В сердце тьмы - Дэвид Дрейк

В сотне миль к востоку от Каушамби, рядом с Сатарой, владелец гостиницы чуть не прыгал от радости. Он безжалостно гонял жену, детей и слуг.

— Подать самую лучшую еду! — снова восклицал он, и снова, и давал затрещину жене. — Самую лучшую! Я предупреждаю вас — если знатные господа пожалуются, я вас побью. Они очень богаты и будут щедры, если останутся довольны.

Его жена поспешила подчиниться, склонив голову. Дети и слуги сделали то же самое. Все они страшно боялись владельца гостиницы. Когда дела шли плохо — а они обычно-таки шли, — владелец гостиницы становился угрюмым, жестоким тираном с отвратительным характером. Когда дела шли хорошо, он был еще хуже. Жадность просто добавляла ему жестокости.

Поэтому для всех в этом хозяйстве, за исключением самого владельца гостиницы, следующие двенадцать часов прошли как медленно разворачивающийся кошмар.

Вначале они боялись, что знатному господину и его жене не понравится еда. Но этот страх не материализовался. Знатная госпожа ничего не сказала — и абсолютно правильно, в особенности для женщины, которая настолько моложе своего мужа, — а знатный господин очень долго благодарил и высоко оценил поданное.

К сожалению, знатный господин добавил сверху за прекрасную еду. Жадность владельца гостиницы еще обострилась. В кухне он безжалостно гонял семью и слуг, заставляя их шевелиться побыстрее. Знатный господин и его жена отправились спать вместе со служанками жены, но также следовало накормить большой отряд сопровождения. Конечно, солдатам предназначалась не самая лучшая еда, но неплохая, потому что иначе они пожалуются своему господину. И еды в любом случае требовалось много!

Ужас в доме нарастал. Солдаты казались злобно выглядящей ордой. Какие-то варвары. Их было много, и только три женщины, увязавшиеся за ними. Старшая дочь владельца гостиницы и две служанки содрогались от мысли, что им придется войти в комнаты, где солдаты остановились на ночь. Мать и одна из пожилых служанок, чья потрепанная внешность избавит их от домогательств, попытались отнести еду солдатам. Но владелец гостиницы шлепнул жену и приказал молодым женщинам выполнить задание. Все, чтобы солдаты остались довольны и не жаловались на негостеприимство своему господину.

Этот страх тоже оказался беспочвенным. Несмотря на устрашающую внешность, солдаты вели себя прилично. На самом деле даже вежливо.

Поэтому после того, как солдаты поужинали и улеглись на спальные настилы, владелец гостиницы побил дочь и двух служанок. Они очевидно были грубы с солдатами, иначе их бы домогались.

Последним страхом, из-за которого весь дом не спал целую ночь, было следующее утро. Уезжая, знатный господин и сопровождающие его лица могут не дать владельцу гостиницы больших чаевых, как тот ожидал. Страх усиливался, пока тянулись бесконечные часы. Ожидания самого владельца гостиницы усиливались с каждым часом, и он сам не спал ночь, раздумывая и просчитывая предстоящее богатство. На рассвете владелец гостиницы убедил себя, что он на грани получения огромных чаевых. Когда реальные чаевые оказались гораздо ниже его абсурдных ожиданий, его семья и слуги знали: он будет ужасен.

Но страх тоже исчез. Чаевые, которые получил владелец гостиницы — к удивлению всех и его собственному, — оказались по их стандартам огромными.

И поэтому в конце концов пребывание в гостинице неизвестного знатного господина стало благословением для этого дома. Конечно, жадность владельца гостиницы вскоре добавит им несчастья. В этом нисколько не сомневались ни жена, ни дети, ни слуги. Владелец гостиницы будет ожидать подобных чаевых от появляющихся время от времени благородных господ, которые в будущем станут останавливаться в их гостинице. А когда не получит их, то станет вымещать недовольство на домочадцах.

Но это проблема будущего. Ни его жена, ни дети, ни слуги не имели склонности беспокоиться о будущем. Настоящее представлялось очень мрачным. И они радовались, что временно насладятся редкой передышкой от вечно присутствующего в их жизни страха. Владелец гостиницы, купаясь в неожиданном богатстве, три следующих дня беспробудно пил.

Каждую ночь, видя, как он спит пьяный, жена думала отравить его. Это было ее главным развлечением в жизни. На протяжении совместной жизни она думала о восемнадцати различных ядах, которыми могла бы воспользоваться. Пять из них не оставят ни следа и не бросят на нее подозрение.

Но как и всегда, забава потеряла яркость через некоторое время. Нет смысла травить его. От нее потребуется — теперь по закону — принести себя в жертву на его погребальном костре. Ее детям и слугам от этого станет немногим лучше. Владелец гостиницы давно попал в безнадежную долговую зависимость от местных властелинов. После его смерти придется платить долг — немедленно и в полном объеме. Теперь по закону все семьи бедняков отвечали за долги главы семьи после его смерти. Они не смогут выплатить эти долги. Гостиницу заберут. Слуг продадут в рабство. Дети, поскольку не относились к кастам неприкасаемых, не могут быть проданы в рабство из-за долгов. Они просто умрут с голода или будут вынуждены заняться немыслимыми занятиями.

К окончанию запоя владельца гостиницы, через три дня, жена едва помнила благородного господина, который обеспечил ей небольшой отдых от вечного страха. Она думала о более далеком прошлом, о своей молодости. Лучших временах, которые она помнила — или по крайней мере ей так казалось. Хотя ее молодость прошла не так счастливо, как у ее матери или бабушки, судя по их рассказам, которые она частично помнила из детства. Времена, когда сати30 ожидали только от богатых вдов — женщин благородного происхождения, которые хотели доказать свои благочестие и набожность и которым не требовалось думать о материальном благосостоянии детей.

В старые времена, когда правили Гупты. Когда обычаи, хотя могли быть и жестокими, оставались только обычаями. Времена, когда жестокие обычаи на практике часто улучшались более добрыми или по крайней мере менее жестокими правителями. Времена, когда даже жестокий правитель не стал бы проклинать буддийского монаха или садху.

Времена до того, как появились малва. С законами малва, с безжалостностью малва. До того как жрецы Махаведы стали очищать огнем, а палачи махамимамсы наказывать зараженных.

Четырнадцать императорских курьеров гнали лошадей на юг через Северную Индию. В отличие от трех курьеров, отправившихся на запад, все эти курьеры понимали срочность своей миссии. Императорские курьеры являлись элитой, и занятие считалось одним из самых почетных в Индии малва. Все они относились к кшатриям по рождению, да, низкорожденным кшатриям, но тем не менее кшатриям. И в то время, если их положение в сословии было скромным, по официальной аристократичной шкале, они наслаждались необычной степенью интимности с самыми высокопоставленными людьми в Индии. Многие из этих курьеров более чем один раз брали свои послания из рук самого Бога-На-Земле.