Путь к золотым дарам - Дмитрий Баринов (Дудко)

Лесовик не сразу понял, что под ним — не человеческое тело, а чурбан, прикрытый плащом. Когда же понял, на него уже навалился Шишок, а Зореславич, живой и невредимый, приставил меч к горлу. Волк глухо рычал, готовый перекусить глотку коварному лесному пришельцу.

   — Зачем хотел меня убить? — спросил царь.

   — Чтобы ты не погнался за мной, когда я украду твою женщину, — не смущаясь, ответил мезиль. — Другие стали бы гнаться, но не так упорно.

   — Ты что же, пеший от конных хотел уйти?

   — Я и верхом ездить умею. Меня лошади боятся, но слушают. Могу им хоть косички заплетать.

   — Ах ты, пень стоеросовый! От росов надеялся ускакать? Или от нас с Серячком в лесу скрыться? Мало что ты подлец, так ещё и дурак, — сказал Шишок.

   — Нет, ты хитрый и ловкий. Только не знал, что в тебе сидит и читает твои мысли один чародей. Совсем ещё маленький, — улыбнулась Ларишка. — Он и сказал обо всём Ардагасту. Да так, что ты и услышать не мог.

   — Так как же ты, гость, мог поднять руку на хозяина? Или в лесу здесь обычаи другие? — спросил Зореславич.

Красные глазки мезиля блеснули неизбывной злобой и тоской.

   — Это у вас, людей, другие обычаи — для нас. У меня была женщина — очень хорошая, из нашего рода. Царь Хаташоко охотился за нами и поймал её. Жил с ней, потом бросил. Она теперь у него вместо рабыни, а уходить ко мне не хочет: её дети от него воспитаны людьми. И другая женщина у меня была — из ваших. Её похитил и обесчестил вместе с дружинниками Тлиф, сын Хаташоко. А её мужчину убил. Я её подобрал в горах едва живую, выходил... Нам хорошо было в пещере, в тех местах, куда люди не заходят. — Лесовик вздохнул. — А потом она поссорилась со мной и всё равно ушла к ним вместе с ребёнком. Лучше бы я её не пустил! Она ругала бы меня каждый день, но была бы жива. — Дикарь глухо застонал. — Тлиф убил её, а нашего сына продал грекам — показывать за деньги. Не знаю, что это, наверное, очень плохое... Ты тоже человек, и тоже царь, и женщина у тебя, наверное, не одна, — неожиданно зло закончил мезиль.

Леший шмыгнул носом, но заговорил сурово и резко:

   — Значит, злому царю отомстить боишься, так решил на добром злость согнать? Тут возле моста, говорят, судное место есть. С него горцы виноватых в ущелье бросают: живой выберется — значит, сами боги простили. Вот тебя бы туда и бросить, чтоб род наш лесной не позорил!

Ларишка, вздохнув, тронула мужа за руку:

   — Отпусти его, Ардагаст, хорошо? Он ведь нам ничего не смог сделать, только плащ попортил, и тот ты ему сам подсунул.

Царь отвёл клинок в сторону.

   — Отпусти его, Шишок. Пусть знает: не все люди одинаковы и не все цари. Иди же, пока дружинники не проснулись! — обратился он к мезилю. — Не хочу, чтобы они из-за тебя весь твой род врагами считали. У нас тут врагов и среди людей хватит.

Леший отпустил дикаря. Тот не без труда высвободил глубоко засевшую в дереве «секиру», поднялся и, не говоря ни слова, даже не обернувшись, медленно побрёл вглубь леса.

   — Поищи лучше Хаташоко с Тлифом. Они за рекой, — бросил ему в спину Шишок.

Старик с оленьими рогами, глядя на них всех из чащи, довольно улыбался в седую бороду. Его серебряное тело и рога, казалось, состояли из самого лунного света.

Кудрявый темноволосый мальчик в Пантикапее наутро сомневался: приснилось ему всё это или он действительно спас, не выходя из тёмной комнаты, отважного и доброго царя росов?

Рано утром Вышата, обернувшись кречетом, полетел на разведку. Холм, на котором расположились амазонки, был хорошо укреплён. С двух сторон, к Шхагуаше и ручью Мешоко — высокие обрывы. С третьей — каменная стена в человеческий рост, а над ней, на склоне холма, ещё две пониже. Проходы завалены колючим кустарником. Мужеубийц было три с половиной десятка. А с запада к мосту приближалось полсотни зихов. Утешало лишь то, что среди последних не было Валента и вообще никакого колдуна. Зато в крепости действительно была сильная ведьма. И она уже ворожила на вершине холма, держа в руках связку серебряных стрел остриями на север.

Выслушав волхва, Ардагаст задумался. Что можно было сделать с двумя десятками воинов? Взять отчаянным ударом крепость Сосруко? Но царь отнюдь не считал, что каждый из его дружинников стоит двоих воительниц. А тем временем подойдут зихи, которые ему в этом бою не нужны ни как союзники, ни как враги. Остановить их на мосту? Какими силами? Ко всему ещё Манучихр, услышав о серебряных стрелах, разъяснил самым невозмутимым тоном:

— Это — Барсман Воинов. От барсмана жрецов, служащего для молитвы, он отличается тем, что может стать оружием, мечущим стрелы из солнечного огня. А эта нечестивица ещё и обратила барсман остриями на север, в сторону Ахримана, дабы привлечь в него силу Чёрного Солнца.

   — Нам остаётся одно: занять мост и оборонять его с обеих сторон, — сказал Ардагаст.

   — Если эти войнолюбивые мужи и жёны захотят сражаться между собой, они обойдут нас: через ущелье здесь можно перескочить на коне, — возразил Хилиарх.

Манучихр разгладил бороду и произнёс с видом учителя, открывающего недогадливым детям решение задачи:

   — Лучше всего, о царь, всем вам сразиться с мужеубийцами. А мост и ущелье прикрою я, скромный солнечный маг.

   — Магическая преграда? Так её нужно строить хотя бы вдвоём, — возразил Вышата.

   — Я справлюсь и один. Халдейская магия это позволяет. Мы, персы, не зря так долго живём рядом с халдеями и знаем, что они не просто нудные звездочёты. Ты же, Вышата, лучше возьми на себя ведьму. А я попытаюсь доказать, что не зря ношу имя Манучихра, древнего царя, победителя диких туранцев.

Ларишка нахмурилась. «Дикими туранцами» на юге звали степняков, в том числе и её сородичей-тохар. Но царь уже кивнул, и мобед степенно направился к мосту.

Царь Хаташоко вёл дружину к Каменному мосту. Солнце ярко светило, и тёплый ветерок колыхал белоснежную бороду царя, ниспадавшую на чешуйчатый панцирь. Сегодня они доберутся до Гробницы Солнца. Только бы по дороге не наткнуться на кого-то из кровных врагов — их у царя зихов было не меньше, чем кунаков. Вот на обратном пути, когда в его руках будут сокровища Сосруко, можно будет потешить душу боем — боем избранника богов с ничтожными драчливыми людишками. А пока что... Вон возле крепости Сосруко рубятся амазонки с какими-то сарматами. Эти воинственные распутницы и не догадываются, кому боги предназначили покончить с ними.

Вот и мост. Слева, над самой пропастью, судное место — площадка, окружённая кольцом из валунов, где обычно восседают старики судьи. А на другом конце моста — безоружный человек в персидской одежде.