Линейцы. Дилогия - Андрей Олегович Белянин

человека целиком, заставляя его совершать нереальные подвиги, когда голова остаётся восхитительно светлой, высокий разум контролирует тело, ничто не заслоняет внутренний взор, ледяным огнём полыхает лишь сердце, а холодный, трезвый расчёт ставит точку в любом самом невозможном деянии. О нет, верховный сейчас находился в худшем варианте ярости, состоящем из лютого гнева, дикой паники и страстной жажды крови. Гремучая смесь, если вдуматься.

Поэтому он орал на всех подчинённых, в одно горло вылакал три ёмкости алкоголя, одновременно требуя немедленно взлёта корабля и сиюминутной доставки ему голов тех двух обнаглевших аборигенов, из-за которых у него испорчено настроение. Хочу, и всё!

Перепуганный экипаж носился взад-вперёд сломя голову, то вооружаясь, согласно штатному расписанию, то зачем-то маршируя по коридорам строем. Но всё равно мало кто хоть как-то понимал логику происходящего. Они будут держать оборону или покинут враждебную территорию? Их колонии на Тиамат массово восстали против своих благодетелей, или речь идёт о крохотной кучке смутьянов? Мы разнесём эти горы из оружия Возмездия, или…

Абсолютно секретной оставалась информация о том, что эта пушка уже не работает, потому что после визита двух туземных гостей пропал кристалл, с помощью которого фокусировался луч. То есть, с одной стороны, попробовать пальнуть, наверное, можно, но с другой — капризная техника будущего была способна запросто разнести весь крейсер на гранулы, закинув разноцветную пыль аж в межзвёздное пространство. При таком раскладе получалось, что тактическое бегство было далеко не худшим вариантом…

— Я — Чёрный Эну, ваш верховный, владыка, бвана, приказываю-ю! Убить все-ех! Или я… я вам такое устрою! Вы меня знаете-е!

К сожалению, экипаж «Нергала» действительно знал Верховного. И все видели, что им управляет страх.

* * *

…Когда наши отряды подошли к Линии, они успели в хлам переругаться между собой. Мюриды сторонились оживших скелетов, что было естественно. Две драконоподобных птицы вообще слиняли. Измаил-бей, не скрываясь, пытался оказывать всяческие знаки внимания красавице-казачке, что, понятное дело, не могло нравиться ни двум студентам, ни даже мелкому кривоногому шайтану.

Черти на бодливых козлах без малейшего пиетета задирали одноногого великана, а подслеповатый на один глаз Шаболдай и так отличался изрядной неуклюжестью, со всеми толкаясь и всем мешая. В свою очередь отчаянные джигиты из Мёртвого аула активно пытались доставать абреков, скаля гнилые зубы, показывая неприличные жесты и обнажая клинки. У них это называлось «дружеским общением». Дети гор, что с них возьмёшь? Тем более с этих, у которых-давным давно весь мозг сгнил в серый порошок с мышиным помётом…

— Вася, вам не кажется, что нам уже пора как-то действовать?

— Да, Заурка, согласен, щас я пойду и сам ему врежу.

— Кому?

— Измаил-бею, разумеется. Ты смотри, как он к ней подкатывает! Я таких типов знаю. «Для наших женщин он был яд!»

— О Аллах, только вот не надо опять… — Владикавказец пытался остановить друга, но насупившийся подпоручик уже вдохновенно читал вслух:

— Как он умел слезой притворной

К себе доверенность вселять.

Насмешкой — робость побеждать

И, побеждая, вид покорный

Хранить. Иль весь огонь страстей,

Пылая, открывать пред ней!

Татьяна Бескровная в свою очередь успешно делала вид, что страданий двух парней в упор не замечает, и даже вполне благосклонно покачивала головой в сторону рыжебородого поклонника. И надо признать, они вдвоём составляли действительно достойную пару. Высокий, черноглазый, стройный горец в дорогой одежде, сиявшей золотом и серебром, на шикарном скакуне выглядел куда выигрышнее, чем два замотанных, мрачных студента, изо всех сил старающихся найти своё место в новом для них мире.

Некогда новенький зелёный мундир подпоручика успел побывать в таких переделках, что выглядел скорее модным итальянским камуфляжем благородного се-ро-жёлто-хромового оттенка. Плюс испорченная пулей фуражка. У Заурбека в папахе было больше дыр, чем у почтальона Печкина после памятного выстрела из дробовика говорящей собаки Шарика. Черкеска молодого человека, как помнится, ранее тоже служила подстилкой какой-то там псине и выглядела соответствующим образом. Но парни держались, расправив плечи, а это, согласитесь, всё-таки вызывало уважение.

Единственным, кто ни во что не лез, ни с кем не цапался и ни на что не отвлекался, был старый пластун дед Ерошка. Он пустил своего верного коня широким прогулочным шагом, скрестил руки на груди, и лицо его казалось абсолютно непроницаемым. Быть может, он молился перед боем или вспоминал что-то сокровенное, с кем-то прощался в душе, строил короткие планы на будущее, думал о судьбе единственной внучки, о двух таких разных линейцах-недотёпах, на которых, в общем-то, и возлагались всеобщие надежды. Непосильные надежды…

На небе сияла полная луна. Умопомрачительные гроздья звёзд казались такими близкими, словно висели между ушей коня. Как часто бывает на Кавказе, ночь больше подходила для какого-нибудь петербургского бала или модного спектакля в Мариинском театре, чем для диких гор и строгого темного силуэта космического корабля. Иллюзию нереальности дополняли разноцветные огоньки, мелькающие в разных частях «Нергала», плотные цепи белых роботов окружала его двойным кольцом. Ануннаки подготовились к обороне, они знали, что будут атакованы, и сделали всё, чтобы раз и навсегда показать зарвавшимся туземцам, кто на самом деле является правителем этой планеты и что бывает с теми, кто сомневается в могуществе звёздных богов.

Дед Ерошка остановил коня на краю Линии и молча поднял правую руку. К нему подъехали Заур с Васей и рыжебородый наиб, а внучка казака демонстративно остановилась в стороне.

— Что ж, братство воинское, перекрестимся, да и пошли?

— Тут из крещёных только вы с Татьяной да Барлога, — на автомате поправил господин Кочесоков. — Ай, уважаимый, ми тут все мусульмане, э? Даже нечистые Аллаха боятся, да!

— Добро, у нас к вере принуждения нет. Помолись каждый своему богу, ну и там уж всё-от по плану, как офицерик придумал. Нечисть отвлекает супротивника, абреки заходят в тыл, хлопцы прыгают в лаз подземный, покуда мы-от с Танькой… А где кривоклювый шайтан, куда подевался?

Вопрос повис в воздухе. Никто не успел даже толком оглядеться, как из кустов у пограничной реки прямо из ниоткуда взлетел истошный крик:

— Ай-й-я! Одын всэх зарэжу-у!

Вот теперь уже всем стало ясно, где Ахметка.

— Нас в бой ведёт шайтан отважный! Идём за ним, в крови поляжем! — завизжал в ответ Хайраг, и черти на козлах первыми бросились в атаку.

Подпоручик беспомощно обернулся к Измаил-бею, но и его джигиты больше не смогли сдерживать горячих скакунов. Никто никого не слушался.

Боевой крик горцев поднял оставшуюся нечисть, и могучий разномастный вал покатился по склону на запретную территорию. Старательно продуманный Васин