Банда 7 - Виктор Пронин

— Я тоже удержался от подобных приобретений, — заметил Халандовский. — На фиг мне ихние маечки, кепочки, носочки? Я вполне солидарен с Пияшевым, мне понятно его здравое пренебрежение к местному барахлу.

— Поехали! — решилась Пахомова. — Нам уже нельзя здесь находиться.

Обратную дорогу почти все дремали, поэтому она не показалась столь длинной и тягостной. Едва приехав, все тут же разбрелись по номерам, чтобы через полчаса собраться в столовой. На ужин опять подали что-то костлявое, залитое белесым полупрозрачным соусом и присыпанное подвявшей зеленью. Есть это было невозможно, и, поковырявшись в тарелках, все вышли на набережную перекусить.

— Здесь всегда так кормят? — спросил Пафнутьев, остановившись у столика, за которым сидели попутчицы.

— Это еще хорошо, — сказала одна из них.

— Бывает хуже?

— Бывает, что ничего не бывает, — усмехнулась работница незримого фронта.

— А силы чем поддерживаете?

— Колбаса в чемодане.

— Колбасы-то хватает?

— Еще остается.

— А куда остатки деваете?

— Съедаем подчистую! — Женщины расхохотались неожиданно возникшей шутке.

В пияшевской сумке не нашлось ничего ценного, кроме блокнотика с телефонами. Но здесь он был не нужен, и Худолей присоединил его к тому пакету, который сунул под подоконник в пустом номере.

Пияшев так и не появился.

Пахомова была в полной растерянности, Сысцов пребывал в состоянии хмуром, был замкнут и неразговорчив, Массимо частенько звонил по мобильнику, но, поскольку разговоры шли на итальянском, никто ничего понять не мог.

— Как настроение, Павел Николаевич? — спросила Пахомова, застав как-то Пафнутьева в одиночестве на скамейке напротив миланского театра Ла Скала.

— Домой хочу.

— Знаете, я тоже. Тяжелая поездка. Эта история с Пияшевым... Уже три дня как его нет. Никак не могу себе объяснить исчезновение Игоря.

— В полицию надо звонить, — ответил Пафнутьев.

— Вы думаете?

— С нами едет один человек... Он обладает сверхъестественными способностями. Так вот он говорит... Вижу труп.

— О, ужас! — Пахомова прижала ладони к лицу. — А вы, вы тоже так считаете?

— Он где пропал? В Монако? Там же и Монте-Карло... Вот пусть наш водитель на чистом итальянском языке и звонит в полицию тех мест. Только у меня такое чувство, что он уже звонил и все знает.

— Почему вы так думаете?

— Это первое, что приходит в голову. И тогда становится ясно, почему нашему экстрасенсу по ночам труп снится.

— Чей труп?

— Пияшевский. Будто Пияшев едет с нами в автобусе, что-то рассказывает, но его никто не слышит, все знают, что он мертв. И Пияшев знает, что он мертв. И стесняется, чувствует себя виноватым, прячет лицо, подозревая, что уже начали проступать трупные пятна. Такой вот сон.

— Кошмар! У вас, наверное, есть своя версия?

— Монте-Карло — особое место. Может быть, кто-то решил, что у Пияшева с собой много денег, может быть, он повел себя вызывающе... Нельзя вести себя вызывающе. Это опасно. Монте-Карло неплохо смотрится на открытках, но это чужой город, и об этом нельзя забывать. Больше никто не пропал?

— Почему вы об этом спрашиваете?

— Женщин в нашем автобусе осталось совсем мало, они куда-то исчезли?

— С ними все в порядке, — суховато ответила Пахомова. — У них тут друзья, знакомые, ко времени отлета все соберутся. Я за них спокойна.

— Они подъедут прямо в аэропорт?

— Кто к самолету, кто в гостиницу, некоторых по дороге подберем... Все это в порядке вещей... Такое случается постоянно. Нет-нет, они меня не волнуют.

— Надо заявление в полицию направить, — сказал Пафнутьев.

— Считаете, надо?

— Могут быть проблемы. Человек въехал в страну от вашей фирмы. И пропал. Кто он? Преступник? Чем занимается? Наркотики? Бандитизм? Порнобизнес? С ним были документы? Паспорт? Гостиничная карточка?

— Не знаю, — растерянно сказала Пахомова.

— Но вы осмотрели его номер? Простите — обыскали?

— Нет... Я подумала, что он еще может появиться.

— Вряд ли, — твердо сказал Пафнутьев.

— Неужели?

— Мне почему-то верится в сон нашего парапсихолога.

— Познакомьте меня с ним наконец!

— Да знаете вы его... Это тот, который перебрал виски в первый вечер, а потом сутки в себя приходил.

— Ах, этот, — разочарованно протянула Пахомова. — Знаете, я уж как-нибудь без его помощи.

