Отравленные земли - Джон Робертс

— Я готова в это поверить. Пока вы путешествовали вместе с ней, видел ли ты доказательства ее целительского дара?

— Много раз, — ответил Анса. — Ей достаточно было коснуться больного, чтобы понять, что с ним происходит. И у нее почти всегда находилось снадобье для этого недуга.

— Но она не исцеляет напрямую? Я имею в виду, она не может дотронуться до человека и излечить его?

— Она говорит, что не владеет этим даром.

— Ясно. — Лерисса ненадолго задумалась. Когда она снова заговорила, то голос ее звучал непривычно неуверенно, как будто она самым тщательным образом подбирала слова. — Говорят, что каньонцы не… стареют. Слышал ли ты о таком? Или, возможно, видел какие-то признаки этого, когда был среди них?

Анса был озадачен, но не видел никакого вреда в том, чтобы ответить.

— Действительно, трудно судить об их возрасте. Пожилые похожи на молодых во всем, кроме манеры держаться.

— Я слышала, что так оно и есть, — напряженным шепотом отозвалась королева, — Ты полагаешь, что это является частью их целительских способностей и совершенного владения лекарственными снадобьями?

— Все может быть, — откликнулся Анса, которому теперь многое стало понятным в загадочном поведении Лериссы. Незаметно он взглянул на нее и увидел королеву совершенно в другом свете. У нее было тело никогда не рожавшей двадцатилетней женщины, хотя он знал, что она почти в два раза старше этого возраста. Она была крепкой и натренированной, как молодой кабо, участвующий в скачках, ее тело излучало здоровье. Но сейчас он заметил и тонкую паутину морщинок вокруг глаз, едва заметные линии в уголках рта. В белоснежных волосах виднелись прожилки серебра, и Анса заметил, что на руке, сжимающей поводья, между запястьем и костяшками пальцев проступали вены.

Теперь он все понял. Эта королева, самая прекрасная женщина в мире, трепетала от ужаса надвигающейся старости. Немало легенд повествовали о людях, подобных ей, что могли одолеть любых врагов, кроме одного-единственного, общего для всех на свете. Каждая новая морщинка, каждый новый седой волос был для нее крушением, столь же ужасным, что и проигранное сражение.

Впервые, начиная с того момента, когда копья были возложены на его плечи, Анса почувствовал проблеск надежды. Он не представлял себе, каким образом сможет использовать это новое знание, но сейчас, в этом отчаянном положении, разум его невероятно обострился, и Анса был уверен, что непременно найдет выход.

Королева оставила эту тему, хотя пленник подозревал, что ей не терпелось вновь вернуться к их разговору. Земля, по которой они проезжали, была разорена, но опустошение было не таким, как Анса ожидал. Гассем явно высылал множество отрядов для совершения набегов по окрестностях, но нигде пленник не видел полного разрушения, характерного для земель, где сражались и прошли армии. Участники налетов прибывали сюда за рабами и провиантом. Они устраивали пожары. Совсем немного оставалось после них здоровых юношей или женщин: человеческий скот был отобран на другие нужды. Уцелевшие разбегались в стороны и прятались в лесах при виде приближающихся шессинских всадников.

— Зачем вы так опустошили землю? — спросил Анса королеву. — Если землю обеднеет людьми, некому будет платить дань, и крестьяне не смогут прокормить даже себя самих.

— Это не имеет значения, — сказала она. — Все эти рабы живут лишь ради нашей прихоти, и мы будем терпеть их только до тех пор, пока они будут служить и не причинять нам никаких затруднений. Мы и без того достаточно богаты и не придаем значения всем тем вещам, какими так дорожат эти люди, называющие себя цивилизованными. Для нас эти игрушки не имеют никакой ценности.

— Тогда почему вы не остаетесь на своих островах? — спросил юноша. — Там вы могли бы жить счастливо, как племя воинов, не беспокоя людей, которые не причинили вам никакого вреда.

Королева ударила его хлыстом по лицу. Она сделала это без злости, почти рассеянно, как хозяйка, которая ставит на место беспокойное домашнее животное.

— Не тебе подвергать сомнению действия короля. Ты его подданный и его собственность, как и все прочие люди. Нас не волнует, что люди голодают, потому что их расплодилось на земле слишком много. Мы любим дикую природу больше, чем города, и не любим крестьян.

Насколько знал Анса, это было неправдой в отношении Лериссы: он слышал о том, что она заботится о процветании завоеванных земель, и решил, что сейчас она просто повторяет слова своего мужа. Он почувствовал, как кровь тонкой струйкой стекает по лицу, но не стал тревожиться из-за этого. Его ждала куда худшая участь по прибытии в лагерь Гассема.

Королева не задавала изнуряющий темп езды, поэтому путешествие не было слишком уж мучительным для Анса. Со связанными руками и ногами он чувствовал себя неуклюжим и ехал верхом на кабо, как мешок с добычей, а не как первоклассный наездник, каким он был с самого раннего детства. Когда он думал об этом, то понимал, что у королевы нет особых причин стремиться вернуться переполненный лагерь людьми, окружающий город, который скоро станет скорбной обителью голода и болезней. Там ей нечего делать, кроме как наблюдать за происходящим. Это вполне устраивало и пленника. Он тоже не спешил попасть туда.

Первую ночь они провели в лагере у дороги во внутреннем дворике заброшенного имения, где теперь не осталось никого, кроме животных, питающихся отбросами. Шессины разложили костры на внутреннем дворе, используя домашнюю мебель для растопки. Юные воины нашли недоенную самку кагга и привели ее на внутренний двор, где принялись доить ее в широкий деревянный чан. Затем с помощью небольшого бронзового ножа они прорезали вену на ее шее и смешали кровь с равным количеством молока.

Лерисса сидела у огня на низком складном стуле, найденном в доме. Она жестом приказала Ансе подойти к ней и сесть рядом. Пленник приковылял к костру и неуклюже уселся. Она передала ему кожаную флягу с вином, которую юноша неловко принял связанными руками. Он покосился на молодых воинов, и его желудок сразу же дал о себе знать, как только он увидел, как они передают друг другу чашу с молоком и кровью и с жадностью пьют эту смесь. Юноша жадно прильнул к бурдюку с вином.

— Ты находишь молоко и кровь отвратительными? — с насмешкой поинтересовалась королева.

— Это мне не по вкусу. — Он отпил еще вина. — Есть напитки куда приятнее.

— Мы никогда не могли понять, как чужеземцы могут есть рыбу. Вкусы и запреты различны у разных народов. Что же касается крови и молока, то я и сама никогда не любила эту смесь. На островах женщины ее почти не пьют, это напиток молодых воинов.