Золотое снадобье - Гроув С. И.

Память деревянной линейки представляла собой не столько карту, сколько скопище воспоминаний, отрывочных и неясных. Прижав палец к извилистой красной линии, Тео окунулся в черную пустоту, пропитанную запахом страха. Не то подземелье, не то комната, воспринимавшаяся как тюремный подвал… Кирпичные стены без окон – и невозможность пошевелиться. Тео осмотрелся и обнаружил, что привязан за руки и за ноги к железному стулу. Напротив него точно так же сидели еще двое: молодая женщина и старик. В темноте он не мог подробно их рассмотреть, но душа болезненно трепыхнулась. Его товарищи были так же туго связаны и сидели недвижно, уронив голову.

Едва завершилось это тягостное воспоминание, пришло другое. И началось с вопля… То же подземелье представлено залитым ярким светом ламп. В ноздри шибал запах горелого дерева. Девушка на стуле билась в своих путах. Ножки стула были закопчены, юбки сидевшей обуглились по краям, кругом хлопьями черного снега валялась горелая ткань. Совсем рядом с зеленоватыми ножками горел огонь, разведенный в металлическом подносе с решеткой. Тела он еще не касался – пока… Рядом стоял мужчина с длинными шрамами по сторонам рта. Он дюйм за дюймом ногой пододвигал поднос к пленнице. Она заходилась от ужаса и силилась отстраниться, насколько позволяли веревки.

Сердце Тео устремилось вон из груди. Он не мог вынести зрелища пытки. Девушка билась и рвалась, а из ладоней один за другим вырастали ярко-красные цветы…

И опять картина сменилась. В подвале вновь стало тихо. Еще виден был жуткий поднос, но вместо огня в нем осталась лишь остывшая зола. Зато посередине стоял металлический стол, усеянный обрезками дерева и всякими инструментами. Тео увидел молоток, коробку гвоздей, деревянную линейку, карандаш и пилу. А на полу – два пустых деревянных ящика, широких и длинных, здорово смахивающих на гробы. Третий покоился на том самом столе. Големы уже уложили в него девушку и теперь присыпа́ли землей, так, что оставалось видимым лишь лицо, белое, успокоенное зимней спячкой. Тео встретился взглядом со стариком, что сидел напротив, привязанный к стулу. Сколько всего сказал один простой взгляд!

«Мне так жаль. Я люблю тебя… Мне страшно… Ты сможешь!»

Тео отнял палец от карты.

– Держите, – сказал он, передавая линейку миссис Клэй. – Я не могу вам пересказать, что там делается. Вы должны сами это увидеть!

В этот вечер город Бостон долго не мог угомониться. Люди ждали известий: кого изберут новым премьер-министром Нового Запада? Избирательные пункты закрылись в пятнадцать. Результаты должны быть к семнадцати – пока считают голоса, пока то да се. Город ждал, а люди слонялись туда-сюда по летней жаре, обменивались мнениями, спорили, строили предположения… и порядком-таки напрягали бостонскую полицию.

Депутат Бродгёрдл и два других кандидата оставались в здании парламента, все трое ужинали каждый со своими партийцами. И тоже маялись ожиданием. Хотя Западная партия ходила в фаворитах, праздничная атмосфера на вечеринке была достаточно вымученной. Бродгёрдл сидел во главе длинного стола. Он ел с большим аппетитом и доминировал в общем разговоре. Другие парламентарии изо всех сил изображали толпу торжествующих соратников. Пил, по обыкновению готовый тотчас бежать исполнять хозяйскую волю, вместе с другими помощниками скромно устроился в уголке. Внутрь и наружу сновали официанты. Носили блюда с дымящейся рыбой, большие посудины ароматного супа, подносы с горками жареного мяса…

Даже партия Памяти Англии веселилась сердечней, хотя и осознавала свой проигрыш. Плиний Граймс произнес вполне добротную речь. Он даже переманил на свою сторону двоих «западников», которым хватило смелости покинуть грозного лидера. Численность парламентской фракции выросла, таким образом, с пяти мест до семи. Результат не сулил изменить расстановку политических сил, но все-таки расценивался как успех, и немалый. Депутаты не уставали напоминать друг дружке, что, во всяком случае, сберегли на Новом Западе парламентскую систему. Разве не хорошо?

