Беспокойный - Андрей Воронин

– А вы не боитесь, что высокие покровители первым делом поставят вас к стенке, как виновника всей этой шумихи? Или, чтобы разом, не мелочась, спрятать концы в воду, просто взорвут этот бункер вместе с вами и всеми, кто тут находится?

– И то и другое не так просто сделать, – хладнокровно ответил Маковский, – потому что за безопасность объекта на своем участке в рамках своей компетенции я отвечаю полностью и безоговорочно. Я ее гарантирую – настолько, насколько вообще можно что-либо гарантировать в нашем зыбком, изменчивом мире… Кроме того, если дело дойдет до газетной шумихи и крутых мер в отношении вашего покорного слуги, это послужит всего лишь доказательством того, что Москве на нашу лабораторию наплевать и что о соблюдении режима секретности они там заботятся примерно так же, как о своем международном имидже… Но ведь этого до сих пор не произошло! И вряд ли когда-нибудь произойдет.

– А что вообще происходит? – спокойно поинтересовался генерал.

– Да ничего, – потускнел Маковский. – Я послал запрос по месту жительства… Кстати, это было почти три недели назад, а ответ пришел только позавчера. Вот вам пример оперативности служб, которые с нами сотрудничают. Тоже, согласитесь, своего рода проверка боеготовности… Так вот, интересующие нас граждане, числом три, убыли из Москвы в неизвестном направлении… или перешли на нелегальное положение, что тоже вполне возможно. Скорее всего, как предположил один здравомыслящий прапорщик, трезво оценили свои перспективы и легли на дно. – А если нет? Вдруг они что-нибудь готовят?

– Да что?! Что могут готовить три человека против нашего объекта? – Маковский вздохнул. – А жаль. Я тщательно подготовился к возвращению испытуемого номер бэ-пять дробь восемнадцать четырнадцать пятьдесят три и был бы только рад новой встрече с ним. Это стало бы очередным, завершающим этапом проверки. Он произвел на меня весьма благоприятное впечатление, мне казалось, что он способен на благородное безумство… Но я, судя по всему, ошибся. И, признаться, весьма этим разочарован.

– Да вы маньяк, Маковский! – весело заметил Шебаршин. Эта реплика вызвала энергичный утвердительный кивок полковника Черных, но доктор Смерть тут же увял, поскольку генерал продолжил: – Но маньяк, бесспорно, талантливый и конструктивно мыслящий. Методы у вас, Виталий Анатольевич, мягко говоря, спорные, но ход ваших мыслей мне нравится. Действительно, все у нас как-то закостенело, кругом рутина, все работают спустя рукава, по инерции, без огонька… Учитесь, Валерий Игоревич! – Черных вздрогнул и растерянно замигал глазами. – Вот пример по-настоящему творческого подхода к порученному делу! А вы только и знаете, что гробить испытуемых и ломать дорогую аппаратуру, а потом жаловаться на пробелы в теории… Это же ваша прямая обязанность – заполнять эти чертовы пробелы! Работать надо, Валерий Игоревич. Работать и думать, думать и работать. Даже во сне, как Менделеев. Что молчите, полковник?!

В последнем вопросе отчетливо прозвенел командный металл. Полковник Черных машинально встал и вытянул руки по швам.

– Я… – начал он и осекся, поскольку в помещении вдруг погас свет.

Свет сейчас же включился снова – тусклый, красноватый, вполнакала.

– Эт-то еще что такое? – спросил Шебаршин, обращаясь, судя по всему, к настольной лампе, которая странно пульсировала, мало-помалу разгораясь все ярче. – И часто это у вас?

– Первый раз, – вместо лампы с изумлением ответил Черных.

– Перешли на автономное питание, – озабоченно пояснил Маковский. – Видимо…

Его прервал взрыв, прогремевший где-то совсем близко – казалось, прямо за стеной, в соседнем законсервированном ангаре. Пол под ногами ощутимо вздрогнул, с обшитого дубовыми панелями потолка посыпался какой-то мелкий мусор, в воздухе заклубилась едкая пыль. Шебаршин закашлялся, Черных чихнул – раз, потом еще раз и еще, еще…

– Аллергия на пыль, – извиняющимся тоном пояснил он и снова чихнул.

– Это в семнадцатой штольне, – деловито, с каким-то странным удовлетворением и воистину маниакальным блеском в глазах сообщил Маковский. – Вы позволите, Василий Александрович?

Шебаршин откинулся назад, давая ему возможность залезть в ящик стола. Маковский вынул оттуда миниатюрный предмет, отдаленно напоминающий портативную рацию, выдвинул блестящий ус телескопической антенны и большим пальцем перебросил тумблер. Прогремел еще один взрыв – примерно в той же стороне, что и первый, но гораздо слабее. С потолка опять посыпалось, полковник Черных чихнул и зарылся лицом в носовой платок.

