Самый красивый кошмар (сборник) - Светлана Алешина

— Не знаю, — аппаратчица покачала головой. — Нам же это никто не докладывает. Знаете у кого спросите? — вдруг оживилась она. — У Дениса Щеглова. Он это точно знает!

— Щеглов? — переспросила я. — А почему именно Щеглов точно знает? Он же заместитель главного инженера по чему-то там.

— По эксплуатационной части, — подсказала Наташа Шутова. — Только это все ничего не значит. Все поставки нефти по железной дороге через его руки проходят, это все на нашем заводе знают. Собственно, это обязанность Щеглова, не гласная, скажем так, но фактическая: нефть на Северном Кавказе для нашего завода добывать. То есть не то что он сам из скважин ее качает…

— Так, понятно, — сказала я. — В советские времена это называлось снабженец.

— Вот именно! — подтвердила Наташа Шутова.

— И как часто он в Чечню ездит? — спросил Валера Гурьев.

— Конкретно в Чечню — не знаю. А вообще туда, на юг, — постоянно, чуть ли не каждый месяц.

Мы с Валерой недоумевающе переглядывались: получалось очень даже интересно.

— Слушайте, Наташа, — сказала я. — А что он вообще за человек, этот Щеглов?

— Ну, не знаю, — на ее лице возникла презрительная гримаса. — Бабник он страшный, весь завод про это знает, а так… работник хороший.

— А я заметила, что Валерия Дмитриевна на него как-то плохо смотрит, — не удержалась я.

— С Валерией Дмитриевной у него личные проблемы, — сказала Наташа. — По заводу всякие сплетни ходили… Как хотите, но я не буду вам их пересказывать.

— Значит, только личные, — подытожил Валера. — А производственные проблемы в их отношениях были?

— Производственные — нет. Он считается одним из лучших работников у нас на заводе. Вы же его видели! — воскликнула аппаратчица. — Он же вас в тот день по заводу водил!

— Водил, — согласилась я. — И не только в тот день, но еще и на следующий… Вот что мне еще скажите, Наташа! — обратилась я к ней. — Вы не в курсе, сернистый ангидрид и азотная кислота на крекинг-заводе для чего-нибудь используются?

— Сернистый — что? — переспросила аппаратчица немного ошалело.

— Так, ясно! — сказал с ухмылкой Валера. — Дальше можно не спрашивать.

— Нет, вы знаете, какую-то химию мы используем для разных технологических процессов, — заверила меня аппаратчица. — Но вот то, что вы сказали, я впервые в жизни слышу. Этого у нас на заводе нет.

— А на «Нитроне»? — переспросил Валера.

— Ну, на «Нитроне» не знаю, там все, что угодно, может быть. А почему вы спрашиваете?

— Да так, — отозвался Гурьев. — Учимся ловить рыбку в мутной воде.

И он посмотрел на меня вопросительно, как бы приглашая в свою очередь тоже приставать с вопросами к аппаратчице Наташе. Я решила именно так и сделать.

— Скажите, Наташа, а у Щеглова с покойным Венглером какие были отношения?

— Да нормальные. — Наташа посмотрела на меня несколько удивленно.

— Позавчера я слышала, как Щеглов обвинял Венглера в том, что тот ворует и продает налево авиационный керосин, — сказала я. — Как, по-вашему, это правда?

— Сергей Викторович? — воскликнула аппаратчица. — Воровал керосин? Да ну, что вы, бред какой-то! Сергей Викторович на весь завод славился своей принципиальностью.

— Да, — сказала я не без иронии. — Про то, как он заправлялся на заправке, я уже знаю.

— Серьезно? Ну а тогда что же я могу вам еще рассказать?

— Помнится, позавчера Щеглов был с Сергеем Викторовичем не очень вежлив, — заметила я.

— Ах, это, — аппаратчица улыбнулась. — Так Денис всех подначивает, такой уж у него характер.

— Наташа, а вам не показалось, что последнее время ваш начальник цеха был какой-то странный?

— Сергей Викторович? — Аппаратчица смотрела на меня весьма озадаченно и медлила с ответом. — Может быть… — тихо проговорила она наконец.

— Так, а если поконкретнее? — вмешался Валера Гурьев. — Он с кем-нибудь ссорился? Кто-нибудь ему угрожал?

— Угрожал? Нет, ничего подобного я не слышала, — аппаратчица с сомнением покачала головой. — А вот ссориться он, да, действительно, ссорился.

— Так, отлично, — Валера удовлетворенно потирал руки. — С кем же он ссорился? Когда? Из-за чего?

— Не знаю, я не видела. Я в аппаратной постоянно нахожусь, там не до того, чтобы по сторонам глазеть.

— Почему же вы решили, что с кем-то была ссора? — спросила я.

— Потому что я слышала голоса… как они скандалили, — отвечала аппаратчица.

