История Роланда - Пилип Липень

124. Из письма Толика. О Земле

<...> А иногда как пропрёт тебя! И думаешь: какая же она огромная, Земля. Ты лежишь на диване, одеялом накрывшись, а она под тобой внизу, такая здоровенная! Представить только, какая она здоровенная! И притягивает к себе, не отпускает. И как она притягивает? Непонятно. И зачем ты ей, чтоб так притягивать?

И, знаете ли, задумаешься так, да и заснёшь потихоньку. А она под тобой – огромная – улыбается, и поворачивается, и летит сквозь эфиры <...>

125. Истории безоблачного детства. Об ассигнациях

В нашем городке, как и во многих других маленьких городках, было совершенно некуда потратить деньги. Квартиры и машины не покупали: в жилье никто не нуждался, домов хватало с лихвой, и некоторые даже пустовали, а на автомобиле было некуда ехать – глупо же кататься до хлебного магазина и обратно. Путешествовать в другие страны ленились – до аэропорта пришлось бы полдня трястись в автобусе. По телефонам не разговаривали – все жили в двух шагах друг от друга, смысл. Ну а ноутбуки с интернетом нам заменяли сказки и поучительные истории, которых каждый знал неисчислимое множество. Одевались у нас неприхотливо, школа была бесплатной, библиотека – бесплатной, бордель – бесплатным, кино стоило сущие гроши. Ну что ещё? Рестораны? Да никто в них не ходил, делать больше нечего. Короче говоря, деньги скапливались стремительно. Бывало спишь-спишь, а проснёшься – и у тебя под подушкой уже несколько ассигнаций. Понятное дело, работать никто отродясь не работал, что за вздор, все взрослые проводили дни в прохладе и приятной праздности. Мы с братиками тоже не слишком обременяли себя школой – урок-другой и довольно. Мы любили есть «белый налив» и сливы, играть в биту и плавить олово из тракторных аккумуляторов. А по осени нам нравилось разводить из слежавшихся ассигнаций костёр – они подолгу тлели, горьковатый дым поднимался в высокие небеса, а мы сидели вокруг, курили и мечтали. Но папа, когда видел наш костёр, всегда морщился – он говорил, что нельзя так делать, ведь где-то в эту самую минуту другие люди страдают от нехватки дензнаков. Чтобы показать нам добрый пример, он собирал ассигнации в деревянный ящик из-под яблок, заколачивал его, отбивая молотком пальцы, и отвозил тележкой на почту – отправлял в какой-нибудь большой город, где, по его мнению, люди особенно страдали. Наставив нас на путь гуманизма, он в утомлении забирался в гамак с кружкой компота, четвертинкой пирога и книжкой, обычно про приключения, Жюля Верна, например. Пошли ли нам впрок его уроки? Кто теперь разберёт.

126. Истории безоблачного детства. О пыли

Мы с братьями были очень чистоплотными детками и обожали убираться у себя в комнате. Особенно нам нравилось подметать: дни напролёт мы мели пол метёлками, вениками и щётками, и нам нисколько не прискучивало. Но выносить наметённую пыль ленились, и сгребали её под диван. Когда пыль стала вываливаться из-под дивана пластами, мама обнаружила это и, не сходя с места, усадила нас на колени и рассказала сказку. О том, что пыль – вовсе не грязь и не сор, а маленький невидимый народ, крохотные существа, ежедневно рождающиеся в неведомой для себя стране и стремящиеся на родину. Для них свалка – это родина, как для нас родина – небо, объясняла мама. Поэтому оставлять пыль навсегда под диваном – большая жестокость. Её нужно бережно собирать и отправлять в мусорное ведро, потом относить в мусорные баки, своего рода перевалочный лагерь, а оттуда уже они попадут прямиком в свою настоящую страну, к папам и мамам, за ними приедет специальная большая машина. После этой сказки нашу лень как ветром сдуло! Мы тщательно собирали каждую пылинку и, минуя ведро, несли их на руках к мусорным бакам, а один из нас постоянно дежурил у баков, поджидая машину. Когда машина приезжала, мы бежали к ней, украшали лентами, цветами, ёлочными игрушками, жгли бенгальские огни, стреляли вслед хлопушками и бросали серпантинки. Прощай, пыль! Будь счастлива! А вернувшись домой, мы ели торт и пили сидр, и каждый день был полновесным праздником.

127. Истории золотистой зрелости. О пыле и задоре

Когда нам с братиками исполнилось по шестьдесят шесть лет, мы ничуть не утратили своей резвости: веселились и дурачились, как и в пятнадцать. Обливались из брызгалки, швырялись тетрадками, стрелялись сливовыми косточками, лупили друг друга полотенцами и обзывались – «свинья!» «сам свинья!» – и хохотали без удержу, и кувыркались. Мама с папой только диву давались – и откуда в них столько пыла и задора? Рецепт же был предельно прост:

1. Пробудившись рано утром, съесть крупную очищенную морковь.

