Юрий Данилович: След - Андрей Косёнкин

Да, во всей Руси не было крепче полков Михаила.

Но не более чем год назад те полки едва живы вернулись, после гибельного похода на Новгород. И половины, говорят, от тех полков с треклятых Устьян назад в Тверь не пришло!

Да, до испепеления души были злы мужики, в трёхмесячном грабеже потерявшие кров, жён, детей, сами чудом ушедшие из-под лютого Юрия и стёкшиеся теперь к Твери яростной, не прощающей силой.

Но Юрий-то что, или на другое рассчитывал, когда землю зорил?

Да, Тверской не оставил надежд на спасение - сюда, к Бортенево, он вывел всех, кто мог держать оружие в руках, за спиной нараспашку открыта осталась Тверь. А в той Твери, опять же, лишь бабы да дети.

Но какой верой и духом надобно обладать, чтобы так поступить!

Да, конечно, по всему по тому и по прочему едино стояли тверичи, точно по молитве Христова мученика Дмитрия Солунского:

«Господи, если Ты погубишь этот город, то погибну и я вместе с ним. Если угодно Тебе спасти его, то и я буду спасён…»

Но чтобы так едино поднялся народ и не дрогнул перед татарами, чтобы поверил, наконец, в собственное достоинство, каков велик был и князь у того народа! Коли сумел Тверь поднять с колен, так не к тому ли подвигу, не к тому ли духовному единению всю-то Русь хотел привести!

Ведь и то ещё нельзя забывать, что как бы злы, тверды и сплочённы ни были тверичи, противостояла-то им чуть ли не вся Низовская земля. Да с татарами! А татар-то послал Узбек с Юрием отнюдь не для одного припугу. Как некоторые сказывают, шло на Тверь тогда чуть ли не два войсковых тумана, а это, почитай, двадцать тысяч всадников! Ну, может, меньше. А может, и больше. Ведь спустя всего десять лет для разгрома той же непокорной Твери тот же Узбек послал войско уже в пятьдесят тысяч воинов! Это, не считая русских, уже Ивановых войск! Знать, и тогда уж было татарам кого на Руси побаиваться…

Опять же, не в одном числе суть! Надёжной защитой неправедной власти и грозным предупреждением о неотвратимом, неминуемом наказании реяли над Юрьевым станом ордынские стяги:

«Ты всё-таки поднял щит, Михаил? Ты знаешь, на что идёшь?»

Именно! Знал, на что шёл Михаил Ярославич, когда выводил к Бортенево навстречу Юрию и татарам тверские полки! Потому что ведал свой путь.

Есть рубежи, за которые нельзя отступать.

Пожалуй, впервые после Калки и Сити[74] такими силами встретились русские с татарами не на стенах осаждённых городов, чего и прежде было в избытке, но в чистом поле и в честной битве.

Правда, о Калке и Сити, где русских разбили наголову, знают все, а вот о Бортенево если и знают, так почему-то вспоминают не часто.

Юрьев стан расположился на правом берегу Волги. Бортеневское урочище, огромное поле, точно подкова с трёх сторон окружённое где густым, где сквозным лесом, незамкнутой стороной обращено было в сторону Волги. Чтобы достичь Твери, миновать его было никак нельзя. Да и не для того Тверской привёл сюда войско, чтобы пропустить Юрия.

Кабы Юрий не был бездарен, он бы позаботился о том, чтобы стройней выстроить свои порядки, он бы подумал, кого пускать наперёд, кого - после; да мало ли что мог предпринять на его месте другой полководец, владея столь неоспоримым и могучим численным превосходством. Однако Юрий, знать, настолько был уверен в своей победе, настолько горячился скорее столкнуться с дядей, настолько «искал его головы», что свою-то голову долго не ломал, как выгодней биться в тех условиях, которые навязал ему Михаил.

Да и Юрьевы воеводы, знать, с усмешкой повели на тверичей свои рати - мыслимо ли Михаилу устоять перед такой силищей, в самом деле? Да ведь и ратники, поди, не о том думали, как помирать придётся, а уж предвкушали, как в сами Тверь войдут. Коли в Коснятине да в Вертязине огрузились такой добычей, что выше и некуда, так какая же награда их ждёт в самом стольном городе? Чай, не зря полной чашей-то Тверь зовут!

К тому же за три месяца непрерывных побед, надо полагать, совершенно потеряли они опаску: ежели где и встречали доблестные воины сопротивление, так только меж девичьих ног. Не иначе и теперь, легко проломить надеялись.

А уж татары-то и вовсе с лёгким сердцем понужали коней: эко дело-то славное - русских бить! Русский-то против татарина худо бьётся…

Якши татарину на Руси махать сабелькой!

И была битва.

