Это всё зелье! - Ольга Миклашевская

— Проснулась? — Это была Орфея. Миленькая и маленькая, со своими светлыми кудряшками она больше походила на ребенка, нежели на бравого война, скитающегося по дремучей чаще в поисках врага.

Я сдавленно кивнула. Если Василина и Герольд в этой ситуации точно воспринимались как недруги, то как относиться к Орфее, я не знала. Конечно, она будет делать все, что прикажет ей маг, но лично мне она еще ничего плохого не сделала. Поэтому я была в смятении: дать ей плошкой по лбу заранее или все-таки подождать до тех пор, пока она начнет меня пытать.

— Хорошо, тогда съешь вот это.

Она что-то сунула мне в руки. Это оказалась плошка с горячей кашей и походная железная ложка.

Мне нравилось, что Орфея не была такой болтушкой, как та же Рутель. Так как мы учились на разных курсах, у нас никогда не было повода общаться, но, думаю, о существовании друг друга мы были осведомлены — и в школьные годы это казалось достаточным.

«Спасибо», — произнесла я одними губами, она заметила это и кивнула. Кажется, она тоже не знала, друг я или враг, поэтому вела себя сдержанно.

Мне хотелось спросить ее, каково это — не просто жить в полях, а по-настоящему бродить от одной крепости к другой, в любой час дня и ночи ожидая нападения. Каждый день мог оказаться последним — от одной этой мысли спина покрывалась мурашками.

Но я промолчала. Кажется, сейчас было не самое удачное время вести беседу. Вместо этого я принялась за кашу.

Бежать было нечего и пытаться, это я знала хорошо. Нюх девушки-рыси быстро поможет отыскать меня даже в самых колючих кустах, не говоря уже о том, что маг такого уровня, как Герольд, даст мне фору в пару часов, а затем легко нагонит, лишь щелкнув пальцами.

После скромной, но сытной трапезы Орфея молча предложила мне одну из ее свободных льняных рубашек болотного цвета. И так как мы были примерно одного размера, а моя одежда после приключений в пещерах теперь больше походила на половую тряпку, я с благодарностью приняла рубашку и без раздумий принялась стягивать с себя уже не пригодную для носки вещь. Дыра размером со вселенную пересекала пупок и позволяла холодному ветру гулять по обнаженной коже.

— Я рада, что вы наконец-то поженились. — Это было первое, что Орфея сказала более теплым и понимающим тоном. Теперь она обращалась ко мне не как к пленнице, а скорее как к старой знакомой, с которой жизнь развела разными тропами.

Я не сразу поняла, о чем она говорит и только потом вспомнила о связывающих рунах, причудливыми узорами переплетающихся на моем плече. В полях особо не задумываешься о таких вещах, как замужество, — это я поняла даже спустя всего несколько месяцев жизни в деревне. Здесь это воспринимается больше как необходимость. Теперь я понимала Рыбу и остальных, когда они восприняли мой приход как нечто само собой разумеющееся. Они считали, что я просто следовала за сердцем, и так оно и было.

— Почему наконец? — удивилась я.

Орфея пожала плечами.

— По-моему, вся академия была в курсе, что вы с Лисом просто предназначены друг для друга. Однажды у оранжереи я видела, как он держал за шкирку какого-то малька, на всю крепость разглагольствующего о том, что несмотря на хорошие оценки и ботанские очки ты никогда не станешь настоящей волшебницей.

— И давно это было? — я сглотнула.

— Еще до всей этой истории с зельем. — Губы девушки наконец тронула улыбка. Так странно было видеть столь хрупкую и нежную особу в этом неприспособленном для нормальной жизни шалаше. Она казалась здесь чем-то лишним и неправильным, но вместе с тем и неким лучиком доброты и света.

— Так ты знаешь?..

— Да, — кивнула Орфея, — мне Герольд рассказал. Не думаю, что они с братом поступили правильно: каждый наделал своих ошибок, — но каждый из них верил в то, что делает.

— Ты так говоришь, потому что Герольд взял тебя ассистенткой!.. — И я тут же прикусила язык: со стороны эта фраза, наверное, пахла элементарной завистью.

Но Орфея этого будто бы и не заметила.

— Может быть, — бесхитростно ответила она и принялась перевешивать желтые острые драконьи клыки, служившие избушке амулетами от злых сил. Может, горгону они не остановят, но я читала, что от мелких пакостников, вроде боггартов, вполне спасают.

На этом, как я поняла, разговор можно было считать оконченным, но тут Орфея сказала:

— Тебе ведь нужны твои книги и ингредиенты, верно? Я думаю, Лина вернется с ними после обеда и тогда сможешь начать.

Я не ослышалась: оборотниха попытается прокрасться в деревню магов, чтобы украсть мои вещи? На мгновение я представила, как Лис или Дашка застукают ее на месте преступления… Да, оправдания здесь едва ли помогут.

И потом я вспомнила: это чертово зелье! Может, сварить какой-нибудь безвредный супчик и сделать вид, что моих сил не хватает для того, чтобы приготовить взрывчатку? Возможно, это дохлый номер, но попытка не пытка. С другой стороны после такой выходки эта троица с меня глаз не спустит, и тогда всякий план заранее будет обречен на провал.

Я уже начинала сомневаться в своем решении тихо умереть в лесу и не впутывать в это дело Лиса. За это время он уже наверняка успел отправить голубя в Ургу, и тот на всех порах летит с ответом от моих сошедших с ума от беспокойства родителей. Или вместе с этими самыми родителями. Ведь никакой чрезвычайной ситуации у них там не случилось, а меня они не видели с самого момента исчезновения.

Мой план оказался еще глупее и бесполезнее, чем я изначально предполагала. Ну что ж, не впервой отвечать за собственную глупость, только на этот раз наказание будет самую малость построже, чем обычно.

И тут в окне я увидела его. Черная как ночь мордочка бесстыжего голубоглазого кота. Как я вообще раньше могла не замечать, что даже выражение лица — или следует сказать морды? — у Лиса и его животного воплощения были абсолютно одинаковы.

Святой единорог, его поймают!!!

Из моей головы разом вылетели все мысли о собственном спасении. Нельзя было допустить, чтобы он один оказался против мага, владеющего черной магией, и его протеже с усами и когтями. На что была способна Орфея, я не знала, но даже с поварешкой в руке любая женщина способна наносить отменные удары по лбу.

Он смотрел на меня, и я не могла прочесть, что же было в его глазах. Страх? Отчаяние? Равнодушие?