Незнакомка. Снег на вершинах любви - Барбара Картленд

Хлопнула дверь, и дом затих, только снизу доносился шепот.

Люси вытянулась на кровати и так и застыла.

Мать плакала.

— Мама, как, как он заставил тебя пойти на это?

— Так надо было. — Мать говорила будто во сне. — Так надо было…

— Нет! Тебе это было не нужно! Мама, он унижает тебя, а ты молчишь! И так всегда! Всю жизнь!

— Ах, Люси, ты отказываешься от всего, что бы мы тебе ни предлагали.

— Да, отказываюсь! Отказываюсь жить твоей жизнью, мама, вот от чего я отказываюсь!

Шафером Роя был Джой Витстоун, который приехал из Алабамского университета, где играл в команде младшекурсников; он уже успел забить девять голов и набрать двадцать три очка. А подружкой невесты была Элинор Сауэрби. Не успела она расстаться с Джоем, как влюбилась в парня из своего колледжа, и ей просто не терпелось сообщить об этом Люси, хоть она и взяла с нее обещание не говорить никому — даже Рою. Конечно же, она вскоре напишет Джою обо всем, но сейчас, на каникулах, ей не хочется думать ни о чем таком. Хватит и того, что ей вообще придется переживать по этому поводу.

То ли Элли простила Люси, что та назвала ее кретинкой в День Благодарения, то ли решила забыть об этом на время свадьбы, но на протяжении всей церемонии слезы ручьями стекали по ее прелестному личику, а губы, когда Люси произнесла «да», шептали что-то свое.

Выйдя из церкви, папа Уилл сказал, что такой красивой невесты, как Люси, он не видел с тех пор, как венчалась ее мать. «Такой и должна быть новобрачная, — то и дело говорил он, — правда, Берта?» — «Прими мои поздравления, — сказала бабушка. — Ты выглядела как и полагается новобрачной». Больше она ничего не прибавила: ей уже было известно, что Люси стошнило в кухонную раковину вовсе не из-за гриппа.

Джулиан Сауэрби опять поцеловал ее.

— Ну, — сказал он, — надеюсь, теперь мне это частенько придется делать.

— Наверно, все-таки мне чаще, — поправил его Рой.

— Повезло тебе, мой мальчик. Она у тебя милашка что надо, — отозвался Джулиан, будто это не он четыре часа подряд стращал Роя в баре отеля «Томас Кин».

Да и Айрин Сауэрби ничем не показывала, будто считает Люси бесчувственной. «Желаю счастья», — сказала она новобрачной и прикоснулась губами к ее щеке. Затем взяла Роя за руку и очень долго держала, словно собиралась что-то сказать. Но так ничего и не сказала.

Затем настала очередь родителей Люси. «Доченька», — вот и все, что он шепнул ей на ухо. Заметил, видно, что Люси очень не по себе в его объятиях, и не решился ничего добавить. «О, Люси, — произнесла мама, и ее мокрые ресницы коснулись лица дочери, — будь счастлива. Если ты постараешься, так и будет».

Засим к ней подступили родители Роя, какой-то момент они уступали друг другу дорогу, а потом разом ринулись к новобрачной. Возникшая из этого путаница рук и лиц наконец-то дала присутствующим повод немного посмеяться.

В конце концов, именно Ллойд Бассарт встал горой за юную пару и поддержал ее в желании пожениться на Рождество, а то и до Рождества, если это возможно. И переменил он свою позицию в начале декабря, после того как вечером Рой внезапно позвонил домой и сказал родителям, чтобы они прекратили на него наседать. «Не могу я больше ждать! — закричал он тогда со слезами в голосе. — Перестаньте! Перестаньте! Люси беременна!»

«Хорошо. Хорошо», — вот и все, что он услышал в ответ. Если дело действительно обстоит так, как говорит Рой, тогда отец не видит иного выхода: ему остается лишь взять на себя ответственность за свои поступки. Насколько мистер Бассарт понимает — нельзя выбирать, быть тебе порядочным мужчиной или непорядочным. Рой сквозь слезы сказал, что примерно так он и сам думал.

Часть третья

1

Она переехала к нему в комнату.

Рой заранее условился с миссис Блоджет, что они будут доплачивать лишь пять долларов в месяц за комнату, и Люси пришлось признать, что им очень повезло: ведь Рой еще договорился с миссис Блоджет, чтобы она уступала им кухню от семи до восьми вечера. Естественно, они были обязаны оставлять кухню в том же идеальном порядке.

Миссис Блоджет сказала, что предоставит им кухню на час в виде пробы и только при условии, что они не злоупотребят ее доверием.