Михайловы пешцы, в основном из простых горожан да из тех излиха злых мужиков, что к великому князю в Тверь на месть прибежали, выдвинувшись далеко вперёд навстречу противнику из глубины «подковы», стояли плечом к плечу, густыми рядами. У кого топор в руках, у кого сулица, у кого кистень на паворзне, у кого меч, у кого булава, у кого кака ина железяка, а кто и с вилами. У кого кольчужка, у кого щит, а у некоторых вся-то бронь - худой тулупишко нараспашку. Помирать пошли мужики.

С взгорка накатаете бегут на них москвичи, костромичи, переяславцы, юрьевцы, прочие, да вся Русь бежит, посмеивается:

«Эку драну ратишку великий князь выставил! Знать, и впрямь - не велик! Ломи его! Этих тверичей!»

А напозади уж татары визжат, коням губы на злобу железами рвут.

«У-у-у-у-у-у-р-р-ра-а-ай! Гу-у-у-у-у-у-у-у-у!..» - то ли с земли на небо несётся дикий вой, то ли с неба на землю падает, точно бесы запели.

Столкнулись. Да ведь и столкнуться-то не успели. Как приблизились на бой стрелы, из-за густых рядов мужиков, что так и стоят неподвижной стеной в последней решимости, из-за их спин (а кажется, будто на плечи к ним вспрыгнули!) вдруг возвысились лучники - откуда и появились? Ан, оказывается, поле-то позади мужицкой стены телегами перегорожено. Вот на те телеги, когда надобно стало, и вспрыгнули лучники. И без того в тот день хмурое, небо почернело от стрел. Задние ещё прут во всю мочь, а передние-то им уж под ноги валятся. Не понять с чего?

«Чтой-то этакое в небесах звенит, точно в знойный день жаворонки чиликают? А? Что это, Господи?» - вон ещё один, задрав голову, горлом смерть словил.

А стрелки-то с телег бьют без устали! И не скинуть их за мужицкими спинами. И до тех мужиков не достать копьём. Да сами-то мужики не выдержали, кинулись на обидчиков. Ну, здесь уж иная сеча пошла. Не сеча - крошево! Только топоры красны залетали.

Однако как ни твёрдо бились Михайловы пешцы, в конце концов смяли их, дальше тронулись, глядь, а телеги-то уж щитом перевёрнуты, а из-за тех щитов, как из крепости, ощетинилась копьями тверская железная рать. Пошли в бой полки Михайловы. Тут уж время пришло и татарам вступиться. Двумя рукавами, обтекая Юрьевых русских, обходя с боков тверичей, полетела «непобедимая» татарская конница. Спотыкается, али снег глубок? Да, нет! По тому же глубокому снегу идут навстречу татарам тверские конные. Caм, Тверской их ведёт.

Чего скрывать - была и слабость, коли можно то назвать слабостью: искал великий князь в той битве случая умереть в седле. Двух коней убили под ним, латы иссекли, погнули ударом. Да, погибнуть ему в том бою было легче, чем не погибнуть! Но сохранил Господь! Знать, за тем, чтобы дать пройти свой путь до конца…

Мало-помалу все громадное Юрьево войско, все татарские сотни скатились с волжского взгорка в Бортеневскую впадину и уж не в снегу увязали, а в крови. Снег-то тот давно был красен.

И вот тут, когда уж с обеих сторон, казалось, иссякли силы, с лесных закрайков «подковы» двинулись новые тверичи. Откуда и взялись?

- Бей! Бей!..

Здесь уж такое месиво, такое всеобщее побоище началось, что не приведи видеть, Господи!

Замахали боевыми значками татарские начальники: того велят, чего никогда не велели в битвах-то с русскими.

«Назад! Назад!» - зовут.

Заколотили пятками по коням, разворачивают, а кто выпал из седла, тот бегом бежит к стану и уж не для страха визжит, а от страха повизгивает. А над станом-то - эка невидаль! - ордынские знамёна вниз повергаются, тоже знак:

«Признает поражение! Твоя взяла, великий князь Михаил Ярославич!»

А Юрьевым русским и знака никто не подаёт, сами назад теснятся. Вперёд раком шли, так и назад раком пятятся. Были б крылья, так галками заполошными унеслись с того поля!

А ещё над Юрьевым станом вой стоит. То пленные молят Господа о спасении. И о наказании. Спаси их, Господи! Но другим не прощай в Своей безмерной милости того, что нельзя прощать. Не прощай, Господи!..

Бросая стяги и оружие, бежали к Волге, за Волгу русские и татары. Их ловили, вязали, вели назад. Пленных бить Тверской не велел. А пленных было изрядно. Хоть и многие в тот день умерли, да ведь многие и остались. Ото всех земель изрядно было изловлено князей и бояр; Юрьева брата Бориску нижегородского, в какой уж раз и не счесть, снова в Тверь пленником повели; послов Узбековых похватали; правда, их, коли в сражении не полегли, Михаил Ярославич вынужден был со всей лаской приветить. Мол, уж не обессудьте: во-первых, сами явились, никто не звал, во-вторых, враз-то я вас и не приметил, ну, а как приметил, так уж и поздно стало: в бою не в лесу - выборочно-то не рубят…