Черный лебедь - Ева Модильяри

Она так и не вышла замуж, а с тех пор как ее мать умерла, а средняя сестра ушла в монахини, она жила на виа Сольферино со своей младшей сестрой. Сестра занималась домом, а она могла полностью посвятить себя своей исключительной миссии – быть весталкой этого учреждения, где проводила двенадцать часов в день с восьми утра до восьми вечера, работая часто по субботам, а в случае необходимости и в воскресенье.

На ее письменном столе всегда стояли распятие, сосуд со святой водой, литография Лурдской мадонны и фото ее покойных родителей рядом с сестрой-монахиней. Четким почерком синьорина Гранчини заносила в черную тетрадку, которую ревниво хранила в своем столе под замком, все сколь-нибудь значительные события дня, все звонки и разговоры. А вечером, подписав корреспонденцию, раскрывала перед Эдисоном свой персональный кондуит. Она смаковала самые лакомые новости, испытывая огромное удовольствие от интереса хозяина к своей работе. В такие моменты она чувствовала себя столпом этой фирмы, которая процветала в немалой степени благодаря и ее заслугам. Ее отчеты были точными и неглупыми, а описания внутренней жизни издательства – не лишенными интереса; они касались рабочих, служащих и всего руководящего состава.

– Новенькая в отделе упаковки, некая Элиза Конфорти, – начинала она, стоя возле Эдисона, – была застигнута во время обеденного перерыва в интимных отношениях с начальником склада.

Это был серьезный проступок, заслуживающий немедленного увольнения, но Эдисон умел смотреть сквозь пальцы на некоторые столь понятные ему человеческие слабости, всегда запоминая их, однако, чтобы воспользоваться потом как орудием шантажа.

– В каком смысле интимных? – с лукавым видом спрашивал Монтальдо.

– Не заставляйте меня говорить непроизносимые вещи, – конфузилась она, как юная девушка, снабжая его, тем не менее, всяческими подробностями, способными доставить ему удовольствие.

Иногда любовные грешки усугублялись финансовыми нарушениями.

– Доктор Д'Алессандри из коммерческого отдела, – неумолимо разоблачала она, – закатил за счет представительских расходов несколько обедов в «Савини» со своей любовницей.

– Ты уверена? – переспрашивал Эдисон, удивляясь наивности этого руководящего сотрудника, чье положение в издательстве, казалось бы, исключало возможность подобных легкомысленных поступков.

– Абсолютно, – поджав губы, подтверждала синьорина Гранчини, готовая тут же предоставить конкретные и неопровержимые доказательства.

Пользуясь ее оперативными сведениями, Эдисон все время контролировал своих сотрудников. И если к этим человеческим слабостям добавлялась еще и низкая производительность, он обычно без долгих раздумий увольнял их.

– Что еще? – продолжал расспросы Монтальдо.

– Вам три раза звонила синьорина Маргерита. Я ей сказала, что вы на собрании, – успокаивала она его с оттенком коварства.

Синьорина Маргерита была работницей архива, молодой и приятной. Она уступила настойчивым ухаживаниям Эдисона, который, пару раз переспав с ней, бросил ее. Но женщина еще не смирилась с ролью экс-любовницы, постигшей многих сотрудниц издательства, и продолжала своими звонками надоедать ему.

Прощание с Эдисоном, довольным тем, как прошел еще один рабочий день, заканчивалось обычно такой фразой:

– Если нет других важных новостей, позвоните ко мне домой и предупредите жену, что я выезжаю.

Но сегодня швейцар известил Гранчини, что командора ожидает посетительница. Это была синьорина, которая не желала назвать свое имя. Было три часа пополудни, и секретарша, пробежав список деловых встреч, выяснила, что Эдисон не ожидал посетителей. Поэтому она сказала швейцару:

– Подождите моего приказания, прежде чем ее пускать.

Приемная, где сидела синьорина Гранчини, была смежной с кабинетом Эдисона и отделялась от него дверью, обитой с внутренней стороны, чтобы не пропускать шум. Расправив привычным жестом скромный белый воротничок своего платья и приняв вид усердной служанки, она постучала в эту дверь.

Эдисон сидел за письменным столом, заваленным бумагами, и писал. Он поднял на секретаршу недовольный взгляд.

– Извините за беспокойство, командор, – начала она, – но внизу какая-то синьорина спрашивает вас. Она не хочет назвать свое имя.

– Очередное юное дарование со своей гениальной рукописью, – проворчал Эдисон.

Частенько случалось, что молодые авторы, убежденные, что написали шедевр, являлись в издательство, желая видеть непременно его самого.

– Пошлите ее подальше, – решил он, снова склонившись над столом.

Секретарша прикрыла дверь и вернулась за письменный стол, чтобы по внутреннему телефону передать швейцару приказ не пропускать незнакомку. Она еще только взялась за трубку, когда посетительница неожиданно ворвалась в приемную. При ее появлении у синьорины Гранчини буквально перехватило дыхание. Это была очень красивая и надменная молодая женщина, совсем непохожая на начинающую писательницу.

Высокая, светловолосая, необыкновенно элегантная, в костюме из синего шелка от Кристиана Диора и благоухающая, словно роза, она создавала разительный контраст со строгостью обстановки. И это удивительное создание смотрело на нее с презрением, словно на червя, обнаруженного в яблоке.

Синьорине Гранчини пришлось сделать над собой немалое усилие, чтобы вернуть себе привычное строгое и грозное выражение.

– Кто вы такая? – набросилась она на нежданную посетительницу, сознавая, однако, что имеет дело с человеком, которого нелегко запугать.

Чтобы придать вес своим словам, она уперлась кулаками в крышку стола.

Сохраняя тот же презрительный взгляд, но слегка смягчив его тенью улыбки, светловолосая дама уверенно прошла мимо нее.

– Отвяжись, старая вешалка! – бросила она на ходу с величайшим спокойствием.

На секунду секретарше показалось, что потолок обрушился ей на голову. Инстинктивно она оглянулась вокруг, чтобы убедиться, что это было сказано именно ей. Возможно ли, чтобы какая-то незнакомка, пусть даже очень красивая и надменная, переступив порог издательства, могла сказать ей, Ульдерике Гранчини, подобную грубость?

А девушка, не заботясь о буре, которую она вызвала в душе старой девы, решительно направилась к кабинету Эдисона. Опомнившись, секретарша с неожиданной ловкостью догнала ее и схватила за рукав в тот момент, когда та распахнула дверь. Незнакомка вырвалась от нее и остановилась в эффектной позе на пороге кабинета Эдисона, который, увидя ее, тут же вскочил на ноги, словно подброшенный пружиной.

– Кого я вижу! Так это ты и есть таинственная посетительница? – сказал он, протягивая к ней обе руки.