Гиперион - Дэн Симмонс

Одну из первых жертв я хорошо знал. В свое время Сиссиприсса Харрис была одной из первых (и самых восхитительных) моих побед на сатировом поприще. Блондинка с неправдоподобно мягкими, длинными волосами и нежнейшими щечками (персик, да и только), к которым даже в мыслях прикоснуться боязно (вдруг помнешь), короче совершенство немыслимое: взглянув на такого ангелочка, любой самец, даже самый робкий, мечтает сорваться с цепи и… А тут кто-то действительно с цепи сорвался. Нашли только ее голову, стоявшую на мостовой, в центре площади лорда Байрона, словно Сиссиприссу погрузили по самую шею в ставший на мгновение жидким, а потом вновь затвердевший мрамор. Узнав эти подробности, я сразу же понял, с кем мы имеем дело: на Земле, в матушкином поместье, у меня была кошка, имевшая обыкновение чуть ли не каждым летним утром оставлять на южном патио подобные приношения – то голову мышки, с истинно мышиным изумлением глядящую вверх, то оскаленную в белозубой улыбке голову белки – охотничьи трофеи гордого, но голодного хищника.

Печальный Король Билли зашел ко мне, когда я работал над «Песнями».

– Доброе утро, Билли, – поздоровался я.

– Ваше Величество, – сердито проворчал Его Величество (иногда он все-таки вспоминал о своем титуле). Кстати, с того самого дня, как его челнок приземлился на Гиперионе, он перестал заикаться.

– Доброе утро, Ваше Величество Билли.

Мой сюзерен прорычал в ответ что-то нечленораздельное и, отодвинув в сторону кучу черновиков, вознамерился усесться в единственную лужицу пролитого кофе на сухой скамье.

– Опять пишете, Силен?

Я не видел причины подтверждать то, что не нуждается в подтверждении в силу своей очевидности.

– Вы что, всегда пользуетесь пером?

– Нет. Только тогда, когда мне нужно записать что-нибудь стоящее.

– А это, по-вашему, стоящая вещь? – Он указал на маленькую стопку исписанных листков – плод моей двухнедельной работы.

– Да.

– Да? В самом деле да?

– Да.

– И когда я смогу с ней познакомиться?

– Никогда.

Король Билли опустил глаза и обнаружил, что левая штанина намокла от кофе. Нахмурившись, он отодвинулся и вытер обмелевшую лужицу краем мантии.

– Никогда? – переспросил он.

– Разве что вы меня переживете.

– Что я и намерен сделать, – сказал король. – Поскольку вы разыгрываете из себя самого настоящего козла, не пропускающего ни единой козочки в королевстве.

– Это что, метафора?

– Никоим образом, – ответил король Билли. – Просто жизненное наблюдение.

– Да чихать я хотел на козочек. Я еще в детстве пообещал матушке не драть их без спросу. – И пока король Билли грустно смотрел на меня, я пропел несколько строк из старинной песенки «Где же ты, моя козочка».

– Мартин, – сказал он, – кто-то или что-то убивает моих людей.

Я отодвинул в сторону перо и бумагу.

– Да, знаю.

– Мне нужна ваша помощь.

– Какая же? Скажите, Христа ради! Может, вы хотите, чтобы я выследил убийцу, как какой-нибудь детектив из голографического фильма? Или вызвал его на смертный бой над замудоханным Рейхенбахским водопадом?

– Это было бы неплохо, Мартин. Но пока я всего-навсего хочу с вами посоветоваться. Что вы, собственно, обо всем этом думаете?

– Что я думаю? Во-первых. Глупо было сюда соваться. Во-вторых. Глупо здесь оставаться. А совет один, первый и последний: уносить ноги.

Король Билли скорбно кивнул:

– Откуда? Из города или с планеты?

Я пожал плечами.

Его Величество поднялся и прошествовал к окну моего маленького кабинета, из которого открывался вид на кирпичную стену регенерационного завода-автомата. Некоторое время он изучал этот пейзаж и наконец спросил:

– Вам не приходилось слышать древнюю легенду о Шрайке?

– Только отрывки.

– Туземцы связывают это чудовище с Гробницами Времени.

– Туземцы курят нерекомбинированный табак и мажут пузо краской, когда справляют праздник урожая.

Король Билли кивнул, признавая мудрость этих слов, и произнес:

– Первая исследовательская экспедиция Гегемонии вела себя здесь очень осторожно. Главную базу они разместили к югу от Уздечки, а здесь отставили только многоканальные самописцы.

– Я не понимаю. Ваше Величество, чего вы хотите? Отпущения грехов? Да, действительно, место для города выбрано неудачно. Ну и ладушки. Ступайте, сын мой, и больше не грешите. Отпускаются вам грехи ваши. А теперь. Ваше Королевское Величество, если вы не возражаете – adios. У меня на языке крутится парочка смачных лимериков, которые обязательно нужно записать.

– Так вы, Мартин, рекомендуете эвакуировать город? – спросил король, не отводя взгляда от окна.

Я колебался лишь секунду:

– Конечно.

– А сами-то вы уедете?

– Почему бы и нет?

Король Билли повернулся и посмотрел мне в глаза:

– И все-таки, вы уедете?

Я помолчал, потом не выдержал и отвел взгляд.

– Так я и думал, – сказал правитель планеты. Сцепив свои пухлые руки за спиной, он снова уставился в окно. – Будь я детективом, – продолжил он, – я бы насторожился. Самый большой творческий неудачник нашего города после десятилетнего молчания берется за перо, причем всего… вы что-то сказали, Мартин?.. всего через два дня после первых убийств. Он совершенно оставляет общественную жизнь, в которой доселе играл весьма заметную роль, корпит над эпической поэмой… тихоня этакий, и даже юные девы не опасаются более его козлиной похоти.

Я вздохнул:

– Козлиной похоти, государь?

Король Билли оглянулся.

– Хорошо, – сказал я. – Вы изобличили меня. Признаюсь. Я убивал и купался в их крови. Это обалденно стимулирует творческую потенцию. Я думаю, еще две… нет, пожалуй, три сотни жертв… и моя новая книга будет готова.

Король Билли отвернулся и вновь уставился в окно.

– В чем дело, – спросил я, – вы мне не верите?

– Нет, не верю.

– Почему же?

– А потому, – ответил король, – что знаю настоящего убийцу.

Мы сидели в затемненной нише и смотрели, как Шрайк убивает романистку Сиру Роб и ее любовника. Света было маловато: из-за этого казалось, что слегка перезревшая плоть Сиры тускло фосфоресцирует, а белые ягодицы ее куда более юного приятеля словно бы плавают в полумраке спальни, отдельно от его загорелого тела Их любовный акт достиг своего апогея, как вдруг произошло нечто необъяснимое. Юноша, уже готовый замереть перед оргазмом, внезапно взлетел в воздух, как будто Сира непонятным образом вытолкнула его из себя. Звуковая дорожка на диске, воспроизводившая до этого обычные стоны, вздохи, всхлипы и неизбежные при такого рода занятиях указания, неожиданно наполнила нишу криком. Сначала закричал он. Потом она.