Река голубого пламени - Тэд Уильямс

— Да возьми ты себя в руки. Как твое имя?

Жрец, похоже, был ошеломлен; как будто у бога есть время запоминать имена всех поклоняющихся ему.

— Мое настоящее имя?

Под маской божества Осирис закатил глаза. Дисциплина совершенно разваливалась. Придется подумать, как ужесточить порядок во всем отделе. Он полагал, что нанимал людей с крепкими мозгами. Очевидно, недооценил эффект ежедневного контакта с Иным.

— Твое египетское имя. И поживее, иначе службе безопасности придется навестить и твой офис.

— О… Э-э… Сенеб, сэр. Повелитель.

— Сенеб, слуга мой, опасаться нечего. Ты и другие останетесь на своих местах, — Жонглером овладело искушение отпустить всех их до конца дня, пока не прояснятся причины последнего всплеска дурного поведения Иного, но он не хотел, чтобы они разговаривали между собой, укрепляя друг друга в страхах и обмениваясь наблюдениями. — Я буду говорить с ним сам. Установите связь.

— Он прервал ее, сэр… Повелитель.

— Понимаю. Но я хочу, чтобы канал был открыт, по крайней мере на нашем конце. Я понятно выразился?

Жрец поклонился с почтением и поспешно удалился. Осирис поплыл вперед, пока не завис перед огромными дверьми в усыпальницу. Иероглифы, высеченные в темном камне, засветились, словно возбужденные его присутствием. Двери распахнулись.

Внутри даже внешние признаки установленного соединения исчезли. Черный базальтовый саркофаг лежал холодный и инертный, как кусок угля. Исчезло обычное напряжение; витавшее в воздухе, и ощущение, что стоишь перед порталом, ведущим в не совсем понятное куда-то. Бог простер свои забинтованные руки перед огромным саркофагом.

— Брат мой, поговоришь ли ты со мной? Выскажешь ли ты мне свою боль?

Саркофаг остался немым куском черного камня.

— Если тебе нужна помощь, мы дадим ее тебе. Если что-то причиняет тебе боль, мы можем прекратить ее.

Ничего.

— Хорошо. — Бог подлетел ближе. — Позволь напомнить, что я тоже способен причинять боль. Желаешь ли ты, чтобы мы создали тебе новые трудности? Ты должен поговорить со мной. Должен, или я сделаю тебе еще хуже.

В комнате произошли едва уловимые перемены — слегка изменились углы помещения и освещенность. Когда Осирис подался вперед, в ухе послышался голос жреца Сенеба.

— Господин, он открыл…

— Заткнись.

«Идиот. Если бы на эти должности не было так трудно подбирать людей, я его убил бы на месте».

Бог замер в ожидании.

Обрывок голоса донесся словно из какой-то невообразимой дали, со дна непостижимо глубокого колодца. Поначалу Осирис различал его лишь как некий шорох, и на какое-то мгновение испугался, что ошибся и услышал движение песков в бесконечной пустыне снаружи. Потом начал разбирать слова.

— …меня коснулся ангел меня… коснулся ангел… меня… коснулся… ангел… меня… коснулся… ангел…

Припев повторялся снова и снова, отдаленный и хрипловатый, как граммофонная пластинка из детства Феликса Жонглера. Лишь необычная напевность до жути нечеловеческого голоса подсказывала, что к словам должна была прилагаться мелодия. Бог стоял и слушал — изумленный, смятенный и преисполненный страха.

Иной пел.

Во сне он подумал, что то был аэроплан, нечто из документального фильма об истории воздухоплавания — сплошные распорки, проволока и полотно. Он пролетел над ним, и кто-то в кабине махал ему рукой, а на борту была нарисована маленькая обезьянка, и хотя теперь он улетал, трескучий шум мотора становился все сильнее и сильнее.

Орландо открыл глаза в темноте. Шум раздавался совсем близко, и на секунду почудилось, что сон последовал за ним, что Рени и !Ксаббу летят сюда и заберут его обратно в реальный мир. Орландо перекатился на живот, сонно мигая. Вождь Зажгу Везде храпел, и этот звук действительно походил на шум небольшого аэроплана. Огромный нос индейца подпрыгивал в потоке выдыхаемого воздуха, совсем как воздушный шарик. Его скво лежала рядом, пождав ноги, и храпела колоратурным контрапунктом.

«Это мультфильм». Орландо до сих пор не мог с этим свыкнуться. «Я живу в мультике». Потом он вспомнил сон.

— Фредерикс, — прошептал Орландо. — Где Рени и !Ксаббу? Они прошли с нами, но где они?

Ответа не последовало. Он повернулся, чтобы потрясти и разбудить друга, но Фредерикса рядом не было. За пустой постелью отвернутое полотнище входа в вигвам трепыхалась на ветру, поднятом шумным храпом вождя.

Орландо поднялся на колени и подполз к отвороту. Сердце неожиданно гулко застучало. Выбравшись наружу, он оказался в окружении коробок и бутылок, этикетки в почти полной темноте читались с трудом (лампочку притушили так, что она еле светила), но из некоторых коробок доносился громкий храп. Слева от него стена кухонных шкафчиков вела к раковине, которая была не видна отсюда, как вершина высокого плато. Следов Фредерикса там не было, как не имелось для него и видимого способа туда забраться. Разнообразные сосуды не давали Орландо возможности увидеть, что делалось на другой стороне стола. Он пошел вперед, осторожно обойдя нечто скрытое под оберткой с названием «Туалетное мыло „Синий Ягуар“ — это нечто скорее грохотало, чем храпело.

Сначала он увидел свечение, слабый красный свет, обрисовывающий край стола наподобие миниатюрного заката. Через несколько секунд различил темный силуэт. Фредерикс? Что он делает, стоя так близко от края?

Орландо вдруг страшно испугался за Фредерикса и поспешил вперед. Когда он бежал мимо банки из-под «Морской соли капитана Карви», сонный голос произнес:

— Стой! Кто идет? Какая склянка?..

В позе его друга было нечто странное: поникшие плечи, изогнувшаяся шея, но это был Фредерикс или, по крайней мере, его теперешняя мультипликационная версия. Когда Орландо подошел ближе, замедлив шаги, так как боялся споткнуться обо что-нибудь так близко от края темного стола, он услышал слабый звук, который сначала принял за голос Фредерикса, разговаривающего с самим собой. Бормотание, делавшееся то громче, то тише, было еле слышным, но через несколько шагов Орландо понял, что такой звук не мог исходить от Сэма Фредерикса. Это был низкий, резкий голос, шипящий как змея.

— Фредерикс! Отойди назад! — Теперь он приближался очень медленно, не желая испугать друга, но Фредерикс не обернулся. Орландо положил руку ему на плечо, но друг и теперь не отреагировал.

— …Ты умрешь здесь, понимаешь? — проговорил шипящий голос, теперь совершенно отчетливый, хотя по-прежнему очень низкий. — Тебе не стоило сюда приходить. Все совершенно безнадежно, и ты с этим ничего не поделаешь, но я все равно расскажу.

Последовавший смех был столь же нелепо мелодраматичен, как храп вождя, но сердце Орландо все равно опять бешено забилось.