Талисман власти - Владимир Перемолотов

Старики шумно и беззастенчиво хвастались своими былыми наградами и ловкостью рук, позволявшей им вдобавок к княжеским подаркам уносить с пиров еще что-нибудь, особенно из серебряной посуды. Избор и Исин хохотали, но за всеми этими разговорам, невидимая, словно рыба в глубокой воде, металась мысль:

— Кто эти старики? Зачем он здесь, вдалеке от пиров и людей?

Вопросы роились в головах, словно мошкара в дождливый день, но ее нельзя было отогнать веточкой.

На лице Гаврилы время от времени появлялось выражение мрачной угрюмости, которое он старался замаскировать кривой улыбкой. Исин смотрел на него, понимая, что творится у него на душе. Он и сам не меньше других хотел разобраться, что тут к чему и тут в его голову залетела мудрая мысль. Исин тихонько тронул Избора за плечо, призывая его замолчать,

— Послушайте-ка, почтенные, — обратился он к старикам. — То о чем вы тут рассказываете — шубы, драгоценные кубки — это все в прошлом. А сейчас-то вы что-нибудь можете?

— Испытай, богатырь!

— Извольте… Знавал я сказителей, которые брались писать стихи, где все слова начинались с одной буквы. По силам ли вам такая задача?

Избор недоуменно посмотрел на Исина и показал ему пальцем — на солнце, давая знать, что светило уже высоко к пора бы им двинуться дальше. Но побратим в ответ только махнул рукой.

— Ну что, Никуля, возьмемся? — спросил Перерим.

— А чего бы не взяться? Дадут золотой, так и сочиним прямо тут, не сходя с этого места!

— Добро, старик, — сказал хазарин. — Сочините-ка мне стихи, в которых говорилось бы о Божественной справедливости, пустыне, отчаянии, предательстве и возмездии.

Он загибал пальцы, стараясь не упустить ни единого из нужных ему обстоятельств.

— Да, и самое главное! Все слова должны начинаться на одну букву.

— Что это за буква?

— «С»

Старики ответили разом, словно репетировали ответ и на этот вопрос:

— А заплатишь?

— Заплачу! — Исин побренчал в кармане золотом и достал монету — Не обижу!

Показывать его слепцам не имело смысла, но он все-таки сделал это.

— Скажи-ка только, богатырь, как звать того негодяя над которым свершился Божий суд?

— Челнак, — медленно и отчетливо произнес Исин, ища на их лицах следы замешательства, но к его разочарованию старики проглотили это имя без всякого волнения.

— Одно только затруднение, однако, — сказал молчавший до сих пор Никуля, — Одно, но большое. Ничего не выйдет.

— А что такое?

— Все слова на «С»?

— Да! — подтвердил Исин. — Все!

— И Челнак тоже?

Исин заколебался. Упрек был справедлив. На лице Никули мелькнула досада — при такой привередливости можно было остаться и вовсе без денег…

— Мы, конечно, можем назвать его как-то иносказательно, — начал объяснять Никуля.

— Например: «Сукин Сын», — предложил Перерим. Он повторил эти два слова про себя и удовлетворенно кивнул. — Да. Сукин сын это очень хорошо и прекрасно ложиться в нужный размер стиха, но такая замена, возможно, лишит стих для вас изрядной доли очарования…

— Конечно! — сказал Перерим. — Решите, как нам быть?

Исин подумал и решил затруднение:

— Ладно, Пусть Челнак останется Челнаком, но он должен быть там единственным исключением!

Головы у стариков действительно работали как надо. Посидев минуту — другую с закрытыми глазами Перерим встрепенулся и начал:

Скакал Челнак солончаками,Следы свои скрывать скакал.Стуча своими сапогамиЧелнак солового стегал.Челнак своей судьбы страшился!Стони, собачий сын, стони!Сегодня страшный суд свершился!Челнака судороги свели!

Когда отзвучал последний аккорд, Никуля спросил:

— Ну, как? То, что нужно?

Прищурив глаз, Исин заметил, глядя на Избора.

— Вообще то там были не судороги… Избор тоже помнил, что погиб посланник магов из Вечного города Челнак от серебряного гвоздя. Буква «С» и была им выбрана именно с тем расчетом, чтобы дать старикам возможность проявить осведомленность об этом, но ничего не получилось. Либо эти гусляры не знали ни чего о Челнаке и его печальном конце, либо у ни хватило ума вывернуться из этой ловушки.

— Молодцы! — похвалил их Исин. — Ловите.

Он бросил золотой Перериму, и тот быстрым движением вытянув руку, подхватил монету в воздухе. Никуля при этом даже не вздрогнул, словно видел, что монету бросили его напарнику. Избор покачал головой. Ловкость стариков была удивительной.

— Это еще что! — сказал Никуля. — В прошлом году, на пиру у князя Владимира повелел он себя потешить и сложить песню о боярине Покрасе и тоже, чтоб все слова были на одну букву. Так мы и это сделали и получили по рубахе с княжеского плеча.

Он тряхнул подолом, хвалясь рубахой.

— А не сложили бы? — поинтересовался Избор.

— Медведями затравили бы… — равнодушно ответил Перерим. Пережитая опасность уже не казалась опасностью.

— Круто… — с уважением сказал хазарин.

— А у нас тут все крутые. Вот взять, к примеру, богатыря нашего Илью Муромца, Он тут недели три назад усадил нас перед собой и пообещал убить, коли мы про него доброй былины не сложим.

— А он, кстати, скорбен был сильно по случаю великого перепою, — добавил для ясности Никуля. — Он то, конечно человек простой, наших, крестьянских кровей. Ему простая песня нужна была безо всяких там изысков…

— Два только условия поставил: чтоб длинно было, и чтоб про жену его, да про нас там было…

— Ну и как?

— Пришлось сочинить. У него кулак знаешь какой? Во. Убил бы и не вспомнил бы.

— Ну и понравилось ему?

— Раз живы, значит понравилось. Если еще золотой дадите — споем!

Избор ждал этого продолжения и решил им воспользоваться, что бы проверить насколько ловок Никуля.

— Держи!

Никуля безошибочно поймал монету двумя пальцами и сунул ее в какую-то прорезь на одежде.

— Песня длинная будет, — предупредил он устраиваясь поудобнее…

— В тот раз тем и спаслась, что до середины допели, а он взял да уснул, — сообщил Перерим.

— Ладно! — сказал молчавший до сих пор Гаврила. — Кончайте вы это все. Пора. Солнце вон не гвоздем прибито.

— А куда торопиться, — наивно спросил Никуля. — Вон еще, сколько не съедено-то…

— Это у вас, старичье дел нет, а богатырям сидеть некогда.

Перерим встрепенулся и обиженно переспросил.

— Это у нас-то дел нет? Да мы и сейчас при деле!

— Что же это за дело такое, под сосной сидеть? — спросил Исин.

— А мы и не сидим вовсе. Мы идем!