Происхождение - Ирвинг Стоун

Некоторое время Чарлз занимался небольшими хищными птицами, потом снова сосредоточился на "путешествиях" семян через океаны. Семена, пробывшие в желудке орла восемнадцать часов, не потеряли всхожести. Изучая во время прогулки экскременты маленьких птиц, он нашел в них шесть различных сортов семян. На лапке найденной им куропатки он обнаружил ком засохшей земли - вполне достаточно, чтобы перенести немало живых семян. Он подумал о миллионах куропаток, перелетающих с места на место - было бы странно, если бы семена растений не переносились через моря. Еще одно семя проросло, проведя два с половиной часа в желудке совы. Друзья-орнитологи заверили его, что сова может нести семена "бог знает сколько миль; в штормовую погоду даже четыреста - пятьсот".

Услышав это, Чарлз возликовал.

Он пытался писать сжато; несмотря на удовлетворение от работы, его все время угнетала мысль, что главы непомерно растягиваются. Сейчас он работал над главой о причинах плодородия и бесплодия и о скрещивании в природе, написал уже больше сотни страниц и не видел возможности что-то из нее выкинуть.

6 декабря Эмма родила десятого ребенка, снова мальчика, которого они назвали Чарлз Уоринг. Доктор дал Эмме хлороформ, в последнее время ставший в Англии популярным, потому что его одобрила королева Виктория - когда она рожала восьмого ребенка, четвертого сына, ей дали именно это анестезирующее средство. У Эммы роды начались столь внезапно и бурно, что доктор даже заметил:

- Хорошо, что я сидел рядом, а то ваш сын появился бы на свет без моей помощи.

К середине декабря Чарлз закончил третью большую главу, названную им "О возможности скрещивания всех организмов: о подверженности воспроизводства изменениям". Такая скорость отчасти объяснялась тем, что он использовал готовые страницы из записной книжки 1837 года, а много справочного материала почерпнул из второй записной книжки - с февраля по июнь 1838 года.

"Краду сам у себя, - размышлял он. - Но все равно эти разделы я сегодня не написал бы лучше, почему же не воспользоваться оригиналом?"

Однажды вечером, когда Эмма уже обрела былую бодрость, Чарлз сидел на краешке постели и держал ее за руку.

- Полдюжины парней! Господи, ведь всех их надо посылать в школу, потом учить будущей профессии.

- А приданое для двух дочерей! - поддразнила она. - Найдем ли мы средства на все это?

Он принес наверх свои бухгалтерские книги, подвернул фитилек керосиновой лампы. Он вел эти книги со дня переезда на Аппер-Гауэр-стрит. Как и раньше, все расходы он делил на двадцать категорий: пища, керосин, мыло, чай для слуг, книги, платья для Эммы и девочек, одежда для мальчиков, оплата прислуги, обучение... Здесь же с точностью были записаны все его доходы, и дело было заведено так, чтобы никогда не тратить больше, чем они получали от различных железнодорожных акций, акций лондонского порта, фарфоровой компании "Веджвуд".

- Ничего, управимся. В 1854 году наш доход составил 4603 фунта, из этой суммы нам удалось сберечь на вложения 2127 фунтов. В 1855 году мы получили чуть меньше 4267 фунтов, а сэкономили и вложили даже больше - 2270 фунтов. В прошлом году приход был 4048 фунтов, а в оборот мы пустили 2250 фунтов. Уверен, что не ошибаюсь, и доходы наши будут расти вместе с детьми, а все дополнительные затраты окупятся.

- Огромное спасибо, ты меня успокоил, - проговорила Эмма с притворным облегчением. - А то я уже начала бояться, что мы вырастим необразованных Дарвинов.

- О-о, это принесло бы мне немыслимые страдания. И они засмеялись.

Весь январь он проработал над завершением четвертой главы "Изменения в природе". Соединить материал в жесткую логическую цепь - это потребовало большого внутреннего напряжения, и Чарлз был измотан. Он признался Эмме:

- Что-то я стал себя хуже чувствовать. - Ты слишком много работаешь.

- Но что же делать? Книга получается очень большой. Хочу, чтобы рукопись вышла безупречной. Я словно Крез, сгибающийся под тяжестью своего богатства. Стал принимать минеральные кислоты - я читал о них раньше, по-моему, помогает.

Эмма предложила ему поехать в водолечебницу около Мур-Парка прямо сейчас, не дожидаясь весны, ведь это всего в сорока милях от дома.

- Не представляю, как смогу оставить рукопись, опыты. Она окинула его осторожным, изучающим взглядом.

- Чарлз, дорогой мой, а не проснулся ли в тебе эгоизм? Уж не ищешь ли ты мировой славы от своей книги?

Чарлз пожал плечом, как бы говоря: "Кто знает?"

- Просто я безумно увлечен работой, вот и все. Но и безделица слава, сегодняшняя или посмертная, мне небезразлична. Впрочем, слишком большого значения я ей не придаю: насколько я знаю себя, будь мне известно, что имя автора этой книги навсегда останется анонимным, я бы работал с тем же усердием, но получал бы от работы меньше удовольствия.

