось, мог бы сожрать его изнури, неистовый и неутолимый. Едва спасаясь от того, чтобы утонуть в этом страшном чувстве, волшебник лихорадочно соображал, что же это такое и откуда оно пришло, пока невероятная догадка не осветила его затухающий разум: голод был не его. Он вливался в Тобиуса из дракона, вливался тугим потоком из желто-голубых глаз в желтые глаза мага.