2. Съесть вкусную конфету.

3. Выйдя на балкон, расправить плечи и спеть звонкую, радостную песню.

Ну а те дни, в которые не случалось у нас ни моркови, ни конфеты, мы пережидали в кровати.

128. Истории безоблачного детства. О самом счастливом человеке

– Мамочка, расскажи нам о самом счастливом человеке!

– Снова? Только вчера же!

– Да, да! Снова!

Тогда мама выдвигала условие: съесть ещё по два бутерброда с маслом и сыром, или ещё по тарелке пшённой каши с луком и яйцом, или ещё по кружке горячего молока с мёдом и коньяком. Она считала, что мы худенькие и кормила при всяком удобном случае. Что ж, мы с готовностью давали согласие, а для забавы запрокидывали головы и разевали рты, изображая голодных птенцов. Самое весёлое случалось, когда мама по забывчивости предлагала нам съесть то, чего уже не было в печи, например, ещё утром съеденный борщ со сметаной и гренками – и тогда она смешно охала и всплескивала руками, а мы падали на пол, корчились и хрипели от мнимого голода.

– Жил-был человек, который обладал умением чувствовать счастье во всякое время суток и в любом мало-мальски подходящем месте. Бывало, садился на табурет, засовывал руки в карманы, немного ёрзал для удобности – и замирал в наслаждении. Многих раздражала эта его манера, особенно постоянная улыбочка, и они старались помешать ему: громко топали, кричали, хохотали, матерно бранились, включали на всю силу Бетховена, а иногда даже подходили и стучали палками по ножкам табурета. Человек от этого и вправду терял самообладание – вскакивал и гневно вопил – но скоро стихал и погружался обратно в счастье. Однажды, чтобы досадить ему, они додумались до злобной низости: принесли котёночка и стали его третировать у человека на глазах. Но он, как только заметил, повёл себя решительно – вскочил, взревел, разметал негодяев по комнате, а котёночка обласкал и отпустил на волю. С тех пор они его боялись, и счастью опасались препятствовать. Много дней и месяцев провёл он в блаженстве, но потом выискался один подлец, неизвестно откуда выскочил, и стал он счастливому человеку яд в уши вливать. Пока ты тут нежишься, говорил, люди страдают! Ты сидишь на табурете, как трусливый страус, а они и умирают ни за что, и пропадают! Сколько слёз, сколько стенаний в мире! Да оглянись же ты, колода бесчувственная, новости хоть посмотри! И оглянулся человек, послушал радио, почитал периодику, и пришёл в сильный ужас от несправедливостей, от беззаконий и от беспомощности своей. И загоревал он, затосковал, и превратился скоро в самого несчастного человека на свете, как будто наизнанку вывернулся. А подлецу только того и надо: ходит по кухне, хихикает, ладошки потирает, чаёк зелёный заваривает. Длилось так некоторое время, но потом как-то в пятницу входит подлец к человеку, а тот снова счастлив! Сидит на табурете у солнечного окошка и жмурится, и улыбается. Как же так?! Как ты можешь?! – возмущается подлец. Да вот так, – отвечает человек, – не могу больше за весь мир печалиться, ведь я всего лишь человек. Если передо мной котят не третируют, то я и счастлив, и ничто мне не мешает! Подлец от таких слов зашипел, затрясся и сгорел синим пламенем, а человек вздохнул свободно и засмеялся. Вот такой, детки, был он, самый счастливый человек.

129. Мрачные застенки. Вторая курсовая работа.

Специальность: Рекламный бот

Предмет: Трендинг и вовлечение

Учащийся: Роланд

Тема: О домашнем консервировании

Уважаемые программисты, сегодня мы хотим сказать о консервировании жизни.

Не о криогенных агрегатах, сохраняющих тела богачей, а о простом домашнем способе, не более сложном, чем засол огурцов или закваска капусты.

Давайте вспомним: в наших загадочных мозгах некоторые звуки, запахи, ощущения необычайно прочно связаны с событиями из прошлого. Самое знаменитое описание этой связи вы не раз встречали в начале романа Пруста, когда вкус пирожного с липовым чаем возвращает героя в далёкое детство, полное утех и услад. Пирожное работает на манер машины времени Уэллса, но безо всяких приземлённых неуместностей: только модернистская лёгкость, только текучие мечтания. Однако пользу описанного эффекта автор не изучает, пирожное для него – лишь удобная случайность, ступенька, дверь в повествование. Так и мы с вами, почтенные программисты, сталкиваясь время от времени с законсервированными кусочками нашей долгой и счастливой жизни, радуемся им, но не видим открывающихся возможностей. Радость первобытного человека, неожиданно получившего огонь: он греется у костра и не думает ни о причинах, ни о методах.