Лука (ЛП) - Кастиль Сара

Джефф. Пистолет. Габриэль.

Он бросился между ними как раз в тот момент, когда выстрел расколол воздух.

Боль пронзила его грудь, и он рухнул на землю.

Блядь.

Только не снова.

Двадцать девятая

Рай.

Он должен быть в Раю.

В Раю были ангелы. Ангелы с прекрасными улыбками.

Лука не мог вспомнить, когда в последний раз женщина улыбалась ему так, как сейчас улыбался ангел на соседней кровати.

Ну, кроме Габриэль. Но она чувствовала себя несчастной в машине скорой помощи по дороге в больницу и еще более несчастной, когда сотрудники отделения неотложной помощи увезли его в операционную.

Улыбнется ли она теперь, когда он окажется в Раю?

Его рука скользнула к груди, где врачи и медсестры прикрепили различные трубки и провода под его отвратительным халатом в попытке спасти его. Он пытался объяснить, что не может поддерживать la bella figura (итал. — хорошее впечатление), когда его боксеры выставлены на всеобщее обозрение, и ему нужно что-то более соответствующее его достоинству, чем больничный халат. Даже Габриэль согласилась.

Ее лицо было мокрым от слез, когда с него сняли брюки и накинули халат. Он хотел бы увидеть ее улыбку в последний раз. Он также хотел бы умереть в своей одежде.

Скучаю по тебе.

Он моргнул, чтобы прояснить зрение, и сфокусировал взгляд на ангеле, который сидел на больничной койке в другом конце комнаты. Ее глаза были голубыми, как бесконечное небо, а волосы — золотыми от солнечного света, струившегося как сквозь витражи церкви его матери.

Должно быть, кто-то замолвил за него словечко у Жемчужных Врат, потому что это было бы его заслугой, если только он провел на исповеди целый год.

— Devo essere morto ed ora mi trovo in paradiso perchè é proprio un angelo quello che vedo di fronte a me (итал. — я должно быть мертв, и теперь нахожусь в раю, потому что перед собой я определено вижу ангела).

Он услышал шепот голосов, а затем улыбка ангела стала шире.

— Твоя мать на телефоне. Она сказала, что я должна позвонить, как только ты проснешься. Она услышала тебя и говорит, что это примерно переводится как: «я умер и попал на небеса. Я вижу ангела». Она уже в пути, и принесет тебе что-нибудь поесть. Я думаю, она также сердится, что тебя снова подстрелили, но я не выучила много итальянских ругательств, так что, вполне возможно, она кричала от радости.

И это стало причиной его пробуждения? Когда его мать злилась настолько, что ругалась, люди страдали.

Но он все равно видел ангела.

На больничной койке.

— Габриэль? Ты ранена? — Он попытался приподняться, но боль пронзила грудь, и он откинулся на подушку.

— Я в порядке. Я просто хотела остаться с тобой, чтобы ты не проснулся один.

Она соскользнула с кровати, подошла к нему и нежно провела пальцем по его подбородку. (Перевод группы https://vk.com/bambook_clubs )

— Ты провел в операционной несколько часов, а потом проспал целый день. Я была очень зла из-за того, что ты бросился под пули Джеффа, но Дон Тоскани пришел и сказал, что это вошло тебе в привычку.

— Дон Тоскани видел меня в больничном халате?

— Все тебя видели. Твоя мать, Анжела, Алекс, Маттео, твоя команда видела тебя, и Фрэнки, Майк, Паоло и Салли Джи…

— Довольно, — он поднял руку. — Где моя одежда? Я должен одеться.

— На тебе не было рубашки, когда ты решил попытаться остановить пулю грудью, и медики разрезали тебе штаны, потому что боялись, что у тебя повреждены почки. Так что халат — это все, что у тебя есть. Смирись с этим.

Он поднял бровь в ответ на ее неуважение, из-за чего она только рассмеялась.

И это был прекрасный звук.

— Ты не пострадала? — Он накрыл ее руку своей и прижал к своей щеке.