— Где скандалили? В вашем цехе?

— Ну, почти, — отвечал она. — Только не в зале, где стоят реакторы, а далеко, где-то внизу, за стеной.

— А по голосу вы никого не узнали? — спросила я.

— Узнала, Сергея Викторовича, — отвечала Шутова.

— А из-за чего был скандал? О чем они кричали?

Наташа Шутова на некоторое время задумалась.

— Понимаете, кричал один только Венглер, — сказала аппаратчица. — А ругался он, я так поняла, из-за какого-то мусора.

— Из-за мусора?

— Ну да! Я помню, слышала, как он прокричал: «Что это у вас тут за пакеты?».

— И что же это были за пакеты? — проговорил задумчиво Валера Гурьев.

— Не знаю, — покачала головой Наташа. — Я так поняла, мусор. Там, за стеной, где у нас подъездные пути, полно всякого мусора валяется.

— И полиэтиленовые пакеты в том числе? — спросила я.

— Конечно, — ответила Шутова.

— И откуда же они, эти пакеты, берутся?

— Не знаю… Наверное, что-то привозят в них.

Мы все трое переглянулись. Валера Гурьев с досадой кривил губы. Мне вспомнилось, как один мой старый университетский профессор в таких случаях патетически воздевал руки к небу и восклицал по-латыни: «O sancta simplicitas! О святая простота!»

— Скажите, Наташа, — опять заговорила я. — А вы случайно не помните, когда именно была эта ссора из-за пакетов? Очень давно? Не очень?

— Мне кажется, пару недель назад, — сказала аппаратчица. — Мне почему это запомнилось. Дело в том, что Сергей Викторович вошел в цех после этого спора красный как рак, глаза блуждают, рот приоткрыт. Я его таким еще никогда не видела!

Мы с Валерой понимающе переглянулись: сказанного было вполне достаточно.

— А вы не помните, — спросила я, — на вашем крекинг-заводе с полгода назад тоже был несчастный случай, и погиб один из руководителей завода, некто по фамилии Шумков?

— Помню, конечно, — сказала аппаратчица, заметно бледнея на глазах. — Он с рабочим в очистные провалился. Это было так страшно! Представляете, свариться заживо! Наши девочки потом долго отказывались по этим мосткам над очистными ходить, все боялись, а вдруг они снова обрушатся.

— А вы не помните, — продолжала я, — этот Шумков перед гибелью случайно по поводу пакетов не разглагольствовал? Никому ими не грозил?

Ответить на этот вопрос Наташа Шутова не успела, потому что в этот момент дверь в палату открылась, и показавшийся на пороге фельдшер объявил нашему майору, что ему звонят из управления. Майор тут же вышел из палаты, а нас согласно тюремному распорядку вывели в коридор, оставив стоять у мрачной кирпичной стены и ждать возвращения Белоглазова. Палату же с Наташей Шутовой заперли на огромный засов.

Майор вскоре вернулся, глядя на нас так сумрачно и подозрительно, что нам стало сразу ясно: произошло еще что-то интересное.

— Ну, орлы, поехали со мной! — мрачно позвал нас Белоглазов. — Прошу вас вперед, в машину!

И нам ничего не оставалось, как последовать его приглашению. Я только надеялась на то, чтобы наш внезапный отъезд не был связан с чьей-то гибелью или какой-нибудь новой трагедией.

Глава 8

Пока мы катились в воняющем бензином милицейском «уазике», Валера Гурьев не отставал от майора и все пытался узнать, что же все-таки произошло. Но Белоглазов словно воды в рот набрал и на все вопросы Валеры отделывался молчанием. Мне, не первый год знавшей майора, такое его поведение внушало самые серьезные опасения и тревогу, которая еще больше возросла, когда мы вдруг въехали на территорию университетского городка и остановились возле первого корпуса, про который я отлично все знала — он принадлежал химическому факультету, где и работал мой муж Володя.

У входа нас встретил незнакомый милицейский лейтенант, взявшийся тут же сопроводить нас по лабиринтам здания. Еще один милиционер с погонами сержанта следовал за нами сзади. Это выглядело совсем уж нелепо, будто мы арестованы. Встречавшиеся нам во множестве по дороге студенты поглядывали на нас с вялым любопытством. Надо полагать, им еще ничего не было известно о таинственном происшествии на крекинг-заводе.

А вот и кабинет декана факультета. Сам декан, пожилой, очень уважаемый ученый, наш с Володькой хороший знакомый, не раз бывавший у нас в гостях, расхаживал нервными шагами по узкому свободному пространству собственной приемной, на нас с Валерой он посмотрел сумрачно и неприветливо и на мое приветствие едва ответил, после чего тут же отвернулся. Дверь его кабинета была настежь открыта, и наша процессия во главе с майором проследовала туда.