Череп мира - Кейт Форсит

— Когда-то ты ухаживала за мной и спасла меня от смерти. Я должна была отплатить тебе за услугу.

Две женщины внимательно разглядывали друг друга. Повисла напряженная тишина, в которой ясно чувствовалось множество невысказанных противоречий.

— Сначала, когда я увидела лебедей, тянущих салазки, то решила, что это Маргрит, — довольно робко сказала Майя. — Я подумала, что она узнала, где скрываемся мы с Бронвин. Это был ужасный момент, скажу я тебе. Я была страшно рада, когда поняла, что это всего лишь ты, и обрадовалась еще больше, когда мальчики сказали мне, что Маргрит мертва.

Изабо поморщилась и попыталась улыбнуться, хотя перед ней тут же встало налитое кровью багровое лицо Маргрит. Потом она снова услышала взрыв детского смеха.

— А ребятишки? — Против воли Изабо в ее голосе послышалась тревога. Она знала, что Майя, как и Маргрит, питает к клану Мак-Кьюиннов неугасимую ненависть. Она не могла отделаться от страха, что Фэйргийка могла причинить Доннкану какой-нибудь вред.

Майя печально улыбнулась, угадав мысли Изабо.

— Если не считать того, что они слегка обгорели на солнце, оба живы и здоровы. Бронвин сама не своя от радости, что у нее появились друзья ее возраста.

— Ох, до чего же здорово снова увидеть Бронвин! — воскликнула Изабо. — Даже не верится, что прошло уже три года с тех пор, как я в последний раз ее видела.

Она скорее почувствовала, чем увидела, как напряглась Майя, и бросила на нее быстрый взгляд. Но лицо Фэйргийки было бесстрастным. Изабо сказала неловко:

— Возможно, она даже не помнит меня.

— Ну почему же, она отлично тебя помнит, — ответила Майя. — Я позову ребят и скажу им, что ты проснулась. Они очень беспокоились о тебе. — Она поднялась и подошла к выходу из маленькой хижины, позвав ребятишек по именам.

Изабо приподнялась на локте, глядя, как они бегут по песку. Возглавляла троицу маленькая девочка с длинными прямыми, как лист бумаги, шелковистыми волосами цвета воронова крыла, с отчетливо заметной белой прядью Мак-Кьюиннов надо лбом. Ее глаза были такими же прозрачно-голубыми, как море над белым песком, а кожа мерцала тем же переливчатым блеском, что и у ее матери. Ее красота была разящей, даже больше, чем у Майи, поскольку ее губы были красиво очерченными и румяными, как у любого человека, и хотя ее лицо было квадратным и с высокими скулами, в нем не было фэйргийской приплюснутости. Она была обнажена, и жаркое солнце уже успело вызолотить ее кожу.

Два мальчика, бегущих вслед за ней, тоже были обнажены. Их кожа была воспаленно-красной, лица светились от смеха. Все трое были мокрыми и с ног до головы в песке, и судя по всему, играли у самого края воды.

— Ваша тетя Бо проснулась, — спокойно сказала Майя.

Стремительный бег Бронвин замедлился, и мальчики обогнали ее, восторженно завопив. Они бросились к Изабо, разом заговорив так быстро, что Изабо с трудом понимала их.

— Как ты, тетя Бо? Тебе получше? Правда, на этом острове здорово? Мы с Кукушонком ловили рыбу, но так ничего и не поймали, это все наловила Бронвин. Как твое плечо? Уши Эйя, ты так долго спала. Мы так боялись, что ты умрешь!

— Хватит, ребята, вы повредите ей плечо, — сказала Майя и оттащила их, к облегчению Изабо.

Она слабо улыбнулась им и сказала:

— Я в полном порядке, ребятки. Вы замечательно выглядите. Значит, вам здесь весело?

— Да, очень, — ответил Доннкан и бросил полный восхищения робкий взгляд на девочку, которая стояла позади, ковыряя ногой песок. — Бронни учила нас плавать.

— Ну, лучшего учителя плавания, чем Фэйрг, и придумать невозможно, — сказала Изабо. — Бронни плавает как рыба. — Она улыбнулась девочке и протянула руку. — Ох, Бронни, до чего же я рада тебя видеть! Как ты? Батюшки, как же ты выросла!

Бронвин что-то пробормотала в ответ, все так же продолжая ковырять ногой песок и опустив глаза. Она исподлобья взглянула на Изабо, потом снова опустила глаза.

— Ох, она застеснялась, — поддразнила дочку Майя. — А ведь всю неделю не отходила от тебя, как приклеенная, все спрашивала, когда же ты очнешься, и бормотала какие-то заклинания, чтобы ты поправилась.

— Что, правда? — воскликнула Изабо. — Ее заклинания подействовали, мне уже намного лучше.

Бронвин подняла глаза, вся засветившись, потом вспыхнула и снова потупилась.

— Прости ее, — сказала Майя. — Она не привыкла к людям. Мы живем здесь одни вот уже три года, только она и я. — В ее голосе прозвучала горечь.

— Должно быть, вам было очень одиноко, — сказала Изабо, обращаясь скорее к девочке, чем к Майе. Бронвин, чуть осмелев, подняла глаза, застенчиво улыбаясь, но ответила Майя.

— Совсем нет! С чего бы мне быть одинокой, если я привыкла быть первой дамой страны, воспеваемой всеми менестрелями и трубадурами, с толпой слуг, выполнявших любую мою прихоть, и с пирами, проводившимися в мою честь каждый вечер?

Изабо ничего не сказала, встревоженная и слегка смущенная. Майя встала, сказав:

— Довольно, дети, Рыжая выглядит очень усталой. Бегите, поищите зрелых рубиновых плодов, и дайте ей немного отдохнуть. Вечером сможете снова поговорить с ней.

Мальчики нехотя поднялись и вслед за Бронвин снова вышли на солнце. Девочка с тоской оглянулась на Изабо. Та прикрыла глаза и лежала, слушая шум волн, шелест сухих листьев над головой, звонкие детские голоса.

На следующий день Изабо почувствовала в себе достаточно сил, чтобы сесть в тени дерева и смотреть на игру ребятишек. В результате попыток Изабо установить с ней контакт Бронвин постепенно оттаивала, пока в конце концов не стала такой же ласковой, какой была всегда, устраиваясь рядом с Изабо, чтобы послушать ее рассказы, и принося ей ракушки, красивые камешки и грозди небольших красных плодов, которые в изобилии росли на деревьях в джунглях.

Островок был очень маленьким и со всех сторон окруженным коралловыми рифами, защищавшими его от бурного моря. Единственный песчаный пляж выходил на широкую мелкую лагуну. Именно здесь Майя построила себе из топляков небольшую хижину с плетеной крышей. Это шаткое сооружение укрывало ее обитателей от палящего солнца, но совершенно не защищало от яростных тропических гроз, нередко проносившихся над островом. Когда начинался дождь и ветер, сказала Изабо Бронвин, они уходили в джунгли и прижимались к самым крепким деревьям, какие только могли найти. Когда гроза наконец заканчивалась, они возвращались и заново отстраивали хижину, сушили свои лохмотья на камнях и искали на берегу всякие полезные вещи, которые выкидывал шторм. Так они прожили три года, привыкнув ловить рыбу руками, забираясь на высокие молочноореховые деревья и сбрасывая на землю их твердые волосатые орехи, чтобы на земле расколоть их, и открывая раковины устриц, чтобы насладиться их нежным солоноватым мясом.