– Что происходит? – гнусаво поинтересовался он сквозь засморканный батист и снова чихнул.

– Я завалил лаз, через который они сюда проникли, – ответил Маковский.

– Кто? – спросил Шебаршин.

– Объект бэ-пять дробь восемнадцать четырнадцать пятьдесят три со товарищи, – со странной кривой улыбкой сообщил полковник. – Ай да парень! Все-таки я в нем не ошибся. Добро пожаловать домой, Серега!

Глава 20

Свет погас и сразу же включился снова – дизелист, чтоб ему пусто было, даже и не думал спать, и хозяйство его пребывало в полной исправности и стопроцентной боевой готовности. Это стало ясно, когда сквозь клубящуюся в выбитой взрывом неровной дыре тучу дыма и пыли блеснули горящие вполнакала лампы.

– Вот зараза, – сказал Казаков, срывая с головы бесполезные инфракрасные очки. Словно в ответ на его слова сзади коротко громыхнуло. В спины ударила тугая воздушная волна, что-то с тупым стуком ударилось в стену над головой и разлетелось во все стороны тысячей мелких кусочков, и стало слышно, как сзади, в глубине семнадцатой штольни, шуршат и постукивают, осыпаясь, центнеры и тонны потревоженной, сдвинутой с места земли.

– Замуровали, демоны, – повторил крылатую фразу из культового фильма Сергей и с лязгом передернул затвор автомата. – Я же говорил, что-то тут нечисто!

– Как сумеем, так и сыграем, – немного невпопад, но в целом по существу отозвался Борис Иванович и одиночным выстрелом навскидку срезал мелькнувшую в клубящемся дыму темную фигуру.

Там, за дымом, кто-то протяжно, на одной ноте, кричал от боли. Потом крик перекрыл треск очередей, в дыму замигали частые рваные вспышки дульного пламени, над головой засвистело, защелкало, по углам истошно завизжали рикошеты. Казаков был прав: их ждали, и комитет по торжественной встрече неплохо подготовился к прибытию дорогих гостей. «Пропадаем, – спокойно подумал Борис Рублев. – Считай, уже пропали». Он коротким рывком сдернул с пояса и метнул в размытое световое пятно презентованную Казаковым гранату, которую тот снял с растяжки в вентиляционной шахте. В коридоре блеснуло, грохнуло, дыма стало еще больше, кто-то заорал нечеловеческим голосом и сразу умолк.

– Айда, – скомандовал Рублев.

– Момент, – отозвался Казаков и взмахнул рукой. В освещенном коридоре снова коротко, зло громыхнуло, клубящийся в проломе дым сгустился до концентрации грозовой тучи. Треск очередей смолк, и стало слышно, как на бетонный пол со стуком сыплются мелкие камешки и с неприятными мокрыми шлепками падает что-то еще. – Вот теперь айда.

Из коридора опять начали стрелять – правда, уже чуточку жиже, чем в самом начале. Помянув упертых козлов, Сергей отправил туда еще одну гранату; в дыму кто-то метнулся, скрючившись и держась обеими руками за голову, и Комбат истратил на бегущего еще один патрон.

– Гранаты побереги, – посоветовал он. – Впереди еще столько интересного!

– Ты себе даже не представляешь сколько, – откликнулся Сергей. Выпускать из семнадцатой штольни их явно не хотели, но хотеть и мочь – это далеко не всегда одно и то же. Охранников было больше, но они находились на свету и стреляли во мрак, ориентируясь лишь по редким вспышкам ответных выстрелов. Кроме того, охрана была превосходно экипирована для подавления внутренних беспорядков, но мало что могла противопоставить осколочным гранатам и чуточку морально устаревшим, но по-прежнему смертоубойным «калашам», которые запросто, как гнилой картон, прошивали легкие бронежилеты и пластиковые забрала. А уж о том, чтобы вылетевшая из ствола остроносая пуля калибра 7,62 попала, куда надо, заботились истинные мастера этого дела.

Наконец они выбрались на свет и осмотрелись. В огромном, как три или четыре составленных в линию ангара для «боингов», коридоре противника уже не наблюдалось – по крайней мере, такого, что мог оказать сопротивление. Кое-кто еще дышал, кто-то даже постанывал, но большинство лежало тихо и больше ничего не хотело. К некоторому разочарованию Бориса Ивановича и Сергея, охранников в коридоре оказалось не так уж и много – всего человек восемь, от силы десять. Произвести более точный подсчет мешало то обстоятельство, что далеко не все убитые были представлены целиком, в пригодном для опознания виде.