Московский лабиринт - Олег Кулагин

Доктор очень скоро оказался рядом. Хмыкнул, наваливаясь плечом. Кладка выдержала. Он нетерпеливо порылся в карманах, извлёк нож и взялся расковыривать стену. Я последовала его примеру.

По ту сторону аромат бензина был удушливым. Пришлось натянуть маски кислородных аппаратов.

— Хорошо, что я бросил курить, — заметил Грэй.

И впрямь, здесь хватило бы одной искры… Бензина было не так уж много. Вероятно, около литра. Зато тонким слоем и по всему полу.

Комната с низким потолком. Если бы Грэй поднялся на цыпочки — уперся бы макушкой.

В углу — лесенка, тронутая ржавчиной. Доктор стал на её нижнюю перекладину и взялся за крышку люка. Крышка чуть засомневалась, но всё-таки поддалась.

Мы выбрались из-под кучи промасленной ветоши. Вверху тоже был подвал. Хотя куда просторнее. Более-менее ценное отсюда уже забрали. Остались искорёженные пластиковые листы, несколько грязных тюков стекловаты и россыпи битого стекла. Из стен торчали неряшливо обрезанные трубы.

Мы замерли у следующей лестницы. Постояли, вслушиваясь. И начали подниматься.

Когда-то это был завод. Сейчас уже невозможно понять, что именно он выпускал. Ничего из технологической «начинки» не уцелело. Лишь голые ободранные стены. Голые и местами раскуроченные бетонные полы.

Активность здесь угасла, вероятно, еще в 2013-м. Гусаковские «экономические» команды тогда на славу потрудились. Оборудование с «нерентабельных» предприятий целыми составами шло в Европу — в счёт российского долга. Лишнего куска металла не оставляли. Электрокабель тоже ценился. Даже в метро сняли половину проводки…

Я осторожно глянула в окно. Крапивные джунгли во дворе девственно нетронуты. Сквозь потрескавшиеся асфальтовые дорожки выросла трава. И даже на стенах корпусов она кое-где пробивалась.

Бывший завод напоминал памятник исчезнувшей цивилизации. Лет через двадцать, когда в России окончательно исчерпаются запасы нефти и газа, — вся Москва может стать таким памятником. И тысячелетия спустя археологи будут лазить по её руинам, гадая о стихийном бедствии, уничтожившем город…

Что ж. Место тихое. Археологов ждать ещё долго, а мелкие мародёры сюда уже не шастают. Больше незачем.

Прислушалась. Ни единого подозрительного звука. Только ветер гуляет сквозь пустые оконные проемы, шевелит обрывок газеты. Кроме нас и ветра — здесь никого…

Я передернула плечами. Это ведь уже было…

Ветер бродил по мёртвому цеху… Непроглядное октябрьское небо сеялось дождём. Тьма сгущалась. Мы ждали машину. И старая «газель» подъехала… Мигнула фарами, подавая знак…

Воспоминание болезненно чёткое. Как наяву. Словно я опять вернулась в ту октябрьскую ночь.

Да, сейчас тепло. И летнее солнце ещё не окрасилось багровым. Но главного это не меняет…

— Попробую ещё раз связаться с Чингизом, — доктор откинул экранчик «мыльницы» и бойко застучал по клавиатуре. «Enter» нажать не успел — ствол моего ГШ уперся ему в висок.

— Не так быстро…

Я высвободила мини-комп из его пальцев и посмотрела на экран:

— Это не адрес Чингиза.

В глазах доктора — не страх. Легкое беспокойство.

— Что с тобой, девочка?

Какой молодец. Даже не за себя — за меня беспокоится. Щас заплачу от умиления.

— С кем ты должен выйти на связь?

Прищур Грэя внимательный. Совсем как тогда, во время моего обследования. Нет, дружок, забудь профессиональные приёмчики. На меня это уже не подействует.

Отступила на несколько шагов, присела в углу:

— Не молчи, доктор. Молчание меня раздражает — я начинаю стрелять. Сначала в твоё колено. Потом в живот. Помнишь, ты говорил: будь искренней? Я могу повторить, Грэй. Быть искренним — в твоих интересах.

Он качнул головой и рассмеялся:

— Самонадеянный дурак… Я же обязан был догадаться… Ещё там, внизу. Когда девушка так смотрит — либо влюблена, либо готовится кого-то «пришить».

— Лирическое вступление можно считать оконченным? А теперь, пожалуйста, конкретную информацию. На кого ты работаешь, Грэй?

— На тебя. И одного слегка виртанутого физика.

— Смешно.

— Мало? Могу добавить ещё! На Синуса, Вовчика…

Пуля цокнула по бетону рядом с его ногой. Выстрела почти не было слышно. Только лёгкий щелчок.

— Больше предупреждений не будет. Чей это адрес, Грэй?