Его загородная изоляция объяснялась, в частности, желанием избежать конкуренции и зависти со стороны лондонских ученых. С этими явлениями он столкнулся давно, когда посещал заседания Зоологического общества, особенно ему помнилось заседание Королевского общества весной 1848 года, на котором Ричард Оуэн критиковал Гидеона Мантелла. Теперь, в 1857 году, ссора вспыхнула между Ричардом Оуэном и Томасом Гексли. После возвращения Гексли из четырехлетнего плавания на "Рэттлснейке" Оуэн обратился к первому лорду Адмиралтейства с просьбой дать Гексли оплачиваемую работу на корабле "Фисгард".

- Оуэна я считаю великим человеком, - сказал тогда Гексли Чарлзу, как он курит сигару, с какой страстью поет!

Вместе с Чарлзом и другими Оуэн голосовал за принятие Гексли в члены Королевского общества. Но Чарлз все равно решил предостеречь Гексли, как его самого в свое время предостерег Лайель:

- Будьте осторожны с Оуэном. Он на вас еще набросится. Он набрасывается на всех. Это у него в крови.

Вскоре Гексли убедился в двуличности Ричарда Оуэна, которого большинство современников боялись и ненавидели - за его недобрые шутки, за высмеивание подчиненных. Оуэн был человеком незаурядным и не скрывал, что это ему известно. Он относился к Гексли пристойно лишь до тех пор, пока не понял, что тот способен поколебать его безоговорочный авторитет в зоологии. Первый раз Оуэн показал себя, когда не позволил напечатать в "Трудах Королевского общества" статью Гексли "О морфологии головоногих моллюсков". Гексли сказал по этому поводу:

- Оуэн считает естественный мир своей вотчиной и никому не позволяет туда вторгаться.

Чарлз был свидетелем растущего антагонизма между двумя учеными, в конце концов приведшего к ссоре. В начале года Оуэн, пользуясь своим положением в Государственной горной школе, присвоил себе титул профессора палеонтологии и серьезно пошатнул позиции Гексли в этой школе. Гексли порвал всякие отношения с Оуэном.

- Оуэн делает все, чтобы зажать меня, да и не только меня! Пусть поостережется. В моих предметах я разбираюсь лучше, чем он, и готов сражаться с полудюжиной драконов. Да, у него едкое перо, но могу сказать о себе не без лести, что не уступлю ему и в этой сфере.

Чарлз предвидел, что эти два антагониста: представитель старой гвардии, пытающийся всеми средствами сохранить статус-кво, и ученый помоложе, без оглядки рвущийся к лидерству, в один прекрасный день схватятся не на жизнь, а на смерть, и битва эта всколыхнет весь научный мир и оставит неизгладимый след в истории. Но Чарлз не знал, не мог даже представить себе, что эпицентром и даже побудительной силой этой битвы станет он сам.

Чарлз не раз приглашал в Даун-Хаус контр-адмирала Роберта Фицроя с женой. Первая жена Фицроя, Мэри О'Брайен, умерла, оставив ему четверых детей. И он женился на дочери своей кузины. Сейчас чета Фицроев приняла приглашение, и Чарлз предвкушал удовольствие от воспоминаний о годах, проведенных вместе на борту "Бигля". Но Фицрой сразу же дал понять, что приехал с другой целью. Мужчины удалились в кабинет, Чарлз предложил заметно постаревшему Фицрою кресло. Волосы адмирала побелели, взгляд стал жестким. Тем не менее он и сейчас оставался представительным мужчиной.

- Дарвин, помните ли вы, как мы плыли в вельботах по реке Санта-Крус в апреле 1834 года? Когда мы двигались вдоль равнин, покрытых огромными валунами, футов на сто погруженных в породу, я сказал: "Едва ли на эту работу ушло всего сорок дней потопа".

- Помню. Вы упомянули об этом в последней главе вашей книги.

- Да, но лишь потому, что я очень плохо знал Библию, не разбирался в священном писании. Я кое-что прослышал о ваших теориях. Вы, что же, отрицаете достоверность книги Бытие?

- Ее опровергает природа. Я лишь записываю то, что вижу. Природа никогда не лжет.

- Значит, лжет Библия? Стыдитесь!

- Во всем мире накапливаются сведения о том, что нашей планете много миллионов лет. Что вся жизнь на ней возникала, изменялась, приспосабливалась к обстоятельствам, связанным с перенаселенностью, запасами съестного, наличием хищников, климатом. Многим видам не удалось приспособиться, и со временем они исчезли. Вы видели органические остатки костей на Пунта-Альте. Некоторые виды за миллионы лет подверглись радикальным изменениям, их невозможно узнать, а изменения эти были продиктованы потребностью их внутренних органов, не говоря уже о внешнем облике. И жизнь на земле в ее нынешнем виде - это не что иное, как выжившие и наиболее успешно приспособившиеся виды. Фицрой вспыхнул.