Беглый - Азк

воротником, с норковой шапкой-ушанкой, пахнущей нафталином.

— Слушай, Константин Витальевич… — начал Маркович, когда машина уже выехала из черты города, — а ты точно не из этих, ну… академиков?

На повороте на Обчак «Нива» с лёгкостью сменила траекторию, не скользнув ни на миллиметр.

— Просто не укладывается у меня в голове. Тормоза — мягкие, но хватают. Подвеска — глотает ямы, как слепой пенсионер кефир. А этот фильтр… запах озона идёт прямо из печки. Как в санатории.

Машина шла по обледенелой просёлочной дороге уверенно, как если бы под ней был не снег, а рельсы. На холме виднелась техника, стоянка машин — туда и держали мы путь. Испытательный маршрут на Обчаке использовался теми, кто любил экстремальное вождение: петляющие лесные колеи, снежные подъемы, участки с мокрым песком.

Уже на первом подъёме, когда другая «Нива» с надписью ДОСААФ буксовала, переваливаясь с боку на бок, моя легко пошла в лоб и буквально вылетела наверх.

— Ты видел⁈ — выкрикнул Исаак, уцепившись за ручку двери. — Ты видел, как она пошла⁈ У них там два оленьих камуса подложено, а тут — просто шины и всё!

Салон был тих, только «Друг» в наушнике докладывал:

— Все системы стабильны. Давление в левой задней — на 0.1 ниже нормы. Компенсировать?

— Компенсируй, — короткая мысленная команда.

— Принято. Коррекция пошла.

На спуске газораспределение переключилось, турбулентность в цилиндрах уменьшилась, расход топлива просел. В этой машине каждый поворот ключа, каждое нажатие педали было уже не механикой, а диалогом.

Возвращение к стартовой площадке прошло в полной тишине — Исаак Маркович всё ещё переваривал впечатления. Машина отработала на трассе уверенно, как будто для неё это и было придумано. Ни пробуксовки, ни крена, ни дерготни — будто не снег и лёд под колёсами, а идеально укатанный гравий.

Когда добрались до стоянки, и Маркович вышел, он долго стоял, глядя на кузов.

— Знаешь, что самое поразительное? — произнёс он наконец, проводя ладонью по борту.

Он обошёл машину, щёлкнул языком.

— Это уже другая порода — плод инженерной эволюции.

Подошёл ближе и тихо добавил:

— Ты, Константин, с этой машиной можешь хоть на Северный полюс ехать. Хоть завтра. С такой начинкой…

Мой ответ был кратким:

— Надеюсь, не придётся. Хотя, сейчас ты меня натолкнул на одну идею!

— Если не секрет, на какую?

— Предпусковой подогреватель.

— Как у «Запорожца»?

— Лучше даже чем западные «Эбершпехер» и «Вебасто». Причем не просто печка для двигателя, но и прогрев масла, термос и он же термоконтейнер для аккумулятора… В общем целая система…

Ветер ударил сильнее, принеся с собой сухой звон железа и запах выхлопа от соседнего «УАЗика».

* * *

Декабрьский день перевалил полдень быстро, как будто солнце спешило домой греться. Сквозь редкий туман и поднятую машинами снежную пыль серое небо уже полыхает рваными отблесками огня, будто кто-то развёл костёр за облаками.

Когда мотор был уже заглушен, но в ушах был ещё слышен хруст шипов «Пирелли», к моей «Ниве» подошел мужчина в плотной куртке, с повязкой на рукаве и знаком, явно обозначающим принадлежность к организаторам. Лицо — загорелое, глаза узкие и внимательные. Широкий шаг, плотная посадка плеч — в прошлом, вероятно, военный.

— Добрый вечер, товарищи, — поздоровался он, отряхивая варежку перед тем как протянуть руку. — Константин Колесников, тренер и капитан команды ДОСААФ по ралли. Наблюдал за вашей машиной — впечатлило. Особенно на третьем спуске, где большинство сносит влево. А вы — ровно в дугу.

Исаак Маркович кивнул, отпустив простую фразу:

— Константин — не только водитель, он этот автомобиль собрал сам под себя, и ткнул в меня пальцем в теплой лайковой перчатке.

Как только я их увидел, сразу сделал зарубку в голове, себе и дамам сшить тоже, только лучше.

Капитан удивлённо поднял брови.

— Сам? То есть вы — с машинами на «ты»?

Усмехнувшись, Костя указал на машину.

— Это — экспериментальная сборка. Ходовая — переработана. Система регулировки давления в шинах — автоматическая, полностью электронная. Газораспределение — без распредвала. Микропроцессор подбирает фазы в зависимости от нагрузки, рельефа и целой кучи других параметров.

Колесников присвистнул, подойдя ближе. Обошёл «Ниву», остановился у переднего крыла.

— Это что, у вас шноркель рабочий? То есть, всасывание воздуха — выше уровня капота?

— Да. С функцией озонирования. Плюс двухкамерный фильтр с улавливанием пыли и водяной взвеси.

— А это что? — капитан постучал костяшками по кенгурятнику. — Точно не серийный.

— Спецсплав. Плюс система крепления с амортизацией. При ударе — часть энергии гасится в опорах. На скорости до шестидесяти можно принимать контакт с препятствием без разрушения кузова.

Капитан явно заинтересовался. Потрогал ребристую поверхность шипованной «Пирелли».

— Такие шины достать — уже полдела. Но вы под них подвеску, судя по всему, адаптировали?

— Не просто адаптировал. Создано новое плечо рычага, переработаны пружины. Центр тяжести — занижен. В подвеске — управляемый амортизатор с регулированной настройкой.

Колесников оторвался от машины, взглянул в глаза.

— Слушайте… вы ведь понимаете, что это уже не «Нива». Это — носорог, в кузове серийной машины. Вы не хотите протестировать её в настоящем заезде? У нас в январе в Подмосковье — тренировочные старты перед «Снежным кольцом». Неофициально, но уровень — серьёзный.

Исаак Маркович откашлялся и глядя на меня вставил с хитрецой:

— Так только ж протестировать. Показать возможности, не более.

Я рассмеялся:

— Можно… Главное — чтобы прошла по техническому допуску.

— Я, кстати, могу помочь, если на месте возникнут вопросы. — Произнес тренер и капитан… И молча протянул руку, которую Исаак тут же пожал.

— В январе, говорите? — уточнил Маркович.

— Конец второй недели. Оставьте контакты, я вас найду.

Прощание было коротким, по-мужски сдержанным. Но во взгляде капитана Колесникова читалась смесь уважения и явного интереса. Он уходил, оглядываясь на «Ниву», как на трофей, который пока не его — но который хотелось бы иметь, или в крайнем случае увидеть в деле ещё раз.

Эпилог

Кухня была наполнена ароматом свежесваренного кофе и утренней тишиной первого предновогоднего выходного. За окном лениво кружились снежинки, невесомо оседая на раму и стекло, превращая улицу в открытку. За разделочным столом стояла Инна, держа в руках кружку, которую обхватывала двумя ладонями, как будто ей не хватало тепла. Её взгляд был сосредоточен, почти напряжён, как будто слова уже были готовы, но она