Эрнесто Че Геваро - Иосиф Лаврецкий

18 августа 1964 года государственный секретарь США Дин Раск цинично заявил, что нет никаких оснований ожидать улучшения отношений между США и революционной Кубой, которая якобы угрожает западному полушарию. Правительство Соединенных Штатов считает, что эта угроза исчезнет только со свержением режима Кастро, объявил Раск.

Это заявление Раска подтверждало, что правящие круги Соединенных Штатов после убийства президента Кеннеди вновь ожесточили свой курс по отношению к Кубе, решительно отвергая любые жесты к примирению. В Латинской Америке основной задачей Вашингтона стало любыми средствами не допустить появления «второй Кубы».

Кубинские руководители могли бы, конечно, уповая, как говорится, на милость божию, стиснуть зубы, набраться терпения и стойко сносить непрекращающийся поток американских провокаций и диверсий, угрожающий поглотить их. Но тогда они не были бы тем, кем они были: борцами, людьми, совершившими первую антиимпериалистическую, подлинно народную революцию иа американской земле и первыми поднявшими в западном полушарии победное знамя социализма. Сидеть сложа руки и ждать у моря погоды, пока США сменят гнев на милость, было бы к тому же неразумно. Ведь американские агрессоры могли истолковать это как признак слабости и еще больше увеличить нажим на остров Свободы.

Нет, революционная Куба не могла себе позволить даже намека на слабость. Ее надеждой стала грядущая антиимпериалистическая революция в Латинской Америке, она должна была ослабить нажим со стороны правящих кругов США.

Но была ли надежда на континентальную революцию обоснованной? Да, ведь сама победа кубинской революции предвещала континентальную революцию. Хотя революция победила только па Кубе, ее горячее дыхание чувствовалось и в аргентинских пампасах, и на высоких боливийских плато, и в джунглях Амазонки, и на выжженных солнцем просторах северо-востока Бразилии, и в венесуэльских льяносах, и во всех больших и малых городах и селениях от Огненной Земли до северных границ Мексики.

«Победа на Кубе, — писал Родней Арисменди вскоре после прихода к власти Фиделя Кастро, — имеет непреходящее значение для всего нашего континента, она собрала в один узел и обострила все противоречия, от которых забеременело национально-освободительной революцией огромное чрево Латинской Америки.

Единство нашей революции определяется исторической и географической общностью наших народов, которая особенно ярко выражается в некоторых районах. Эта общность еще теснее сплачивает освободительные движения отдельных государств. Народы никогда не стояли в стороне от событий, происходящих в том или ином государстве. Об этом свидетельствует опыт Гватемалы (1954 год), а в настоящее время пример Кубы. Кубинцы правильно говорят: „Революция сейчас говорит по-испански“».

Теперь все видели, что над Латинской Америкой веют ветры революции. Под таким названием «Ветры революции. Латинская Америка сегодня и завтра» выпустил в 1965 году книгу известный американский специалист по этому региону Тэд Шульц. Он писал в ней: «Революционная тема, звучащая в некоторых местах подобно призывной трубе, в других пока еле слышная, приглушенная, почти неосознанная, является доминирующим мотивом среди беспокойных, страдающих от нищеты, мечущихся и быстро растущих масс Латинской Америки в этом решающем десятилетии».

Революционные течения в Латинской Америке, отмечал Шульц, пока что не приняли столь угрожающего для США характера, как это случилось на Кубе. Во многих случаях они развиваются более спокойно и скрыто, принимая, например, формы резко выраженного национализма, нейтрализма и оппозиции к североамериканскому Экономическому и политическому присутствию и влиянию. Но какими бы ни были их формы, эти течения представляют собой величайший вызов позициям Соединенных Штатов в Латинской Америке.

О социальной революции заговорили даже церковники. Колумбийский священник Камило Торрес порвал с церковью, вступил в партизанский отряд и был убит в одном из сражений с правительственными войсками. «Мятежные» церковники появились и в других странах Латинской Америки.

Могла ли революционная Куба в условиях непрекращающихся агрессивных действий против нее со стороны Соединенных Штатов оставаться посторонним наблюдателем революционного процесса в западном полушарии? Разумеется, нет! Потеряв надежду на возможность мирного урегулирования спорных вопросов с империей янки, Куба пришла к выводу, что только развитие антиимпериалистического движения на континенте сможет обуздать неистовствовавшего у ее берегов американского жандарма.

В этих условиях Че очутился перед дилеммой: с одной стороны, он всецело был поглощен мирным трудом — социалистическим строительством на Кубе, с другой — его неудержимо влекли к себе ветры латиноамериканской революции. Имел ли право он, прошедший длинный путь от аргентинских пампасов до Сьерра-Маэстры в поисках революции, оставаться теперь на острове Свободы? Эта дилемма решалась им легко. Он мог выбрать только передний край, только наиболее опасный, наиболее грозный, еще не проторенный, неизведанный путь, путь латиноамериканской революции. А сделав выбор, он стал тяготиться своим званием министра, ему уже не терпелось вновь оседлать своего революционного Росинанта и пуститься в путь; ему не терпелось вновь почувствовать на своих плечах тяжелый рюкзак, набитый патронами, лекарствами и книгами, и режущую плечо лямку автомата. Он закрывал глаза и видел себя лежащим у костра, изъеденным москитами, тяжело дышащим от приступа астмы, но счастливым, ибо с ним рядом были те, которых он так по-мужски — сурово и стыдливо — любил: отверженные Латинской Америки — ее крестьяне, ее индейцы, ее негры.

Это была обоюдная любовь. Ведь они тоже его любили, они любили его за то, что он лечил их детей, помогал их женам и матерям, они любили его за мужество и доброту, жалели его — такого, как им казалось, хрупкого, вечно задыхающегося от душившей его астмы, и такого красивого, пришедшего к ним, чтобы разделить их горести и надежды, чтобы сражаться с ними за их счастье и свободу и, если таков будет удел, умереть вместе с ними на какой-нибудь затерянной в чащобе поляне или на берегу какого-нибудь безымянного горного ручья. Так, по крайней мере, было в лучшие дни на Сьерра-Маэстре…

Но прежде чем он вновь пустится в путь на Росинанте своей мечты, ему придется выполнить еще самые разнообразные миссии и поручения своего правительства и партии. Он еще не раз выступит на международных форумах, разоблачая преступные действия американского империализма и призывая народы к единству в борьбе с ненасытной империей доллара. Он будет призывать народы к солидарности с героическим Вьетнамом. До последнего дня своего пребывания на Кубе он будет посещать фабрики, мастерские, стройки и призывать рабочих к организованности, дисциплине, учебе, к участию в социалистическом соревновании и добровольном труде. И как всегда в свободные часы, он будет рубить тростник, а перед рассветом, когда его оставят в одиночестве сотрудники и посетители, он будет читать книгу, или писать стихи, или просто мечтать о светлом будущем Латинской Америки, о том времени, когда ее дети перестанут умирать от недоедания, а ее красавицы женщины — преждевременно увядать от непосильного труда, болезней и нищеты…