— Ваше право. А дух Пияшева действительно ездит с нами в автобусе. Некоторые даже слышали его голос, — Пафнутьев решил подпустить немного мистики.

— Голос?! — побледнела Пахомова.

— Не знаю, может, человек ослышался, но он утверждает, что это был голос Пияшева. Ведь его голос не спутаешь ни с каким другим.

— Чепуха какая-то! — раздраженно сказала Пахомова. — Если бы это был его голос, значит, он сам должен быть в автобусе. А его никто не видел. И хватит об этом. В полицию позвонить надо, заявление сделать надо, тут я согласна. А этому вашему экстрасенсу могу посоветовать — надо меньше пить. Или уж по крайней мере не смешивать напитки.

— Передам, — кивнул Пафнутьев.

— Там дальше совершенно потрясающий собор, один из крупнейших в мире, центральная площадь, голуби, иностранцы... — Пахомова поднялась. — Не хотите посмотреть?

— Я только что оттуда.

— Не забудьте — сбор у автобуса через сорок минут.

Когда уже отъехали от Милана, когда автобус остановился у придорожного ресторанчика и все высыпали размяться, перекусить, подкрепиться стаканчиком вина или бутылкой пива, Худолей устроил совершенно сатанинскую забаву — выходя последним из автобуса, он над пустующим сиденьем повесил на крючок пияшевскую сумку со всем ее содержимым — паспортом, недопитой бутылкой воды и, самое страшное, — подбросил в сумку чек за какую-то покупку с сегодняшней датой.

Собственно, Пафнутьев и задумал эту жутковатую шуточку — он хотел знать, как кто поведет себя, когда сумка обнаружится. Как будет вести себя убийца, как поступят Пахомова и Массимо, которые если не знают подробностей случившегося, то догадываются. Ведь после обнаружения сумки предположения могут возникнуть самые разные — Пияшев остался жив, но неизвестно где он, а если мертв, то как появилась сумка и нет ли за потусторонними россказнями Пафнутьева чего-то серьезного?

Всю дорогу до Аласио на сумку никто не обращал внимания — обычная черная сумка на длинном ремне, с несколькими «молниями». Но была одна тонкость в происходящем — каждый раз, вернувшись к гостинице, Пахомова выходила из автобуса последней, проверяя, не остался ли кто, не забыты ли чьи-то вещи. Дело в том, что Массимо, доставив группу в гостиницу, вовсе не торопился в свой номер, у него каждый вечер были еще свои планы — он куда-то ехал, с кем-то встречался, кого-то увозил, привозил. И поэтому автобус должен быть свободным от заснувших путешественников, не выдержавших непосильных расстояний или непосильных возлияний.

Вот и в этот вечер, убедившись, что из автобуса вышла вся поредевшая группа, Пахомова, проходя последний раз по проходу, увидела висящую на крючке сумку. Не придавая этому никакого значения, она на ходу подхватила сумку и, войдя в вестибюль, высоко подняла ее над головой.

— Господа! Минутку внимания! Кто забыл сумку в автобусе? Чья сумка? С хозяина бутылка кьянти! Последний раз спрашиваю!

— Знаете, — вдруг заговорил Андрей, — я думаю, хозяин не сможет вам поставить бутылку кьянти.

— Почему? Поиздержался?

— Это сумка Пияшева, — пояснил Андрей, не посвященный в коварные планы Пафнутьева и Худолея. — Мне несколько раз пришлось ее нести, поэтому узнал.

— Пияшева?! — Пахомова в ужасе отбросила сумку в сторону, словно нечаянно в темноте схватила крысу за хвост. — Откуда здесь его сумка?!

— Может быть, она уже несколько дней ездит с нами? — предположил Пафнутьев.

— Исключено! Я каждый вечер после поездки осматриваю весь автобус! Утром я первая прихожу сюда и осматриваю салон — не осталось ли здесь следов ночных поездок нашего уважаемого водителя. Не было сумки ни вчера вечером, ни утром! Она появилась сегодня! — Пахомова, преодолев себя, подошла к креслу, в которое упала сумка, и, осторожно, двумя пальцами, открыла сумку — сверху лежал паспорт. Она опасливо вынула его, раскрыла, повернулась к свету.

— Это паспорт Пияшева, — сказала она.

Пафнутьев нашел взглядом Сысцова — тот сидел в кресле, судорожно вцепившись пальцами в коленки. И хотя Пахомова по привычке обращалась к нему, он не проронил ни слова.

— Ничего не понимаю, — сказала Пахомова беспомощно. — Иван Иванович, скажите хоть вы — как понимать?

Сысцов молчал.

Пахомова стояла посреди вестибюля, женщины смотрели на сумку с нескрываемым ужасом. Это было самое удивительное — почему они испугались? Ну, появилась сумка, может быть, через пять минут появится и сам Пияшев, почему у них на лицах ужас? — этот вопрос задавал себе Пафнутьев и находил ответ в одном — они знали, что Пияшева больше нет.