Записки опального директора - Натан Гимельфарб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Несмотря на то, что все мы были во многом различны и внешне между нами почти не было ничего общего, мы были очень дружны между собой. Вместе питались и во всём старались друг другу помочь. Наверное поэтому мы легче преодолевали невзгоды и лишения студенческой жизни в те трудные годы войны.
Самым большим оптимистом среди нас был Лёва Хайкин. Его неугасимый заряд бодрости и юмора подымал настроение и укреплял уверенность в успешное решение всех наших житейских и учебных задач.
Запомнился один эпизод из наших трудных студенческих будней.
Это было после каникул, в начале учебного года, когда кончаются летние заработки на разных погрузочно-разгрузочных работах и наступает пора напряжённых занятий. Полученной стипендии хватало на несколько дней, а до следующей ещё долго ждать.
В такие осенние дни самое трудное дело - прожить вечер без ужина. Питались вместе. Если кому-нибудь из нас удавалось что-то заработать или съестное достать, то всё делили поровну. Если же не удавалось, то и голодали вместе. Переносили же голод по разному. Лёва Хайкин внешне не проявлял страданий голода. В это время он ещё острее шутил и больше забавлял нас всякими смешными историями и анекдотами.
В один из таких сентябрьских вечеров на ужин был густо заваренный зелёный чай и Лёвины анекдоты. Лёня от такого ужина отказался и занял привычную позу в своей кровати. В таком положении он провёл всю ночь, не вступая с нами ни в какие разговоры.
Под утро меня разбудил Лёвка, повёл в коридор и поделился своей идеей.
-Давай пройдём по комнатам и соберём денег Лёне на мамалыгу,- предложил он.
Я представил себе, как обрадуем Лёню, измученного голодом, горячей кашей перед началом трудового дня, и согласился с Лёвой.
Со смехом и шутками прошли мы по всем пяти этажам общежития с протянутой шапкой, умоляя подать, христа ради, по гривеннику Лёне на мамалыгу. Студенты - народ весёлый, юмор понимают и мы без труда собрали 35 рублей на банку муки.
Базары в Чечне начинаются с рассвета и мы, не заходя в комнату, отправились на рынок, купили муки и в чужой кастрюле, чтобы сохранить затею в секрете, стали варить кашу на кирпичах во дворе общежития.
Варили, как обычно, по своей технологии, обеспечивающей, как нам казалось, наиболее эффективное использование муки и максимальный выход готовой продукции. Такое достигалось, когда муку высыпали в пустую кастрюлю, а затем весь её объём заполнялся холодной водой и масса тщательно перемешивалась. В этом случае мука равномерно растворялась, хорошо набухала и получалась полная кастрюля каши или супа, в зависимости от объёма кастрюли и количества муки.
Так мы всё и сделали и, когда вода уже начинала закипать, вспомнили, что забыли соль. Нет, чтобы кто-нибудь один пошёл за солью, а второй остался перемешивать и смотреть за кашей, так пошли вдвоём, чтобы веселее было. Шли так быстро, как позволяли нам наши покалеченные ноги, но вернувшись, увидели весёлую картину. Хорошо знакомая нам свинья коменданта Хуберова, что жила в сарайчике во дворе общежития, с аппетитом хлебала нашу мамалыгу.
Было не до смеха. Шутка ли сказать, с таким трудом добытый завтрак стал легкой добычей комендантской свиньи. А главное - чем накормить теперь голодного Лёню?
Не думая о последствиях, Лёвка сломал толстый дрын, попавшийся ему на глаза, об свинячью спину и занялся спасением каши. Он долил воды до полной вместимости кастрюли, насыпал соль и стал старательно перемешивать содержимое.
Лёва установил, что свинья успела только похлебать жидкость с верхней части кастрюли, а гуща осела на дно, что позволяло восстановить первоначальный объём содержимого и поэтому без колебаний решил этим воспользоваться.
-Ты будешь кормить Лёню свинячьей похлёбкой? - в недоумении спросил я.
Нам хорошо было известно Лёнино пристрастие к чистоте и порядку. При всей своей бедности, он никогда не садился есть тщательно не вымыв руки, ежедневно стирал рубашку и гладил свои единственные выходные брюки. Он был очень брезглив и никогда не ел чужой ложкой или не из своей тарелки.
-Не выливать же кашу в помойку, - возмутился Лёва, - мы эту похлёбку простерилизуем, а Лёне ничего не скажем, - добавил он.
-А если свинья больная? - не уступал я
-Это другой вопрос, - согласился он, - об этом мы спросим у Хуберова.
Кашу доварили и понесли её на второй этаж, где была квартира коменданта. Мы знали, что Хуберов любил поспать подольше и не терпел, когда его беспокоили по пустякам. Было около семи утра, когда мы постучали в дверь коменданта. Он выбежал в коридор в одних кальсонах, протирая ещё сонные глаза. Хуберов был уверен, что если кто-то осмелился его поднять в такое раннее время, то случилось что-то серьёзное, вроде пожара или потопа.
-Где горит? - в тревоге спросил он.
-Нигде не горит, - успокоил его Лева, - Ваша свинья поела нашу мамалыгу. Скажите, она здоровая или больная?
-Мамалыга была горячая или холодная? - забеспокоился о свинье Хуберов.
-Тёплая, - ответил Лёва, - только ответьте здорова ли ваша свинья.
-Здорова, - заверил комендант и захлопнул перед нами дверь.
Мы договорились сохранить случившееся в тайне и понесли кастрюлю на четвёртый этаж. Лёня почувствовал запах мамалыги, когда мы ещё шли по коридору. Хорошо помыв руки, он уселся за стол, глаза его забегали, как обычно, при виде желанной пищи, и он принялся аппетитно есть, благодарно поглядывая на нас.
Ели и мы с Левой ту злощастную мамалыгу, только менее аппетитно, чем Лёня.
Долго ещё мы держали в секрете от Лёни тот случай с мамалыгой, которую доели после свиньи коменданта. И всё же он как-то узнал о нём от самого Хуберова, который любил рассказывать всякие смешные истории студентам.
Возмущению Лёни не было предела и он больше месяца не разговаривал с нами.
Нашу комнату в общежитии почему-то называли гвардейской. То ли потому, что в ней два бывших солдата жили, то ли потому, что она часто побеждала в конкурсах на лучшую комнату общежития.
Высокие оценки в этих конкурсах мы получали только благодаря стараниям Лёвы. Он умудрялся как-то узнавать о времени обхода жюри по комнатам и, пока члены жюри приходили на четвёртый этаж, мы, под его руководством, наводили в комнате порядок и получали пятёрки. Когда же жюри начинало обход с пятого этажа и времени на уборку оставалось мало, мы наводили «рабочий порядок», когда все заняты чтением, черчением на кульмане или на чертёжных досках и им не до уборки. Жюри в таких случаях, учитывая наши старания в учёбе, тоже ставило нам пятёрку, хотя в комнате было не очень чисто. Нас ставили в пример, а иногда и премии давали. Однажды, в качестве премии, мы получили большое трюмо, а в другом случае - люстру.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});