В шестнадцать часов «англичане» решили постучаться к соседям. На другом конце коридора сидели за ритуальной вечерей депутаты от партии Новых штатов: Гамалиель Шор как мог старался поддержать в своих товарищах боевой дух. Они тепло приветствовали «англичан»: общее поражение сделало их в некотором роде союзниками. Парламентарии чокнулись бокалами сладкого вина, выпили за свои партии и за их неожиданный, но наверняка плодотворный союз.

Тео сидел в доме тридцать четыре по Ист-Эндинг в обществе миссис Клэй. Настроение у обоих было вовсе не праздничное. И не только из-за ужасающих сцен, показанных картой. Они понимали, что улики наконец-то были у них в руках, но хватит ли их, чтобы убедить прямолинейно мыслящего инспектора полиции, приверженного правилам и уставу?.. Тео все пытался установить, где находится подвал, но карта молчала. А еще ему надо было бежать, чтобы поприсутствовать на торжественном ужине с Бродгёрдлом и Пилом.

В общем, пришлось во всем сознаться экономке. Объяснить, на какой обман он отважился и чем занимался все последние дни. Он думал, ему не придется ее убеждать в необходимости продолжить игру, ведь сегодняшний ужин мог подарить ключевую улику, которая свяжет все воедино…

Но миссис Клэй немедля решила, что Тео подвергает себя совершенно непростительному риску.

– Ах, Теодор, что скажет мистер Элли? – твердила она, вне себя от волнения. – Нужно рассказать о твоих открытиях инспектору Грею! Он же полицейский, пусть сам и допрашивает Бродгёрдла! Это он должен искать и найти тех несчастных людей, – уговаривала она Тео. – Он всю жизнь этим занимается, это его работа, он во всем разберется! Ты же такой страшной опасности себя подвергаешь!

Но Тео оставался непреклонен. Ему было нужно больше зацепок. Он хотел отвести инспектора в ту комнату с кирпичными стенами. Пусть сам увидит каждую мелочь, которую к делу можно подшить. Карты памяти для этого, ох, недостаточно…

Компромисса так и не получилось. Оставшись каждый при своем мнении, Тео и миссис Клэй прожевали безрадостный ужин и стали ждать результатов голосования. Они сидели за кухонным столом, думая о людях, которых так недоставало в доме тридцать четыре. Каким мог бы стать этот вечер, будь все хорошо!..

Когда часы пробили семнадцать, у миссис Клэй вырвался тяжкий вздох.

– Объявят сейчас, – сказала она.

Тео отставил тарелку:

– Это уж точно…

– Бедный, бедный мистер Элли, – покачала головой экономка. – Сколько он трудов положил, чтобы отменить закрытие границ.

Они еще помолчали. Затем Тео встал.

– Ладно, – сказал он. – На митинг надо идти.

– Теодор! Ну пожалуйста, прошу тебя, останься дома! Ты и так уже много сделал! Я не могу заставить тебя, я просто умоляю: подумай об опасности, грозящей тебе! Это страшный человек, он ни перед чем не остановится.

Тео призадумался, ища последние доводы… В наступившей тишине снизу, с улицы, донесся торопливый топот ног. Маленьких и определенно босых. Тео подоспел к боковой двери, как раз когда в нее постучались снаружи. Открыл – и увидел Винни. Тот силился отдышаться, упираясь руками в колени.

– Что стряслось, Винни?

Миссис Клэй высунулась из-за плеча Тео:

– Уинстон, тебя кто-то обидел?..

Винни помотал головой.

– Бродди выиграл, – просипел он. – Объявили досрочно. Всех вынес!

– Этого следовало ожидать, – вздохнула миссис Клэй. – Куда катится наша эпоха? Страшно мне что-то.

Винни кое-как выпрямился:

– Эмбарго… Индии только что наложили…

– Что? – вырвалось у Тео. – Уже?..

– Они в гавани ждали, – пропыхтел Винни. – Сразу и оповестили. Ну, там народ взбунтовался… – Он еще не мог говорить долго. – У складов, в гавани… корабли… громят.

Миссис Клэй схватилась за сердце:

– Судьбы благие! Из-за чего взбунтовались? Из-за того, что Бродгёрдла премьером выбрали?