Грехи. Книга 2 - Джудит Гулд

На протяжении ряда лет он играл своими деньгами, как ребенок любимой игрушкой, и при этом либо преумножал свое состояние, либо терял последнее. Наконец он решил перестать испытывать судьбу и направить все в ровное финансовое русло. Он купил пентхаус в кооперативе на Саттон-плейс и попытался пролезть в высшее общество. Сделать это было нелегко даже при наличии состояния. Тут не последнюю роль играло соответствующее происхождение или по крайней мере хорошие манеры и умение общаться. Бавьер не имел ни того, ни другого, и к нему относились как к нахалу и выскочке. У него прежде не бьио времени заняться своими манерами, пришлось наверстывать упущенное. Купив пентхаус, он воспользовался услугами специалиста по интерьеру и, кроме того, попросил искусствоведов подобрать ему картины на стены. Прошло немало времени, прежде чем он научился разбираться в живописи и понял, что его не обманули.

Руководствуясь той же целью, Бавьер стал посещать лучшие рестораны и ночные клубы. Купив готовый смокинг, он, надутый как индюк, отправился в «Эль Морокко». Поскольку Зиги не давал чаевых метрдотелю, его усадили за самый худший столик. Более того, его, одетого в смокинг из магазина готового платья, по ошибке приняли за старшего официанта. Урок не прошел даром: на следующий день он заказал у портного несколько костюмов и смокингов.

А потом он встретил даму.

Вплоть до этой «исторической» встречи Бавьер имел очень мало контактов с женщинами. Нельзя сказать, что он их не любил, совсем наоборот – боготворил и преклонялся перед ними. Просто у него никогда не хватало времени. В результате все отношения с женщинами сводились к общению с проститутками, так как он считал секс такой же необходимостью, как мытье, еда и чистка зубов. Постепенно он пришел к выводу, что одного секса недостаточно. Он был богатым человеком, и пришло время обзавестись женой. И желательно такой, которая была бы под стать его богатству. Такой, которая смогла бы открыть все двери, до сих пор для него закрытые.

Он встретил даму на приеме, устроенном его деловым партнером. Она не походила ни на одну из тех, что он знал до сих пор. Красавица с блестящими светлыми волосами, с сильным грудным голосом и весьма грациозной походкой, она вызывала в нем возбуждение, никогда не испытываемое им раньше. Он обратил внимание на ее надменную холодность, но посчитал, что сможет разбудить эту дремлющую страсть. От ее прикосновений у него мурашки бегали по коже. Спустя несколько дней он сделал ей предложение. Она скромно потупила зеленые глаза и обещала подумать.

И Бавьер расценил это обещание как признак поведения настоящей леди. На самом деле все обстояло совсем по-другому: двадцатилетняя дама подыскивала себе в мужья достаточно богатого мужчину, чтобы обеспечить все свои потребности. Что касается любви и секса, то эту ненужную роскошь она легко сбрасывала со счетов. Ее влекло только богатство, которое перерастало во власть.

Поначалу Бавьеру казалось, что их брак заключен на небесах. С той самой минуты, когда они с дамой – она в белом платье и белой фате – вышли из собора Святого Патрика, когда им, словно уткам, пришлось нырять в лимузин, уклоняясь от потока обрушившегося на них риса, Бавьер был на седьмом небе от счастья. Впервые в жизни он кому-то мог излить свою нежность. Он был преданным мужем, щедро позволявшим леди все, что она захочет. Красивую женщину не грех и побаловать. И, кроме того, жена открыла для него двери домов, о существовании которых он даже и не подозревал, и Зиги был благодарен ей за это.

Лишь через год он понял, что с радостью обошелся бы без этого пресловутого общества. Ему не нравились коктейль-приемы, где надо было вести пустые разговоры о бирже: он предпочитал играть там. Он не выносил бесконечных скучных обедов или вечеров в опере по понедельникам. Меньше всего его заботили чистокровные лошади, скачки в Кентукки или состязания в поло на Палм-Бич. А эти бесконечные рассуждения о яхтах! Он предпочитал сам ходить под парусом. Постепенно его презрение к окружению дамы становилось все глубже. Он презирал ограниченность этих людей, их постоянные пересуды, предательство, интриги, сплетни… И к своему ужасу, обнаружил, что все эти пороки присущи и ей. Она была самой искусной из всех интриганкой, сплетницей и столь же ядовитой, как королева кобр. Она всегда мстила своим обидчикам, причем мстила в десятикратном размере, пусть даже ей для этого приходилось месяцами плести свою паутину. Бавьер разочаровался в ней так же, как и во всем ее социальном окружении. Он бы с удовольствием «умыл руки», но капкан уже захлопнулся. Пришлось искать выход. Зиги под любым удобным предлогом стал исчезать из дома и с головой окунулся в романы с другими женщинами. Он знал, что жена прекрасно осведомлена об этом. Знал он также, что, пока он действует осторожно, даму совсем не беспокоят его похождения. Зиги мог делать все что угодно, если это не компрометировало ее и не давало основания ее вероломным друзьям чесать языки у нее за спиной. Она даже сама подталкивала его к любовным похождениям, поскольку любовницы Бавьера освобождали ее от определенных супружеских обязанностей, которые она находила отвратительными. Постепенно Бавьер пришел к заключению, что его жена вообще ненавидит секс. Поначалу отсутствие у нее желания смутило его, но со временем он нашел объяснение: дама считала, что от секса у нее на лице появится печать распущенности, и образуются мешки под глазами.

К тому же она была совершенно уверена – Зиги обязательно к ней вернется, как бы далеко ни зашел в своих похождениях. Впрочем, как только жена чувствовала, что он отдаляется от нее, она пускала в ход старый, проверенный способ: полностью посвящала себя ему, даже делала вид, что наслаждается сексом. Бавьер, правда, уже отдавал себе отчет, что это всего лишь маленькие трюки.

Если, бы дама удосужилась проанализировать их отношения, она смогла бы понять, какой опасный оборот принимает дело, но ей даже в голову не приходила мысль, что муж от нее страшно устал.

В Элен он нашел все, что отсутствовало в даме, и даже больше. Элен была той самой женщиной, которую он подсознательно искал всю жизнь. Она была чрезвычайно женственной, а в бизнесе мыслила и действовала как мужчина. Она принимала Бавьера таким, каким он был. Он ей очень напоминал Эдмонда. Она чувствовала, что может положиться на него, и была полностью защищена. Главное же то, что она искренне его любила. Для нее он был добрым и нежным, сильным, земным и несгибаемым человеком.

Пароход «Соединенные Штаты» причалил к Уэст-Сайдскому пирсу, и Элен с Бавьером расстались. Но ненадолго: они ухитрялись видеться почти ежедневно. Эти встречи побуждали их на новые деловые подвиги: Бавьер расширил свои инвестиции, а Элен арендовала два этажа в здании Рокфеллеровского центра и наладила там выпуск американского издания журнала. Она вдруг полюбила Нью-Йорк с его кипучей энергией и особой романтикой, полюбила его бешеную созидательность. Но кроме всего прочего, она полюбила Бавьера, а он полюбил ее. В сложившихся обстоятельствах имело смысл остаться в Нью-Йорке и перенести сюда штаб-квартиру. Европейские издания журналов расположатся под новым зонтиком: «Элен Жано интернэшнл инк.».