Пропавший легион - Гарри Тёртлдав

— Ты прав, совсем неплохая, — сказал Марк. — Честно говоря, мы можем ее использовать. Каким это образом Ортайяс Сфранцез додумался до такого?

— Ну ведь он, в конце концов, не сам это изобрел, — пытаясь скрыть свое замешательство, сказал центурион. — Этот Кало… как его там? Должно быть, был неглупый малый.

Несмотря на эту утешительную мысль, он все же выглядел растерянным.

Виридовикс наблюдал за этой сценой с торжествующей усмешкой.

— Ага, вот он и попался! Человек, который всосал солдатскую науку с молоком матери (а мать его тоже была центурионом, я в этом не сомневаюсь), — и так посрамлен, так втоптан в грязь самым глупым, самым желторотым птенцом, который когда-либо вылуплялся из яйца. Все это только лишний раз доказывает, что кельтский обычай воевать — самый лучший. Надо идти прямо в бой и просто сражаться. Чем больше ты думаешь, тем хуже для тебя.

Гай Филипп был настолько растерян, что даже не стал огрызаться.

— Да заткнись ты! — пробормотал он. — Где этот Горгидас? У меня опять живот болит.

Равнина между Видессосом и Гарсаврой, была самой плодородной из всех земель, встречавшихся римлянам. Жирный чернозем легко крошился в руках, и от земли поднимался густой пар, обещал хороший урожай. Десятки рек и ручьев несли свои бурные воды с плато на равнину. Теплый дождь, приносимый ветром с моря Моряков, орошал те земли, где не было рек.

Мрачные предсказания Виридовикса о плохой погоде, которые он высказывал несколько месяцев назад, сбылись в полной мере. Было так жарко и влажно, что земля парила. Бледные халога, привыкшие к прохладному пасмурному лету севера, страдали больше всех: почти каждый день кто-нибудь из них терял сознание от жары и приходилось оживлять несчастного, окатив его ведром холодной воды.

— Красный, как вареный рак, — сказал Виридовикс об одном северянине.

Горгидас взглянул на него.

— Ты тоже не слишком хорошо выглядишь, — заметил он. — Попробуй носить на марше вместо шлема мягкую шапку.

— Иди отсюда, — огрызнулся кельт. — Меня нескольким солнечным лучикам не уложить.

Однако Скавр заметил, что совету врача он все-таки последовал.

Обилие солнца, воды, плодородная почва — неудивительно, что именно здесь находилась «хлебная корзина» Империи. Вокруг зеленела трава, росли кусты, деревья. Поля гречихи, ржи, пшеницы и хлопка тянулись на десятки километров. На некоторых полях выращивали странные растения, которые Горгидас упорно именовал «растительной шерстью». Немало было и плантаций фиговых, персиковых, сливовых деревьев, экзотических цитрусовых. Поскольку эти плоды не были известны в Западном Средиземноморье, Скавр не мог отличить один сорт от другого — до того момента, пока не откусил кусок лимона, полагая, что это апельсин. После этого он быстро научился разбираться в них.

Виноградники им почти не встречались — почва была слишком плодородная, и воды здесь хватало в изобилии. Не много видел Скавр и оливковых деревьев — до того дня, когда они начали подниматься по дороге к плато. До Гарсавры тогда оставалось всего два дня пути.

Облик и характер крестьян, которые обрабатывали эти поля, для трибуна были таким же откровением, как и земля, на которой они трудились. Это были спокойные, крепкие и умелые люди, самые умелые из всех, каких ему доводилось встречать. Он привык к бурному, легко вспыхивающему народу столицы, к шумному и нервному ритму их жизни, к их непомерному себялюбию и чувству превосходства над всеми остальными, к внезапным сменам настроения, которым подвержены видессиане. Он удивился тому, что Империи удавалось процветать столько веков при том, что построена она была на таком зыбком фундаменте.

Горгидас засмеялся, когда как-то под вечер Марк поделился с ним этими мыслями. Греческий врач всегда находился в эпицентре нескончаемых бесед у ночных костров римлян. Когда сгущались сумерки, он редко уходил из лагеря.

Скавр знал, что у Горгидаса не было девушки. Чтобы не поддаваться одиночеству, он часто беседовал с солдатами и друзьями. Что же касается замечания Марка, то он прокомментировал его таким образом:

— Ты с тем же успехом можешь судить об Италии по тому, что происходит в судебных палатах Рима. В течение всего того времени, что Видессос был Империей, императоры баловали население столицы, чтобы завоевать его доверие. Ты не можешь осуждать их за это — вспомни недавний мятеж!

Император может потерять свою голову, если не угодит горожанам! Не забудь, Империи уже много веков; столица привыкла считать роскошь своим законным правом.

Трибун вспомнил, как сто лет тому назад, в Риме, Катон сурово осуждал подобные нравы: красивый мальчик может стоить больше, чем кусок земли, а кувшин благовоний дороже пахаря. Как там шутили насчет Цезаря? Что он был мужем каждой жены и женой каждого мужа. Скавр в недоумении покачал головой. Интересно, во что превратилась бы его родная столица после нескольких веков имперского существования?

Армия вошла в Гарсавру на девятый день похода. Этот город был даже меньше, чем Имброс. Располагаясь у слияния двух рек, он служил торговым центром для большей части западных территорий. Тем не менее, когда экспедиционный корпус разбил здесь лагерь, это почти удвоило население Гарсавры. Что-то странное было в обличье этого города, но Марк никак не мог понять — что. Гай Филипп заметил это сразу.

— Будь я проклят! — в изумлении воскликнул он. — Этот дурацкий город не имеет крепостной стены!

Дома, лавки, административные здания Гарсавры были открыты со всех стороны и совершенно не защищены от нападения врагов. Теперь Марк более, чем когда-либо, оценил преимущества столицы. Ведь Гарсавра, сама по себе небольшая столица, должна была бы защищаться от варваров с севера, но здесь так долго царил мир, что люди даже забыли, как строить фортификационные сооружения.

Наделенный чутьем хищника, Виридовикс увидел и другую сторону медали.

— Да, Казд сможет отлично провести здесь время, бросившись на этот обнаженный город. Спины лошадей треснут под тяжестью награбленного.

При мысли о том, что волки Авшара могут выжечь эту мирную плодородную равнину, комок подкатил к горлу Скавра. Как пьяница в лавке гончара, они в несколько минут разрушат то, что создавалось годами.

— Поэтому нам и платят, — сказал Гай Филипп, — чтобы мы умирали, а они спокойно нагуливали жирок.

Марк подумал, что это все же лучше, чем картина, нарисованная Виридовиксом. К тому же замечание центуриона было не совсем точным: видессиане составляли большую часть армии Маврикиоса, и около трех тысяч местных солдат уже ждали их прибытия в Гарсавре. Но все же в циничных словах центуриона скрывалось и зерно правды.