Дороги и сны - Оксана Панкеева

— Чью-то хату обснимал? — предположил простодушный Буля.

— Не, ну Миха точно сказал — ты шлапак! Вечером хату обснимал! Ага! Когда все дома! Он за ее вещами пришел! Значит, она у него живет! Или она с ним слиплась, или он ее прикрутил!

— Не, ну подожди… Она только позавчера со своей хаты смылилась. Когда мы ее крутить начали. А Брыль еще за три дня до того! Так что было раньше — Брыль, коза, багларец или цацки? Я уже ни хрена не понимаю…

— Да какая разница? — Молчавший до сих пор Пенобетон оторвался от полуобглоданной тараньки и одной веской фразой пресек бесполезную дискуссию. — Нам оно надо? Подумайте над чем-то простым и земным. Что будем делать.

— Три варианта, — тут же с готовностью предложил Мозга. — Закопаться, и пусть ищет хоть до посинения. Поговорить, объяснить, что обсняли его не мы, описать того стручка, у которого мы все это взяли, и пусть ищет свой фамильный перстень дальше, а нас не трогает. Или же собраться и объяснить ему, кто на квартале хозяин. Только с умом, чтобы не вышло, как у Кабана с Чебуром. Кто не понял — я имею в виду, обставить все так, чтобы он не успел никого по лбу приложить.

— Месить гада! — хором взвыли его соратники, и дискуссия закипела с новой силой. Хотя что там было, как и, главное, из-за чего — так никто и не понял.

Примерно столько же поняли обитатели и гости безумного дома, выслушав добросовестный рассказ Пако. Что Ольга пропала, они додумались бы и без пояснений, а вот почему и каким образом — у каждого на этот счет образовалось собственное ошибочное мнение. Даже у мудрого дона Мигеля, ибо в тот момент он был сильно «уставши», а все слова, услышанные в таком состоянии, безуспешно стучались некоторое время в запертые двери его памяти и, не достучавшись, исчезали в безвестности.

После получаса обсуждений и споров терпеливый Пако неожиданно для себя вдруг додумался до гениальной идеи: пьяный человек теряет интеллектуальные преимущества, опускаясь до уровня обычного необразованного тролля, следовательно, алкоголь — зло. Потрясенный собственными успехами, он даже перестал отвечать на вопросы, которые к тому времени свернули на седьмой или восьмой круг, и задумался: как ему удалось без всяких сознательных усилий произвести такое умное обобщение и сделать из него такой логичный вывод?

Его собеседники ничего не заметили и продолжили задавать дурацкие вопросы без участия очевидца. Вполне возможно, что они уже давно забыли, кто этим очевидцем является, так как вопросы адресовали друг другу, а на некоторые даже и отвечали, глубокомысленно мекая перед каждым словом.

Все это безобразие продолжалось ровно до тех пор, пока не появились трезвые Лукас и мадам Катрин, при виде которой беспорядочно бегающие по комнате собаки дружно выполнили команду «сидеть», а нетрезвые барды — «молчать».

— Где вы были? — Создав в помещении атмосферу полного умиротворения и взаимопонимания, мадам переключилась на Пако.

— Где Ольга?

Пришлось повторить весь рассказ еще раз (Пако искренне надеялся, что в последний).

— То есть как это — уезжать?! — возмутился несколько протрезвевший при виде хозяйки Хулио. — Бросить Ольгу и уезжать?! Я кабальеро или…

— Какая ты, к хренам, кабальеро! — рявкнула мадам. — Помолчи и не лезь, когда трезвые люди разговаривают!

— Вам действительно лучше будет уехать, — посоветовал благоразумный бухгалтер. — Мы не знаем, за что именно арестовали Ольгу. Вам может грозить опасность. Кстати, сама маэстрина предвидела возможность такого поворота дел и на этот случай оставила мне четкие указания, полностью совпадающие с советом, который дали нашему приятелю «добрые люди». Я должен выдать вам пятьсот золотых в качестве компенсации за несостоявшиеся гастроли, а вы — немедленно уехать отсюда подальше, пока вас не начали искать.

— Сколько?! — ошалело выдохнул дон Хосе, тоже частично протрезвев от шока и засомневавшись, а не является ли услышанное тяжким последствием неумеренного пития.

— Пятьсот, господа, пятьсот, могу повторить по рунам. Также Ольга просила лично вас, мадам Катрин, позаботиться о Пако и Шарике.

— Да как же… — Мадам даже растерялась немного от нежданного богатства. — Нет, мы, конечно… Мы бы и так не бросили… но как же так…

— Прошу вас, не надо лишних слов, — Лукас с деловитым видом поднялся и направился к лестнице. — Нельзя терять время. Собирайтесь немедленно. Деньги я сейчас принесу.

— О боги… — потрясенно прошептал перепуганный дон Хосе. — А куда же мы их денем? Такую прорву денег?

— Купим еще один фургон, — решительно изрекла мадам. — И лошадку. И акробатов наконец наймем. А с идеей все это пропить можете сразу расстаться. Где Инес?

— Мы ее попросили посидеть с маэстро Карлосом, — виновато пояснил Юст, частично вернувшись в реальность. — Ну она же все равно не пьет… Значит, вы в самом деле уезжаете? Жаль… Я хотел поближе познакомиться с Пако… Такой материал для пьесы, такой конфликт личности и общества…

— А мы вас еще навестим, — пообещал дон Мигель. — Обязательно заедем, а как же. Посидим, пива выпьем…

— Хулио, растолкай этого пьянчугу, и запрягайте, — распорядилась мадам Катрин. — А то останемся и без денег, и без голов,

Пако задумчиво посмотрел вслед Лукасу, исчезающему за дверью спальни на втором этаже, где под бдительным присмотром Тарьеновой матушки хранился неприкосновенный денежный запас, оставленный Ольгой на случай «если вдруг со мной чего…». Долго и медленно подумал. И решительно произнес:

— Я остаюсь.

Когда крылатый демон хмурился или удивленно приподнимал брови, зрелище получалось не менее жуткое, чем от его зубастой улыбки. Собственно, бровей в человеческом понимании этого слова у него не было, их частично заменяли узкие темные уплотнения в том месте, где серая кожа лица переходила в лобную броню. Когда они двигались в подражание человеческой мимике, то либо залезали на лоб, либо наползали друг на дружку, так как в нормальном состоянии почти сходились над переносицей. Вернее, над тем местом, где она бывает у людей.

Ольга нервно поправила платье, которое даже в ушитом виде казалось ей чересчур вызывающим для общения с наместником. Особенно когда у него брови уже на лбу и глаза, того и гляди, за ними последуют.

— Что это на тебе надето? — наконец выговорил Харган, подтвердив Ольгины худшие опасения.

— Платье Камиллы, — честно ответила Ольга, готовясь принять заслуженную критику своих достижений в модельном искусстве.

Можно было, конечно, предложить господину ценителю самому попробовать сделать что-то получше при помощи только иголки с ниткой и одной половинки ножниц, но это было бы несправедливо. Даже предоставь кто-нибудь Ольге полный набор портновских инструментов, включая швейную машинку, вряд ли у нее получилось бы что-то приличнее.