Серая сестра - Марк Лоуренс

Ящик. Я в ящике.

Темнота воняла ее собственными испражнениями, во рту стоял кисловатый привкус рвоты. Острый как бритва свет просачивался между досками, режа ей глаза. Тело само по себе покатилось в другую сторону, и только другая стенка остановила его. Кто-то связал ей руки за спиной.

Я в море.

Тебя везут. В голосе Кеота прозвучало глубокое раздражение.

— Что? — Нона попыталась сесть и ударилась лбом о доску в нескольких дюймах над своим лицом.

Тебя везут в маленьком ящике. Ты в нем уже два дня.

Нона зажмурилась и попыталась увидеть Путь. Ничего. Она согнула руки и ахнула от нахлынувшей на них страшной боли. Она не чувствовала рук, хотя все остальное, начиная с плеч и ниже, кричало в знак протеста. Ее запястья, казалось, были скованы вместе. Она попыталась заставить появиться дефект-клики, но произошло ли что-нибудь, она не могла сказать.

Свет потускнел, и Нона услышала шаги по камню — несколько людей несли ее ящик. Звук отдавался эхом. Нона почувствовала, что снова ускользает в темноту. Она стиснула зубы, яд наркотика поднимался сквозь нее, как тошнота:

— Я убью их. Все до последнего.

Это первая разумная фраза, которую ты сказала. Голос Кеота последовал за ней в глухую темноту. Возможно, за всю жизнь.

• • •

НОНА ПРИОТКРЫЛА ГЛАЗА непонятно сколько времени спустя. Они уложили ее на живот, по крайней мере двое из них, в тускло освещенной комнате. Один застегивал на ее шее что-то вроде ошейника, другой надевал браслеты на лодыжки. Нона повернула голову так быстро, как только могла, и рванулась, пытаясь укусить ближайшее запястье, но ее зубы не сомкнулись ни на чем, рука отдернулась слишком быстро. Другая рука с ужасающей силой прижала ее голову к твердому полу, и первый человек вернулся к закреплению ошейника.

— Дело сделано. — Мягкий голос, лениво.

Еще кто-то стоял на коленях у Ноны за спиной, борясь с чем-то. Внезапный щелчок и звон цепи. Руки Ноны скользнули по бокам, безжизненные, но больше не скованные в запястьях.

Все трое отступили на несколько шагов. Нона попыталась подняться, но ее руки безвольно висели, боль от возвращения кровообращения только начиналась, по венам побежали булавки и иголки.

Первое ведро воды застало ее врасплох, ледяное и внезапное. Она втянула воздух в свои почти парализованные легкие и начала ругаться, когда на нее вылили второе ведро, и почти сразу — третье. Где-то в середине всего этого ей пришло в голову, что она голая.

— Перекатись. — Тот же мягкий голос, лишенный насмешки или сострадания.

Нона осталась лежать там, где была, дрожа вокруг своей боли. Она не думала, что сможет перекатиться, даже если захочет.

Одна из темных фигур приблизилась и низко наклонилась. Нона усилием воли заставила свои клинки хлестнуть человека по ноге, но ее рука только свесилась с боку. Ее похититель перешагнул через нее и, схватив Нону за противоположное плечо, перевернул на спину.

Фигура снова отступила, последовало еще несколько ведер ледяной воды. Когда последнее обдало ее и она перестала бормотать, Нона услышала, как вода журчит в ближайшем сливе.

— Встань.

Нона попыталась. Она встала на колени, но, почти не имея помощи от рук, терзаемая волнами тошноты и смятения, она в конце концов упала на бок и осталась лежать, неудержимо дрожа. Двое из похитителей подняли ее на ноги. Оба были одеты в серые одеяния с длинными рукавами, их волосы были подстрижены на ширину пальца. Ноне было трудно угадать их возраст или пол. Возможно, тот, что слева, был женщиной, возможно, тот, что справа, — мужчиной, оба не молодые, но и не старые.

Третий подошел с белой льняной сорочкой, который они и надели на Нону. При этом она заметила, что на запястьях и лодыжках у нее были металлические браслеты, вероятно, такие же, как и на шее.

Нона потрясла руками, пытаясь вдохнуть в них побольше жизни. Она не могла видеть большую часть комнаты. Единственный свет просачивался через зарешеченное окошко в двери. Судя по намекам, которые давал полумрак, комната казалась довольно маленькой и пустой, возможно, умывальная.

Для людей, которые пошли на многое, чтобы похитить ее и держать недееспособной, похитители Ноны, казалось, не были особенно осторожны. Она была озадачена. Они должны были знать о ее Путь-хождении, и, вероятно, знали и о ее клинках. Если они взяли на себя труд найти ее, они должны были взять на себя труд сначала узнать о ней.

— Идем. — Самый высокий из троих подошел к двери, постучал и вышел наружу, когда та открылась.

Нона последовала за ними, сопровождаемая и иногда поддерживаемая двумя другими. Четвертый человек, так же подстриженный и одетый, ждал в коридоре и присоединился к эскорту. Нона предположила, они знают, что наркотики все еще действуют на нее, и поэтому чувствуют себя в достаточной безопасности от любого проявления насилия с ее стороны.

Одинокие свечи горели через неравные промежутки в нишах вдоль коридора, достаточно яркие, чтобы в самых темных местах можно было разглядеть намек на окружающую обстановку. Двери, мимо которых они проходили, были похожи на двери камер, тяжелые, каждая с маленьким зарешеченным окошком и большим железным замком. Нона молча поблагодарила Гессу за то, что та показала ей, как с ними обращаться. Госпожа Тень учила их преодолевать различные механизмы с помощью дюжины странных отмычек или флакона с кислотой, но Нона никогда не преуспевала в этом — возможно, ей не хватало мотивации тех, кто не может открыть замок, потянув за нить.

В коридоре висела вонь канализации. Нона знала, что — до того, как ее облили водой, — от нее пахло еще хуже. Вонь напомнила ей о тюрьме Хэрритон и решетках в ее камере — она не вспоминала о них целую вечность. Запахи сделают это за тебя, протянут руку и потянут тебя назад