Ничто никогда не случалось. Жизнь и учение Пападжи (Пунджи). Книга 2 - Дэвид Годмен

Билеты на все поезда из Бомбея в Дели были распроданы на много дней вперед, поэтому я поехал на автобусе. Каждый день я садился в автобус, который ехал в сторону Дели. Я ночью спал в гостиницах, а на следующий день возобновлял свое путешествие. У меня ушло несколько дней, чтобы попасть туда, и за это время я сменил много автобусов.

В Дели я остановился в доме мистера Т.Д. Гоуда, который в то время был менеджером банка Америкэн Экспресс в Дели. Я знал его, потому что он тоже был учеником свами Рамы. По случайности, это не был тот самый знаменитый свами Рама, который поехал в Америку, чтобы там проверили его йогические возможности. Это был менее известный свами с тем же именем.

Я распаковал свои сумки в доме мистера Гоуда, привел себя в порядок, а затем отправился по адресу, который дал мне Дезай. Когда я постучал, дверь открыл доктор Гупта.

«Мне сказали, что мистер Пунджа остановился здесь, – начал я. – Можно мне войти и увидеться с ним?»

Доктор Гупта посмотрел на меня очень подозрительно.

«Откуда вы знаете, что он здесь? Кто вам сказал? И почему вы хотите его видеть?»

Он выслушал историю, которую я для него выдумал, и затем исчез в доме. Через несколько минут меня пригласили войти.

Учитель увидел меня в окно и узнал во мне своего соседа из Харидвара.

Когда меня привели к нему, он сообщил мне, что знает, кто я такой.

«Мы с тобой были соседями в Харидваре, – объяснил он. – Я видел, как ты работал в саду свами Рамы. Я также видел, как ты покупал молоко в магазине возле ашрама, где я жил. Я видел тебя, когда пил чай там же. Я знал тогда, что однажды ты придешь ко мне».

«Но почему вы не заявили о себе? – спросил я, расстроенный. – Я больше года носился по всей Индии в поисках вас. Когда я начал свое путешествие, вы, наверное, сидели в нескольких ярдах от меня!»

«Я никогда не вмешиваюсь, если у кого-то другой учитель, – ответил он. – Пока ты был со свами Рамой, я молчал. Когда он умер, ты начал искать меня».

Потом он сменил тему. «Сколько времени ты медитируешь?»

«Двенадцать лет», – ответил я.

Похоже, его впечатлил мой ответ. «В таком случае, – сказал он, – ты заслуживаешь кое-какой награды. Пошли!»

Он привел меня в дом Пхула Сингха, еще одного своего преданного, у которого был дом в Дели. Этот дом был одной из многих незаконных построек, которые возникали на всех делийских окраинах. В то время никто не утруждал себя получением разрешения на строительство. Это был невероятно шумный дом. Я не мог понять, почему учитель выбрал остановиться в таком месте.

Пхул Сингх добавил к своему дому еще одну комнату, сказав, что она будет только для учителя. В тот день, когда мы прибыли туда, она была завалена оленьими шкурами, так как Пхул Сингх экспортировал их. Учитель сразу же запротестовал.

«Я не охотник, – пожаловался он. – Я не хочу, чтобы здесь находились все эти мертвые животные. Убери их!»

Кроме того, что Пхул Сингх был преданным учителя, он также поддерживал связь с Бабой Харидасом, йогом, который молчал и писал на доске. Харидас поехал в Америку и обзавелся там довольно большим количеством последователей.

Пхул Сингх был преуспевающим бизнесменом. Кроме экспорта оленьих шкур он занимался переработкой пластика, превращая старые полиэтиленовые мешки и пластиковые бутылки в сандалии. Мне подарили пару, но они искромсали мне ноги. Пхул Сингх пускал эти прибыли в дальнейший оборот, покупая издания Рамаяны и посылая их Бабе Харидасу в Америку. Он совершал паломничества в Харидвар, скупал все издания Рамаяны, которые только мог найти, а затем посылал их все в Америку за свой счет. Я думаю, оленьи шкуры он тоже отправлял в Америку, чтобы американские ученики Харидаса могли сидеть на них во время медитаций.

Когда учитель пригласил меня пожить в его комнате вместе с ним, я сразу же согласился. Мне было все равно, насколько шумной она была. Это был редкий шанс побыть в его обществе. Во время одной из этих ранних встреч я показал ему экземпляр книги «Я есть То», которую я приобрел в Бомбее, пока был с Нисаргадаттой Махараджем. Он забрал ее у меня, но даже не взглянул на нее. С тех пор я больше не видел ее, так как он сказал мне, что я не должен читать, пока я с ним. Он не имел ничего против этой конкретной книги; он просто не хотел, чтобы я читал что-либо, пока он будет работать со мной. Мне в конце концов удалось прочитать эту книгу пятнадцать лет спустя, когда мне сказали, что учитель рекомендовал ее некоторым своим ученикам.

