Танец со змеей - Егор Вакула

Гордей неловко одернул полу балахона на штаны и тут же сорвался с места в ближайшие кусты.

***

Этот лес не встречал первыми редкими деревцами тех, кто осмелился вступить в его пределы. Границы были четкими и осязаемыми. Донный лес располагался в низине, за что и получил свое название. Едва Октис и Гордей спустились по пологому дикому полю, путь им преградила стена из сгорбившихся деревьев. Их стволы и ветки переплетались между собой. Врастали друг в друга, протыкали насквозь, как стальной клинок живую плоть. Но от таких ранений, нанесенных собратьями, деревья не умирали. Они жили дальше – привыкая к боли, храня в себе следы чужого присутствия, мстя и проникая в противника чуть выше по росту ствола, прорастая взаимно, породняясь, становясь одним целым.

Октис вступила на порог из толстых переплетенных корней, миновав хлюпкое и влажное подножие. Гордей направился в след. Какое-то время они шли только по живому настилу, но вскоре низкие и кривые деревья стали равняться, стремиться вверх. Стволы их к низу оголились от веток и листвы, а корни деревьев из сплошного нароста превратились в хитросплетение, вновь уступив место рыхлому покрову.

– Это болото. Весь лес – сплошное болото. – Процедила Октис, вступив ногой по щиколотку в кашу из воды, грязи, водорослей и опавшей листвы.

– А что еще ожидать от места под названием Донный лес? – Как можно деликатней заявил Гордей, стараясь не задеть словом нрав спутницы.

– Молись Творцам, чтоб мы вот так не попались траворе. Ей такой лес не замедлит движения. – Сказала она, в очередной раз соскочив с корня в лужу, чтобы тут же забраться на следующий живой выступ.

С первыми деревьями свет Матери утратил власть, и, чем дальше уходили путники, тем непроницаемей становилась преграда из листвы. Деревья тянулись вверх, борясь между собой за свет, одновременно лишая любой слабый росток надежды прорасти в этом жестоком месте. Тьма и сырость окутывали каждое существо в подножии крепких и стойких болотных гигантов.

По пояс и выше стволы деревьев обрастали наростами из влажной и скользкой зеленой массы. Она спутывала ноги, когда путники брели по воде. Когда же они выбирались на корни, тонкий живой слой под стопой норовил сорваться с места. То и дело позади Октис книжник ухал, совершая очередной неверный шаг и пытаясь не свалиться со своим драгоценным скарбом в воду.

Донный лес не был похож на леса Тверди землепашцев, в которых довелось бывать вольной ведущей. Самая их темная чаща не могла сравниться с любым уже пройденным участком пути. Тьма угнетала. Толстые страшные деревья стояли стеной. Вели в западню, тупик. Путники протискивались в случайные щели, рискуя застрять, либо возвращались назад.

Ей не нравился это место. С каждым шагом, с каждым новым болотцем, огороженным корнями, оно не нравилось ей еще больше. До нестерпения, до отвращения. Но повернуть назад Октис не могла. Может быть, дело было в тщедушном Гордее все еще следовавшим за ней. Но сколько ведущая не думала об этом, приходила к выводу, что и без него оставался другой свидетель ее слабовольности и переменчивости – она сама. Словно перволинейная Октис Слеза – все та же лысая девка в полном комплекте обмундирования шла за ней по пятам. Молча, уделяя ей все внимание, не сводя глаз, не выказывая усталости и тяжести неудобств.

В конце концов, Гордей изрядно промочил ноги и начал чихать, привлекая к себе внимание.

– Да заткнись ты! – Вспылила ведущая.

– Не могу. Если б мог, молчал бы. – Просипел он. – Думаешь, мне самому охота? Думаешь, мне это в радость? Похоже, я заболел...

– Заболел? С мокрых ног? Люди иногда всю жизнь с ногами в воде проводят, а ты полдня прохлюпал и уже заболел! Если ты знал, какое здесь болото, почему поперся сюда в своих дрянных тапках?

– Я ведь и не собирался никуда идти. И не знал, что пойду в такое... место. И не было у меня времени выбирать обувь.

– А когда мне предложил, не подумал, как сам пойдешь?

– Так ты ведь и не согласилась. Не ожидал я... не ожидал, что лес вот такой. Думал, что островками да лужами все будет.

– Угум. И тропинками протоптанными. Что – сдался? Назад хочешь повернуть? А мы ведь даже еще ни одну тварь не встретили.

– Но ты ведь идешь?

– Иду. – Хмыкнула она. – Ну так вот: если не хочешь в самое ближайшее время встретить кого из местных, заткни нос, рот и уши. Иначе я тебя в болотце головой притоплю.

Они шли долго. Весь день. Останавливаясь иногда, влезая на корень, прислоняясь к стволу очередного молчаливого гиганта. С опаской осматриваясь по сторонам. Лес казалась живым. Сложным существом наделенным разумом. Он притворился безжизненным, уводя все живое из-под взгляда гостей. А значит, все живое наблюдало за ними там – за кругом их отчуждения. Путники были с этим согласны – они не знали и не хотели знать, что будет, если границы этого воображаемого круга исчезнут.

Редкие просветы в потолке из кроны начали гаснуть. Постепенно затихли невидимые птицы – единственные дававшие о себе знать обитатели леса. Обстановка стала напряженной и пугающей – чуть более, чем обычно. Октис остановилась. Она не могла понять: только ли былое охотничье чутье давало о себе знать, или же в дело вступила банальная усталость?

– Стоять. – Тихо и быстро скомандовала она.

Гордей остановился.

– Что – зверь?!

– Может быть и зверь. Что-то слишком тихо стало. Мне все это не нравится. Залезем на дерево и заночуем.

– Но Мать еще не села. Нам надо поскорее выбраться из леса на хребет.

– Не успеем.

– Но мы должны были выйти уже.

– Ничего мы не должны. Сам сказал, что никто не знает. Может быть, мы даже ушли мимо, если вообще не плутаем кругами. Тем более нам надо забраться на дерево повыше и посмотреть что там за кронами. Лезь первым. – Она подтолкнула книжника к стволу самого близкого дерева.

– А что толку-то? – Гордей нерешительно ухватился за кору и подгнивший выступ. – Если травора по деревьям лазает лучше нас.

– Хочешь заночевать в этой луже? Траворе так сложнее тебя достать. Она побольше нас будет, и весит тоже не мало. Пусть попотеет да поизводит себя, прежде чем свое получит. Лезь живее. Вот так. Будешь плохо лезть – я тебе кинжалом в задницу подсоблю для скорости.

– Знаешь, – заявил Гордей, когда они оба забрались на вполне удобную толстую ветвь, – любишь ты угрожать каждый раз. Прямо я уже все переслушал, что со мной будет, если что-то я сделаю не так, как тебе хочется.

– Еще не все. – Улыбнулась ведущая. – Что с тобой делать, можно придумывать бесконечно. Надо только меру знать, а то вдруг перестараешься, как твои дружки в питейной.