— Как по-твоему, Таня, если бы я хотел связаться с Чингизом — какой адрес я выбрал? Неужели один из тех, что известны тебе? И которые через тебя уже стали известны имплантам?

Я прикусила губу. И выдавила:

— Логично. Только нельзя проверить…

— Проверить легко. Надо дозвониться до Чингиза.

Я холодно улыбнулась:

— На это не рассчитывай. Мысль, конечно, удачная. Но подавать сигнал твоим хозяевам мы не будем. Никто не узнает, что ты здесь…

— Глупая девочка, — пробормотал доктор. — Хотя бы объясни — из-за чего? Чего ради весь этот спектакль?

Забавно. Он еще не понял? Он думает меня переубедить?

Я спокойно начала рассказывать. В хронологическом порядке.

— …Откуда узнал про биочипы? — удивился доктор. — Да в Сети полно информации. Надо только уметь искать. И отсеивать крупицы из тонн мусора…

— Где? Назови конкретный сервер.

— Ты ведь знаешь, Таня. Это пиратские серверы. Адреса меняются едва ли не каждую неделю. Задай ключевое слово в поисковой системе…

— Ага, и пока мы будем скачивать данные — твои друзья будут определять наши координаты. Уже вторая попытка, Грэй. Не такая удачная.

— Бедная девочка.

— Лучше себя пожалей…

Остальное доктор выслушал со стоическим спокойствием. Я иронично прищурилась:

— Уже не пытаешься оправдаться?

— В чём? Да, я недооценивал имплантов. Думал, что, оставаясь в Москве, мы сумеем больше. Я ошибался, Таня. Можешь убить меня за это.

— А сервер полиции?

— Разве я его взламывал? Ребята сделали что могли. И даже больше… Золотые парни…

— В «охранке», наверное, тоже прекрасные ребята? Только не стоит мне «втирать», что микрочип в запястье ты унаследовал от мамы с папой.

— Не буду, — пообещал доктор. Это подарок Чингиза. Последняя соломинка — на самый крайний случай. Или, думаешь, случай был недостаточно крайний?

— Грэй, я понимаю — мне не повезло с внешностью… Но хорошие девушки необязательно дуры! Информация микрочипа сверялась с базой данных «охранки». Ты — в этой базе! Нельзя воспользоваться чужой идентификацией. Каждый чип рассчитай на генную совместимость!

— Много знаешь… Интересно откуда?

— Михалыч успел просветить. Нам как-то довелось вырезать такую штуковину из одного гада.

— Надеюсь, гад был мертвый?

— Он умер быстро. Тебе это ещё надо заслужить!

Доктор расплывается в ухмылке. Не пора ли ему прострелить колено?

— Всё верно, Таня. Микрочип — вещь уникальная. И мне не пришлось делать кому-то вскрытие, чтобы его заполучить. Это моя собственная идентификация.

Наконец-то.

— Ты работаешь в «охранке»?

— Не имею удовольствия…

— Грэй, терпение у меня может лопнуть в любую секунду.

— Не перебивай старших! Думаю, Король не обидится, если я расскажу… Помнишь, сегодня мы заглядывали в приятное место? Бизнес-центром называется. Так вот. Одна и та же весьма известная «юсовская» фирма устанавливала систему и на компах «охранки», и в Бизнес-центре.

— А при чём здесь Чингиз?

— Я ж говорю: фирма солидная. И спецы там высшего класса. Улавливаешь?

— Они что, вписали тебя в базу данных?

— Это грубо и неэстетично. И при проверке может всплыть. Всё куда изящнее. Система сама радостно подтверждает мою идентификацию. В тот самый момент, когда её об этом просят.

— А кто подтвердит твои слова?

Он нахмурился:

— Никто. Ты ведь не хочешь звонить Чингизу?

Я покачала головой. У меня был и ещё один козырь. Самый главный. Старший в колоде. Тот, которого ему не перекрыть.

— В Бизнес-центре всё вышло красиво. Но оттуда ты вёл нас к западне. Видишь, Грэй. Даже об этом мне известно.

Он каменеет лицом:

— Я не знал, Таня…

— Начинай говорить правду. Ложь, как и смерть, бывает очень болезненной…

Доктор смотрит на меня. И молчит.

Пора бы ему испугаться. Но… нет. Ничего похожего. Лишь тоска — на дне зрачков. Тоска и жалость. Меня жалеет?

Я могу выстрелить. Но так и не смогу его разговорить.

Бесполезно оттягивать неизбежное.

В книгах и фильмах высшее правосудие часто настигает злодеев. Они разбиваются на автомобилях, срываются в пропасти, тонут в трясинах… Чтобы удовлетворённый зритель-читатель мог расслабиться и поверить в справедливость мира.

Если бы так… Но я знаю. Нет никакой справедливости, кроме той, что внутри нас.