После нескольких дней в Дели он решил отвезти меня в Харидвар. Мы купили билеты, поехали в Харидвар, а затем остановились в Арья Нивас. Это было место, которое учитель в те годы любил больше всех. Он давал адрес этого ашрама в качестве своего адреса в Харидваре, и вся его почта шла туда. В течение следующих нескольких дней мы были вдвоем. Я задавал много вопросов на духовные темы и получал очень хорошие ответы, но в то же самое время это было похоже на обычную непринужденную поездку в город.

Мой прежний гуру, свами Рама, был тантрическим йогом. Его учитель был сиддхой, который жил в знаменитой пещере Амарнатх в Кашмире. Я практиковал кундалини-йогу со свами Рамой, и у меня было много хороших опытов. Я и в самом деле думал, что становлюсь совершенным йогом, но оглядываясь назад, вижу, что я просто набивал свою голову представлениями и идеями. Пока мы были в Харидваре, учитель пытался вытряхнуть из меня все эти представления, но у него это не очень-то получилось, потому что я был все еще очень привязан к ним.

Когда мы были в Харидваре, я чувствовал, что учитель довольно активно работает со мной, но в то же самое время я сознавал, что я не могу ухватить смысл того, что он пытается показать мне. Вместо того чтобы пережить на собственном опыте истинность того, что он говорил, я начал обсуждать с ним свои идеи и представления. Учитель хотел показать мне Я, но его слова не проходили дальше моей головы. Однажды, когда я задавал ему вопросы о кундалини, он просто посмотрел на меня и ввел в состояние, похожее на транс, в котором я больше не мог думать, говорить и даже двигаться. Я осознавал происходящее, но как будто издалека, и не мог думать или формулировать очередные вопросы.

Когда учитель увидел, что он со мной сделал, он засмеялся и сказал: «Где же теперь твоя кундалини? Расскажи мне всё о ней!»

Я никак не мог ему ответить. Я был полностью парализован, физически и умственно.

Хотя учитель и признавал, что подъем кундалини может вызывать состояние блаженства и переживания, во время которых нормальные функции ума словно бы пропадают, состояние, которое он имел в виду, как он говорил, было чем-то за пределами любых переживаний и первично по отношению к ним. У меня было много опытов, во время которых я, по-видимому, входил в какую-то разновидность самадхи, в которой я ничего не сознавал, но они были непостоянными. Через какое-то время я «пробуждался» от них и возвращался в нормальное состояние.

Однажды я вошел в одно из таких самадхи, но вместо того, чтобы вернуться в свое обычное состояние, я оказался в состоянии полного осознания, но без мыслей, которое, как я знал, было за пределами ума.

Учитель увидел, что это произошло со мной, но прежде чем я успел сказать что-либо о нем, он начал говорить об одном из своих недавних переживаний.

«Сегодня утром на крошечную долю секунды я уловил проблеск чего-то другого, что находится за пределами даже скрытого течения трех состояний – бодрствования, сна со сновидениями и сна без сновидений. Под этим субстратом находится нечто неописуемое, выше слов, выше описаний, выше даже не-описания».

Когда я лучше узнал учителя, я понял, что эти дразнящие проблески чего-то, что находится за пределами субстрата турийи, были отправной точкой его непрекращающегося исследования себя и природы наивысшей реальности.

«Это значит не просто увидеть, что змея – это всего лишь веревка, – сказал он мне однажды. – Веревка – это субстрат, основа, который делает возможной видимость змеи. Все говорят: „Держись основы и не обманывайся видимостями внутри ее“. Я говорю: „Отбрось и веревку тоже“. Когда основа, субстрат, тоже исчезает, остается настоящая чистота».

Во время нашей первой поездки в Харидвар произошло одно ключевое событие, которое я особенно четко помню. Учитель пытался показать мне, кто я на самом деле, но ему это не удалось. Я упустил шанс, я знал, что я его упустил. Впоследствии я извинился за свою глупость.

«Я прошу прощения, учитель. Я упустил это, и я знаю, что я это упустил. Похоже, я неспособен пережить на собственном опыте то, что вы стараетесь мне показать».

Казалось, он был разочарован.

«Это удается, может быть, одному из миллиона, а может, и никому. Я сделал все, что мог. Завтра я уезжаю. Я еду в Дели».