Стратегии злых гениев - Валентин Бадрак

Работая над собой, Адольф Гитлер достаточно хорошо усвоил законы психолингвистики и влияния на массовое сознание. Труды Гюстава Лебона стали его настольной литературой задолго до того, как он вознамерился встать во главе партии. Зажигая аудитории разного калибра, этот одержимый властью фанатик с достаточно ограниченным умом всегда уверенно оперировал безапелляционными и резкими формулировками, поражая воображение публики. Он ошеломлял простотой изложения, подкрепленной энергией уверенности, командным тоном и сложными модуляциями голоса. Это не было даром небесным, это были способности, развитые продолжительными тренировками, чтением, изучением опыта ораторов-современников и размышлениями. Гитлер очень скоро овладел искусством воздействия на самую чувствительную область восприятия путем создания жестких и даже омерзительных картин, неизменно вызывая шокирующие ассоциации, которые хорошо запоминались аудиторией и побуждали к действиям в силу отсутствия альтернатив. Так, максималистские призывы типа «Либо утром в Германии будет национальное немецкое правительство, либо мы будем мертвы» стали его постоянными спутниками во время многочисленных митингов и демонстраций. Естественно, что свои речи Гитлер строил на поиске и уничтожении «врагов», которыми поочередно выступали то евреи, то «банды пиявок» – спекулянтов и ростовщиков, то советский режим, то трусливое правительство или унизительный для нации Версальский договор. Распекая евреев, Гитлер предрекал мировою опасность и смертельную перспективу для человечества, которое может оказаться «в объятиях этого полипа». А характеризуя Советский Союз, он оперировал такими ярлыками, как «команды красных мясников» или «коммуна убийц». «Ужас ненавистной коммунистической диктатуры» благодаря его неустанному повторению на долгие годы стал страшным пугалом для немецкой нации. Гитлер отчетливо понимал, что для создания образа борца и героя ему необходимы враги. Уже достигнув высшей власти, он признался: если бы евреев не было, то их следовало бы выдумать. «Нужен зримый враг, а не кто-то абстрактный».

Нередко он прибегал и к фальсификациям, среди которых видное место занимали откровенные провокации. Например, в подконтрольной партии газете он велел напечатать одно якобы французское стихотворение с повторяющейся, как рефрен, строчкой: «Мы поимеем, немцы, ваших дочерей». А перед началом войны с Польшей фюрер организовал театрализованное нападение эсэсовцев, переодетых в польскую форму, на немецкую территорию. С теми, кто пытался с ним спорить, он расправлялся такими методами. Например, участвующим в дискуссиях женщинам он указывал на дырку в чулке, орал, что их дети завшивели, и всяческими иными способами выставлял на посмешище.

При этом лидер НСДАП демонстрировал поистине сногсшибательную работоспособность. Как указывает Ирина Черепанова в своем исследовании суггестивных аспектов языка, только во время одной из последних избирательных кампаний перед приходом к власти он провел не менее 180 тысяч (!) митингов. А первую часть книги «Майн Кампф» Гитлер создал всего за три месяца, стуча, как заговоренный, «двумя пальцами на допотопной машинке».

Написание книги решило сразу несколько задач. Во-первых, его узнавали по всей стране (его популярность росла пропорционально усилению реального политического влияния НСДАП и ее лидера). Во-вторых, он заявил о создании новой модели мира, который намеревался строить, разрушив существующие устои, и наконец, он ловко преобразовал свою биографию, представив ее как долгое восхождение через тернии нищенского и одинокого существования, борьбу с непреклонным отцом-угнета-телем и нескончаемые усилия на поприще самообразования. Перекроив свою биографию, устранив из нее все свои многочисленные поражения и промахи, Гитлер представил себя героем, готовящимся и закаляющимся для решения глобальных проблем, для выполнения миссии, дозволенной свыше. Несмотря на суровую критику специалистов, насмешки над витиеватым и излишне вычурным стилем, книга решила поставленные задачи. Более того, исследователи утверждали, что немалые гонорары за издание наряду с растущими субсидиями из партийной кассы позволили ему даже купить и перестроить дом. Последнее свидетельствует о том, что реклама имени Гитлера действовала отменно уже во второй половине 1920-х годов, способствуя внедрению идей в головы миллионов немцев даже в тех случаях, если книга просто просматривалась.

Возвеличивание себя и отождествление своего образа с образом мессии у Гитлера уже ко времени достижения власти превратилось в навязчивую идею. Однако все насмешки и упреки исследователей рассыпаются, как песочный домик, если вспомнить, что беспрестанные напоминания Гитлера о своей миссии и исключительном историческом значении на фоне реальных достижений в виде превращения Германии в первое государство в Европе сделали свое дело. Как заведенный, он твердил окружающим с фанатичной убежденностью, что способен сделать Германию великой, а значит – и это явственно ощущалось между строк, – открыть для всех новые возможности, обозначить более высокий уровень свобод для немцев. Более того, некоторые психоаналитики усматривают четкий сексуальный завлекательный подтекст речей Гитлера. Вместе с замешанным на одержимости магнетизмом упрямого невротика это завораживало массы, побуждая признать и миф о непогрешимости и гениальности фюрера, и провозглашаемую им собственную связь с высшим миром. Хотя мало кто задумывался над тем, что магнетизм Гитлера – это маниакальное стремление асоциального человека, не имеющего никаких связей с миром, никакой привязанности к живому, ничего такого, что может создать противовес болезненному сосредоточению на власти, желании достичь социальной значимости любой ценой. Но стоит упомянуть о действительно оригинальном определении гитлеровского нацизма, данном французскими писателями Л. Повелем и Ж. Бержье, как «магии и танковых дивизий». Удивительный актер и плут, Гитлер всегда играл роль «ритуальной фигуры в мифе о вожде». Заявления типа «Я выполняю команды, которые мне дает Провидение», «Божественное провидение пожелало, чтобы я осуществил исполнение германского предназначения» или «Но если зазвучит Голос, тогда я буду знать, что настало время действовать» стали обычной формой влияния на окружение. И эта форма оказывалась особо действенной, когда приходилось иметь дело с умными и образованными людьми. Таинственное и неведомое, наделенное гигантскими силами и могуществом, обезоруживало интеллектуалов и безотказно действовало на инстинкты масс, превращая их в покорные стада, ожидающие своего поводыря. Однажды Гитлер заявил Раушнингу: «Мои товарищи по партии не имеют никакого представления о намерениях, которые меня одолевают. И о грандиозном здании, по крайней мере фундаменты которого будут заложены до моей смерти. Мир вступил в решающий поворот. Мы у шарнира времени. На планете произойдет переворот, которого вы, непосвященные, не в силах понять… Происходит нечто несравненно большее, чем явление новой религии». То, что Гитлер изначально установил для себя завышенную планку достижений, немыслимую для своего окружения и вообще для «простого смертного», сразу же вознесло его над массами, над всеми теми, кто имел понятные цели с четкими очертаниями.