Фараон – 5. Император поневоле - Дмитрий Викторович Распопов

бросился бежать, то вскоре ко мне стали возвращаться озадаченные военачальники легионов и всадники. Взгляды многих людей были странны и задумчивы.

— Мой царь, — обратился ко мне наконец Ментуиуи, — я боюсь, что мы видели сегодня рождение в мире нового страшного оружия. Огненные шары, сжигающие воинов врага, поразили всех, даже наших легионеров. Я слышал разговоры, а что будет, если такое оружие применят к нам.

— Это значит, — я повернул голову в его сторону, — что теперь они будут грудью вставать перед врагом, чтобы тот не захватил требушеты и снаряды к ним. Теперь, когда они понимают, какую угрозу они несут, я думаю их отношение к солдатам Третьего легиона сильно изменится.

Подъехавший только сейчас Иамунеджех покачал головой.

— Чтобы я сейчас точно нехотел, так оказаться на стороне нашего врага. Что думаете мой царь, они попытаются ещё раз атаковать, после подобного?

— У них войско всё ещё больше нашего, — заметил я кратко, — поэтому я и отвечаю им так, чтобы не тратить много наших сил. Подобные размены мы себе не можем позволить.

— И пока все идеи Его величества работают, — склонил он голову, — хотя многие из нас думали, что Третий небоевой легион слишком странен и не будет эффективен.

— Ну, поход ещё даже близко не окончен, — скромно заметил я, — вы ещё не раз убедитесь в его нужности.

* * *

— Посмотри Бурна-Буриаш, — обратился к нему один из старейшин третьего по значимости рода касситов, — что принесли мои воины с поля боя. Они в отличие от некоторых, не бежали, побросав своё оружие.

К счастью или сожалению, ответить ему было некому, дерзкий бэл бити погиб, сгорев заживо, как и пятьсот его воинов.

Бурна-Буриаш принял стрелу, которая была явно не их и первое, что бросилось ему в глаза — это её качество изготовления. Ровное круглое древко, качественные гусиные перья и клей, а главное отличного качества бронзовый наконечник странного четырёхгранного сечения.

— Тебе дать для сравнения наши стрелы? — внимательно посмотрел на него старейшина и вместо ответа протянул ещё две стрелы.

Бурна-Буриаш взял их и сразу понял, что это касситские. Одна была похуже качеством с каменным наконечником, вторая с медным. Понимание того, о чём хотел сказать ему этими стрелами старейшина стало к нему приходить.

— Мы на разном уровне, — нехотя признал он, — у них лучше вооружение, стрелы, непонятное орудие метающие огненные шары.

— Да брат царя, — прикрыл глаза старейшина, — и наше численное преимущество в людях, единственное, чем мы сильны.

— Уговариваете меня бросить все силы на него разом? — поднял на него тяжёлый взгляд военачальник, — не боитесь, что у него ещё что-то припрятано?

— Либо так, либо мы можем уходить отсюда, — тот пожал плечами, — воины, после того как увидели, что их товарищи сгорали заживо, максимум на что согласятся, ещё одна общая атака. Никто не готов умереть подобной жуткой смертью.

Бурна-Буриаш и сам знал, что моральный дух войска после первого дня спал, а после того, что они увидели сегодня, так и вообще, многие уже открыто начали говорить, что никто ничего не сможет сделать против такого оружия и им лучше укрыться в стенах города-крепости, чтобы с безопасной высоты стен отстреливаться от такого опасного врага. Военачальник прекрасно понимал, что пока это только разговоры, но ещё одна атака с горящими словно факелами людьми и дезертирство в его войске станет самой серьёзной проблемой.

— Хорошо, — наконец принял он решение, которое ждали от него ещё вчера, — завтра мы ударим всеми силами, кроме оставленного на крайний случай резерва.

— Мы не против, — быстро обрадовались сторонники массового штурма, на этом совещание и закончилось, когда приняли решение, устроившее всех из военачальников.

* * *

— Хм, — я посмотрел на войско врага, которое строилось уже четвёртый час, — похоже Эхор выиграл сто шетит.

— Похоже на то мой царь, — ответил мне Тушратта, также смотрящей на то, как огромный живой ковёр из людей заполняет собой всю долину, — вавилоняне, несмотря на вчерашнее, решили атаковать нас всеми своими силами.

Я хоть и проиграл спор, поскольку думал, что военачальник неприятеля проявивший за эти два дня осторожность и определённую логику своих поступков не решиться на подобный опасный шаг. Но видимо, всё же его кто-то или что-то заставило это сделать. Пока ещё было время, я поехал на колеснице вдоль рядов легионов и всадников произнеся короткую речь, которую тут же передавали из передних рядов в задние.

— Мои воины! Мои славные бесстрашные воины, — я раскинул руки, словно пытаясь всех обнять, — я редко говорю, как всеми вами горжусь, но это и правда так. С каждой новой битвой вы показываете, как силён ваш дух, как сильны и милостивы к нам боги Египта, которым мы приносим жертвы каждое утро, чтобы они даровали нам победы и главное, впереди нас ждёт славная битва, о которой вы будете рассказывать своим детям и внукам. Так что вперёд мои воины, за новой победой!

Над полем боя тут же разнеслись гулкие звуки стуков древками пилумов по щитам и крики, восхваляющие моё имя. Я с облегчением увидел, что воодушевление у воинов после первых лёгких дней явно было на высоте и их нисколько не страшило то количество врага, которое они перед собой сегодня видели.

Закончив речь, я отправился к требушетам, возле которых суетился мастер Аменемхет, который не бросил свои творения и отправился со мной в поход, как я его не отговаривал от этого.

— Мой царь, всё готово, — увидев меня, он отвлёкся от орудий и подбежал ко мне ближе.

— Снарядов не жалеть мастер Аменемхет, — приказал я, — как и требушеты. Нужно будет, мы построим ещё.

— Слушаюсь мой царь, — поклонился ремесленник и глаза его зажглись таким знакомым мне фанатичным огнём, — обещаю, что мы зальём их всех огнём, во славу Ра.

— Во славу Ра! —