Цена всех вещей - Мэгги Лерман

— Чувак, нам нужен свет, — со смехом сказал Маркос, пытаясь нащупать кнопку. — Иначе как она нас найдет?

— Она? — удивился я, и в этот момент луч света высветил женскую фигуру не более чем в десяти футах от нас. Ари вскрикнула, и я схватил ее за руку. Скорее для того, чтобы успокоить себя, нежели ее. Девушка подошла ближе, и я понял, что это Эхо.

— Вот ты и пришла, — сказал Маркос тоном, который обычно использовал в разговоре с официантками и уборщицами: самоуверенный и дружелюбный. — Принесла?

Эхо протянула пакет с тремя маленькими белыми печенюшками.

— Как вы и приказывали, сэр, — сказала она.

Маркос рассмеялся и выхватил пакет у нее из рук, но Эхо это не смутило. Она пристально смотрела на меня. Должно быть, я выглядел испуганным, потому что она тихонько покачала головой.

— Для чего они, Маркос? — спросила Ари. В ее голосе сквозило недовольство.

— Почему бы тебе просто не попробовать? — ответил Маркос. Он открыл пакет и мгновенно схрумкал одно из печений, после чего протянул пакет Ари.

Все в ожидании уставились на него, даже Эхо. Маркос скрестил на груди руки. Поначалу я даже не понял, что произошло. А потом Ари шумно втянула воздух, и туман в моей голове рассеялся. Потому что Маркос уже парил в пяти футах над землей и стремительно поднимался ввысь.

На десяти футах он взвизгнул и проплыл по воздуху над нашими головами.

— У вас всего десять минут, так что не поднимайтесь слишком высоко, — сказала Эхо, но Маркос уже раскинул руки в стороны и растворился во влажной темноте.

Ари посмотрела на пакет, а затем на Эхо.

— А это безопасно?

Эхо пожала плечами.

— Они на какое-то время ослабят гравитацию. По-моему, ничего опасного в этом нет.

— А побочные эффекты?

— Неприятные ощущения. Но, поскольку заклинание временное, они не продлятся долго.

— Я раньше использовала заклинание памяти. У меня могут быть из-за этого проблемы?

Эхо окинула ее оценивающим взглядом. Я вспомнил незавершенный поцелуй в грузовике, и мне вдруг стало жутко при мысли о том, что Эхо может соврать Ари, чтобы навредить ей. Сложно даже представить, что она могла думать о моей девушке. Но потом я отбросил эту мысль. Эхо не пошла бы на такое, даже если б ревновала.

— Нет. Все должно быть в порядке.

Маркос ухнул, и Ари перевела на меня сияющий взгляд.

— Ну? — сказала она.

— Разве можно от такого отказаться? — спросил я.

Ари рассмеялась и, стараясь выглядеть беззаботно, закинула печенье в рот.

— Маскарпоне. Вкусно.

— Спасибо, — ответила Эхо.

Ари протянула мне пакет уже с высоты моих плеч.

— Святый боже! Уин, поторопись!

Она уплывала в небо. Ари, конечно, была куда грациознее Маркоса. Занятия балетом не прошли даром. Она прыгала и кружилась под дождем. Я открыл пакет, но Эхо выхватила его у меня из рук прежде, чем я успел взять последнее печенье.

— Что за черт?

— Ты уже использовал предыдущее заклинание? — мягко спросила она. Я покачал головой. — Тогда тебе это нельзя, Уин. Побочные эффекты…

— Да брось! — сказал я, мысленно удивившись тому, что мне все еще хочется полетать. Я никогда ничего не хотел так долго. — Я воспользуюсь вторым заклинанием, как только приду домой.

— Пожалуйста, верь мне.

— Ты сказала Ари, что это никак не повлияет на побочные эффекты. Так чем я хуже?

Эхо окинула меня долгим взглядом. Волосы ее прилипли ко лбу и глаза казались еще больше, чем раньше.

— Потому что ты это ты.

Я потянулся за пакетом, но она уже отвернулась. На мокром песке она чувствовала себя увереннее, чем я. Маркос взвизгнул, а потом с грохотом рухнул рядом.

Потом, покачиваясь, поднялся на ноги и блеванул. Раздался глухой стон. Побочные эффекты начали действовать.

— Это пройдет, — сказала Эхо.

— О боже. Черт тебя подери. Серьезно, вот черт.

— Заклинание делает тебя невесомым на физическом уровне. А на ментальном — тебе сносит крышу. Совершенно. — Она сказала это так громко, как будто обращалась к Маркосу, но смотрела при этом на меня.

— И что я им скажу? — пробормотал я. Ари жужжала над моей головой, легонько касаясь ее кончиками пальцев. Маркоса оглушительно рвало. Извергание рвотных масс время от времени перемежалось с жуткими проклятиями.

— Не мои проблемы. Я не могу тебе этого позволить. — Она потрясла пакетом.

— Почему? Это такой особый вид гекамистской этики? — Мой голос был полон неприкрытого сарказма, но Эхо кивнула.

— Что-то вроде того.

— Господи, ради всего святого, убейте меня! — крикнул Маркос. Эхо ответила насмешливым взглядом.

— Но Маркос заплатил за три…

— Я вычту плату за твое печенье.

Ари грациозно спланировала на землю. Кончики ее пальцев коснулись песка. Потом она вздрогнула всем телом и села на колени. Медленно, очень медленно она опустила голову, уткнувшись лбом в песок, словно молилась кому-то.

— Маркос, я тебя ненавижу, — сказала Ари.

— Добро пожаловать.

— Я задержу дыхание и буду так лежать, пока не подохну.

— Ари? — озабоченно спросил я.

— Тебя, Уин, я тоже ненавижу.

Что-то горячее вспыхнуло у меня в груди, и лишь спустя секунду я понял, почему моя спина вдруг напряглась, а челюсти сжались до боли. Я был зол. Не на Эхо, которая не разрешала мне полетать. А на своих друзей, но за что? За то, что удвоили мою тоску?

Своими корчами, завываниями и стискиванием зубов. В прошлый раз Ари закатила истерику из-за Манхэттенского балета. Но тогда ее страдание было подлинным, хотя и длилось недолго. В этот раз все было не так. Это напомнило мне пародию на мою собственную жизнь, на мучения, которые я испытывал день за днем. Я знал, что они не специально, но это не имело значения. Они коснулись чего-то ужасного, чего-то сокровенного, чего-то моего и теперь глумились над этим, словно какие-то пьяницы.

И, что еще хуже, им хотя бы предоставили возможность летать. Я никогда не летал, но почему-то всегда чувствовал себя отвратительно. И где же здесь справедливость?

— У меня лежат твои деньги, — сказал я Эхо.

Лицо ее просияло, она с восторгом схватила меня за запястье. Решив, что Эхо сейчас попытается меня поцеловать, я с воплем вырвал руку.

— Я должен сходить за ними.

— Тогда пойдем.

«Да, — подумал я. — Пойдем домой к Ари, отвлечем ее, а сами достанем деньги из ее шкафа. Потом отправимся в плохенький домик на краю города, зайдем в вонючую дыру, которая называется моей спальней, пороемся в моем белье, достанем контейнер для бутербродов и слопаем бутерброд с сыром». Наверное, я достиг нужной точки. Это была она. Худший момент в моей жизни. Достаточно гадкий.