И потом Рой не раз стучался после обеда в двери гостиной и спрашивал хозяйку, не хочет ли она присоединиться к их десерту. Люси он наедине сказал, что лишняя чашка сока или шоколадный пудинг стоят гроши, а учитывая изменчивый нрав миссис Блоджет, им не мешает расположить ее к себе. После того как они поженились, миссис Блоджет более или менее вернула ему свое доверие, но так или иначе, когда три человека живут под одной крышей, нет смысла усложнять жизнь, особенно если можно избежать неприятностей, коли действовать с головой.

Да, Люси молчала. Только не ссориться по пустякам. Только не придираться к нему, говорила она себе, когда он хочет сделать как лучше. У некоторых это получается, у других — нет. Разве они не муж и жена? Разве он не выполнил то, что она от него требовала?

К ее удивлению, они чуть не каждое воскресенье наведывались в Либерти-Сентр к его родным. Рой объяснил, что при нормальных обстоятельствах в этом не было бы никакой необходимости, но в последние месяцы перед свадьбой возникла такая напряженная, тяжелая атмосфера, что ему кажется, совсем неплохо сгладить острые углы перед тем, как родится ребенок и жизнь пойдет колесом. Ведь, по сути дела, Люси была чужой в его семье, а он — в ее. И теперь, когда они поженились, есть ли в этом смысл? Ведь им до конца жизни придется иметь друг с другом дело, поэтому так важно найти правильный тон с самого начала. Подумаешь, двухчасовая поездка. Это ведь ничего им не стоит, не считая расходов на бензин.

В один из таких воскресных вечеров, уже по дороге в Форт Кин, Рой сказал: «Слушай, похоже, что на этот раз твой старик и впрямь завязал».

— Я его ненавижу. И всегда буду ненавидеть, Рой. Я тебе давным-давно сказала и теперь повторяю: я не хочу говорить о нем, никогда!

— Ладно, — безмятежно отозвался Рой, — ладно. — И ссоры не произошло. Он тут же с готовностью забыл об этой теме, как забыл о той ненависти, о которой Люси старалась ему напомнить.

Вот так они и ездили — воскресенье за воскресеньем, как почти все молодожены, посещающие то тех, то других родителей. Но кому это нужно? Кому?

Просто так полагалось — ведь теперь она была замужем. И ее мать была тещей. А отец со своими пышными новоприобретенными усами и такими же новенькими радужными планами был тестем Роя. «Мне что-то сегодня не хочется ехать, Рой, может быть, в другой раз?» — «Ну, знаешь, раз мы уже здесь… Представляю, как это будет выглядеть, если мы уедем, не сказав ни здрасьте, ни до свиданья! Подумаешь, великое дело! Ну ладно, не веди себя как ребенок, забирайся в машину, только поосторожней».

И Люси не спорила. Может быть, она вообще свое отспорила? Она долго билась, чтобы заставить его выполнить свой долг — но в конце концов он ведь его выполнил. За что же теперь бороться? У Люси просто не было сил, чтобы настаивать на своем.

И кроме того, теперь она должна была его уважать! Нельзя цепляться к его словам, нельзя возражать и оспаривать его мнение, особенно в вещах, в которых он разбирается лучше ее. Или хотя бы там, где ему полагается разбираться лучше. Она жена ему и обязана сочувственно относиться к его мнениям, даже если она и не согласна, а это нередко бывало, когда Рой разглагольствовал о том, что знает побольше всех учителей «Британии», вместе взятых.

Увы и ах, училище оказалось вовсе не таким, как обещали пестрые проспекты. Во-первых, оно не было основано в 1910 году, во всяком случае, как фотографическая школа. Это отделение открыли только после второй мировой войны, чтобы поживиться на демобилизованных. А первые тридцать пять лет училище выпускало одних чертежников и называлось «Технический институт «Британия», да и до сих пор две трети студентов готовились стать строителями — от них-то Рой так много и узнал о сборных домах. Чертежники еще были туда-сюда, но уж фотографы ни в какие ворота не лезли. Хотя от вас требовали заполнить длиннющую вступительную анкету и приложить к ней образцы своих работ, на самом деле никто ничего не отбирал и не рассматривал. Все это была сплошная показуха, чтобы создать впечатление, будто новый факультет соответствует каким-то стандартам. А преподаватели были почище студентов — тот еще уровень! — особенно один из них, Гарольд Ла Вой, который ни с того ни с сего вообразил, будто он эксперт по фототехнике. Тоже мне эксперт! Если попросту перелистать подшивку «Лук», и то больше узнаешь о композиции, чем если всю жизнь прослушаешь этого надутого идиота (который вдобавок ко всему — ходят такие слухи — еще и спец по мальчикам. Настоящий педик. Чтобы Люси представила, что он имеет в виду, Рой изобразил, как Ла Вой прохаживается по факультету. Такая вся из себя милашечка).