Обманный бросок - Лиз Томфорд

Кеннеди этого не делает. Она продолжает придерживать волосы, позволяя платью спуститься на талию.

Я медленно расстегиваю молнию чуть выше ягодиц и практически задыхаюсь, когда она позволяет платью упасть к ее ногам.

Моя обнаженная жена стоит посреди моей гостиной. Единственное, что на ней надето, – это украшения.

Ее руки опускаются, рыжие волосы падают на спину, и она идет прямо в спальню, двигаясь медленно и позволяя мне наблюдать, как ее ягодицы в форме сердечка покачиваются при каждом шаге.

То, как обнаженная Кеннеди Кей идет в мою спальню, чертовски завораживает.

– Думал, ты хотела, чтобы я пошел спать, – кричу я.

– Так и есть. И напоминаю: ты обещал сегодня не заниматься со мной сексом.

– Ты нехорошая женщина. Не знаю, говорили ли тебе об этом.

Кеннеди одаривает меня обворожительной улыбкой и, дойдя до двери, постукивает пальцами по табличке «Живи, смейся, люби». Ее улыбка на мгновение становится милой и дразнящей, и она проскальзывает в мою комнату.

Я хочу пойти за ней следом, повалить ее на кровать и изменить свое решение не заниматься с ней сексом сегодня вечером. Посмотрим, захочет ли она усвоить следующий урок – как скакать на мне верхом.

Но я не совершаю этой ошибки. Сегодня был насыщенный вечер, и я не переживу, если, проснувшись завтра, Кеннеди посмотрит на меня с сожалением.

Не говоря уже о том, что я прекрасно помню слова, сказанные ею на поле, и это не дает мне покоя. Кеннеди не знает, сможет ли чувствовать себя так же комфортно с кем-то другим. Она по-прежнему хочет добиться этого.

В конце концов, именно этим мы здесь и занимаемся.

Сохраняем брак, чтобы она могла найти работу на другом конце страны. Играем в игру, хотя я хочу, чтобы все было по-настоящему. Кенни учится тому, чему ей не нужно учиться, потому что все получается у нее чертовски естественно, когда она делает это по своему желанию.

И я так глубоко увяз, что выхода нет.

Всю свою сознательную жизнь я пытался избежать разочарования. И во что этого вылилось? Я позволил себе по-настоящему влюбиться. Искренне поверил, что все получится. Неважно, что наш брак фиктивный. Разбитое сердце окажется чертовски реальным.

Дверь моей спальни открывается, и у меня вырывается стон.

– Да ты шутишь!

Кеннеди стоит на пороге, одетая в одну из моих футболок, которая смотрится на ней как платье, а затем слегка приподнимает подол, показывая мои боксеры, в которых она собирается спать.

– Что твое, то мое, – дразнит она. – Разве не так устроен брак?

– Ты можешь получить буквально все, что захочешь, если попросишь это, надев эти вещи.

– Так, значит, сегодня мы займемся сексом?

– Кен…

– Шучу. – Она кивает в сторону спальни. – Пошли. Я включила для тебя душ.

Волоча ноги, я добираюсь до своей комнаты, и Кеннеди усаживает меня на край кровати. Встав между моих раздвинутых ног, она снимает с меня галстук и расстегивает рубашку.

– Я могу сделать это сам.

Мое заявление вряд ли можно назвать протестом, и я не предпринимаю никаких попыток ее остановить.

– Я тоже могу.

– Кенни…

– Позволь мне хоть раз позаботиться о тебе. Ты всегда делаешь все для меня. Пора и мне отплатить тем же.

Боже, как приятно ей это позволять! Я запрокидываю голову, когда она просовывает руки под ткань моей рубашки и стягивает ее с моих плеч. Как только снятая одежда падает на кровать, я прижимаюсь лбом к ее животу.

– Прости, что выместил на тебе свои чувства. Ты ни в чем не виновата.

Она запускает пальцы в мои волосы, прижимая меня к себе.

– Тебе не нужно извиняться.

– Но я хочу. – Я провожу кончиками пальцев по тыльной стороне ее бедра, ласково поглаживая нежную кожу. – Я просто… Это был тяжелый день, а я не привык показывать себя людям с такой стороны. Спасибо, что вернулась и нашла меня!

– Всегда пожалуйста.

При этих словах я поднимаю голову. Мне хочется верить, что Кеннеди действительно имеет в виду «всегда», но дело в том, что завтра она уезжает на собеседование, которого ждала всю свою жизнь. У нашего «всегда» очень ограниченные временные рамки.

Кенни не торопится меня раздевать. Наступает неловкий момент: она приседает, чтобы снять с меня ботинки, а затем и брюки. Я наблюдаю, как она подходит к моему шкафу и достает свежие боксеры, чтобы я надел их после душа.

Кеннеди поворачивается, чтобы уйти, но я хватаю ее за руку, притягиваю к себе, ставлю между своих раздвинутых ног и нежно целую в губы.

– Могу я украсть немного зубной пасты? – спрашивает она.

– Да. – Я целую ее снова. – Тебе это нужно.

Она усмехается, с притворным возмущением ударяя меня в грудь.

– Если ты хочешь сказать, что у меня неприятно пахнет изо рта, то вся ответственность на тебе. В конце концов, это твой член был у меня во рту.

– О, черт возьми, да! – Я притягиваю ее к себе и снова целую. На этот раз сильнее. – Я передумал. Не чисти зубы. Мне нравится знать, что последним там был мой член.

Кеннеди запрокидывает голову и смеется – и, боже, это чертовски красиво.

– М-м-м. И на вкус ты все еще как моя киска.

– Черт возьми, Кен! Сегодня вечером я один раз уже кончил в штаны. Ты можешь не произносить слово «киска» так небрежно, но и без всякого предупреждения?

Она уходит, направляясь в мою ванную, но перед этим оглядывается через плечо и одними губами произносит «киска», прежде чем исчезнуть.

Я чувствую прилив энергии, вскакиваю с кровати и следую за ней.

– Не чисти зубы, пока я не приму душ.

– Что? – спрашивает она со смехом. – Почему?

Я роняю свои боксеры на пол, и моя улыбка сияет, как чертова лампочка, от того, как она окидывает меня взглядом.

– Потому что, – говорю я, совершенно голый, – это чертовски похоже на семейный ритуал, который я хотел бы разделить со своей женой.

Я быстро принимаю душ, чтобы смыть с себя дневную усталость, и все это время наблюдаю, как она следит за мной через стекло. Выхожу, вытираюсь полотенцем и надеваю свежие боксеры – и все это меньше чем за пять минут, потому что, очевидно, я достиг той стадии влюбленности, когда даже стеклянная перегородка становится слишком большим расстоянием между нами.

Наверное, это все обернется для меня большой проблемой, ведь завтра Кеннеди улетит в Калифорнию.

Она берет мою зубную пасту из стаканчика у раковины и вытягивает указательный палец, как будто собирается использовать его в качестве импровизированной