— Нет, благодаря тебе. Но Джефф мертв. Фрэнки застрелил его после того, как он подстрелил тебя. Но мне намного легче. Я больше не нуждалась в мести, чтобы получить удовольствие. И я не думаю, что смогла бы справиться с лишением жизни — особенно его жизни. Я думаю, справедливость восторжествовала, и Дэвид обрел покой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Бедная, bella, — он сжал ее руку. — Так много потерь.

— Произошло много чего и хорошего, — сказала она. — ФБР арестовало всех его соучастников, и мы перекрыли основные поставки наркотиков в город.

— Твой департамент должен гордиться тобой.

Она скривила губы.

— Вобщем… Вообще-то меня отстранили от работы за опрометчивость. Я нарушила множество правил, делая то, что делала. Очевидно, использование информации, которая была получена без разрешения из полицейской базы данных, чтобы выследить наркобарона и проникнуть в его дом, чтобы спасти своего парня от пыток, не одобряется, даже если наркобарон — грязный полицейский. Хорошо, что я не упомянула о криминальных связях моего бойфренда или о полумиллионе грязных денег, которые Паоло решил собрать до приезда полиции.

— Бойфренду приятно, что ты пришла, чтобы спасти его, — сказал он. — Но то, что ты подвергаешь риску себя и свою работу, не очень хорошо.

— Мне кажется, во мне всегда было что-то мятежное. Ты просто помог мне увидеть это. Возможно, первым звоночком стало увиденное, как Клинт избивает Николь в нашем доме. Не то чтобы он когда-нибудь сообщит о моем применении чрезмерной силы. После нашей ссоры он уехал. Не думаю, что он снова побеспокоит Николь.

— Жаль, что я этого не видел. — Лука не смог сдержать улыбки.

— Ты, вероятно, сказали бы мне, что это опасно, и попытался остановить меня.

Он повернул голову, чтобы поцеловать ее ладонь.

— Я люблю тебя, Габриэль. Я всегда буду защищать тебя, будь то прикрывая твою спину или находясь рядом.

Но что он будет делать теперь, когда Гарсия исчез? Оставить ее, как велел Нико, было невозможно, но Коза Ностра никогда его не отпустит, а наказание за нарушение правила, запрещающего общаться с копами — слишком суровое наказание…

Смеет ли он верить в чудеса?

— А что будет с твоей работой? — спросил он.

Ее глаза сверкнули, и он почувствовал дрожь возбуждения в ее руке.

— Я говорила об этом только с моим командиром по телефону, но поскольку все закончилось хорошо, похоже, мне будет предоставлен выбор: уйти на хороших условиях или остаться, чтобы столкнуться с дисциплинарными обвинениями.

Лука постарался придать своему лицу нейтральное выражение. Он не хотел подталкивать ее ни в ту, ни в другую сторону. Независимо от ее решения, он найдет способ, чтобы они были вместе. Но если она уйдет…

— Перестань так на меня смотреть. — Губы Габриэль дрогнули в улыбке. — Как будто ты не знаешь, что бы я выбрала.

— Что ты выберешь, mio angelo? — Надежда вспыхнула в его груди.

— Я выбираю тебя. — Она наклонилась и нежно поцеловала его в губы.

Тридцатая

Эпилог

6 месяцев спустя

— Папа! — Маттео ворвался в дом и со всех ног бросился на Луку, а Макс следовал за ним по пятам.

— Помедленнее, cucciolo (итал. — малыш). Что случилось?

— Будет вечеринка! В доме Нонны. Она говорит, что там будут все. Приедет Дон Тоскани, приедет его жена Миа, приедет кузен Фрэнки, кузен Луи, кузен Сэл, приедут друзья Габриэль…

— Я понял, — сказал Лука. — С каждым днем ты все больше напоминаешь свою Нонну.

— Разве это плохо?

— Нет, конечно, нет. Но что плохо, так это то, что маленькие мальчики идут к своей Нонне без взрослого.

— Но она живет прямо через дорогу, — заныл Маттео. — Я вижу ее дом из окна своей спальни. Это недалеко, папа. И я всегда смотрю по сторонам. Габриэль сказала, что все в порядке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Лука посмотрел на Габриэль, которая делала вид, что не прислушивается к разговору, пока перебирала бумаги на обеденном столе их нового дома, купленного, отчасти, на его выигрыш в казино.