Апофеоз убийцы - Ярослав Гончар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это всё? – сухо спросил Маккарти, понимая, что ждать большего не стоит. Мэтьюс, хоть и являлся большой шишкой в городе, но в данном случае казался котёнком, над которым имеют абсолютную власть его хозяева, зная каждое движение. А может, хотел таким казаться? Детектив замер на некоторое время, пытаясь обдумать новую догадку, и внезапно роль этого человека во всём происходящем стала более чем ясна. «Вот собака хитрожопая!» – выкрикнул про себя Дуглас, открывая фляжку с виски. Он даже не стал предлагать выпить прокурору, так как презрение к этому человеку перевалило все мыслимые и немыслимые пределы. Мэтьюс в свою очередь заметил эту перемену в отношении и немного скривился от возмущения, но всё же решил поднять этот вопрос.
– Даже не предложишь выпить? Я был более любезен при нашей первой встрече, – с укором в голосе сказал он.
– При нашей первой встрече я не знал, что пью с такой гнидой. Иначе бы даже руки не подал, – бросил в ответ детектив.
– Не много ли ты себе стал позволять? – ощерился прокурор.
– Много?! Нет! Слишком мало. Или ты думаешь, что я не понял, кто ты такой и чего добиваешься на самом деле? Сколотил банду революционеров и прикинулся жертвой? Ты просто гениальная сволочь! Кого вы прочили на место Лафайета? Синидиса?
– Да что ты такое несёшь? – возмутился Мэтьюс.
– Что есть, то и несу. Ты же знал, кто такой ваш господин. Знал! Не мог не знать! Но сделал вид, что не в курсе, дав возможность мне самому догадаться. Тебе нужно было убрать конкурента в лице грека, и как всё хорошо вышло. А теперь с моей помощью ты избавляешься от Рикардо. Его посадят, а лучше убьют. Но если не выйдет второе, то ты постараешься завершить дело в тюрьме. Он сдохнет в какой-нибудь уголовной потасовке или повесится в камере. И что-то мне подсказывает, что ты займёшь его место во главе такой мощной организации, получив в свои руки практически неограниченные возможности. А старого алкоголика Маккарти просто посадят за торговлю оружием, не так ли? Как же я не догадался раньше о причинах моего назначения на это дело! Если я узнаю, кто стоит за убийствами и что Аарон жив, то буду рыть землю, пока не уничтожу этого психа. Какой хитрый план!
– Занимательная теория. Как раз для детективных сериалов, – с усмешкой перебил его прокурор.
– Я никак не мог взять в толк, как такой молодой человек без особых талантов и заслуг смог добиться подобной должности, как будто у секты не нашлось кого получше. А теперь понимаю. Безграничное честолюбие – вот причина. Скольких людей ты скомпрометировал? Скольким сломал жизнь ради собственного эго? Скольких предал и продал?
После этих слов лицо Мэтьюса изменилось. И вместо привычного детективу образа жертвы перед ним стоял лукавый и изворотливый людоед, в глазах которого читалось неприкрытое презрение как к нему, так и ко всем вокруг.
– Это политика! В ней нет место слабости. Если не готов шагать по трупам, наплевав на горе других, то лучше иди продавай бургеры в закусочной. Или ты думаешь, что миром правят герои? Доблестные рыцари? Как бы не так! Им правят самые беспринципные и честолюбивые люди! И чем беспринципнее и честолюбивее человек, тем выше он во властной иерархии. А герои и рыцари хороши для обучения идиотов, промыв мозги которым можно использовать их по своему усмотрению.
Маккарти сделал несколько больших глотков и посмотрел на собеседника с такой ненавистью, что в глазах у того появился страх.
– Пока я избавляю мир от одних мразей, другие пожирают его с огромной жадностью, играя судьбами более честных и достойных, – с горечью в голосе выдавил он.
– Это естественный отбор. Блага получают самые сильные и изворотливые. Да, я знал, кто такой Лафайет. И я подтолкнул Синидиса к созданию ячейки недовольных, таким образом убивая двух зайцев. То, что Аарон будет казнить, было ясно как божий день, звериную сущность не спрятать, рано или поздно она вырывается наружу. И тебя я назначил на это дело, чтобы уничтожить господина и занять его место. Но ты никак не мог выйти на его след, потому пришлось помочь, прикинувшись жертвой. Просто думал, что ты умнее, но ошибся. И, да, я вхожу в совет двенадцати и после гибели грека становлюсь единственным претендентом на место лидера касты. А остальные, как ни прискорбно это признавать, – сопутствующие потери. Но на войне как на войне!
– Шлёпнуть бы тебя как бешеную псину! – прорычал Дуглас.
– И что? На моё место придёт другой! Это гениев мало, а таких, как я, хоть отбавляй. Но в отличие от остальных, пожираемых собственной гордостью, добившись хоть какой-то мало-мальски весомой должности, я это осознаю и не верю в собственную исключительность. И это даёт мне силы не останавливаться на достигнутом и не почивать на лаврах, а двигаться дальше. Гордыня не застилает мне глаза.
– Ошибаешься. На самом деле, она делает тебя слепым.
– Странно такое слышать от человека, который ради собственной алчности вооружал подонков всех мастей. Ты ничем не лучше меня, просто пользуешься иными методами, – усмехнулся Мэтьюс.
– Не лучше. Разница лишь в том, что я ненавижу себя за это и пытаюсь хоть как-то искупить свою вину, а ты упиваешься результатами своего труда.
– Великолепно! Прям какой-то плачущий убийца. Может, из нас двоих я просто честнее?
– Меня всегда забавляло, когда Иуда говорит о честности, – ответил детектив, засовывая фляжку во внутренний карман плаща. – Слушай, а зачем вам всем эти идиотские маски? Вы же и так друг друга знаете, и вот эти перстни, не менее идиотские?
– Их ввёл новый глава.
– И чем объяснил?
– Что все мы одинаковы, кроме лидера. Он так хотел убрать индивидуальность. Общее дело равно для всех и каждый равен другому, – объяснил Мэтьюс.
– А балахоны делают всех одинаковыми, чтобы не отличить жирных от дохлых? Тогда уж надо было ещё и ноги подрубить особо рослым. Какое-то глупое объяснение, не находишь? А если по мне, то все эти атрибуты указывают на секту. Канделябры, красная ткань, шмотьё это нелепое. Вы сборище чёртовых сектантов. И не удивлюсь, что рано или поздно начнутся жертвоприношения.
В коридоре послышались быстрые шаги, и в комнату заглянул запыхавшийся Мэллоун.
– А, вот вы где! – словно выиграв в прятки, воскликнул он.
– Что
